Русские народные сказки. Том 1, стр. 47
Собралися, съехалися люди старшие — нет числа! Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову.
— Нет, — сказал главный судья, — слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить в море; виновата — потонет, права — выплывет.
Выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море.
А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала подальше от царя в отцовском саду в беседке.
Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не знали; а она, горемычная, плавала по морю по океану с подкидышком, и рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен и говорит:
— Сударыня матушка! Когда б, по моему прошенью, мы пристали к берегу!
Бочка остановилась.
— Сударыня матушка, когда б, по моему прошенью, наша бочка лопнула!
Только он молвил, бочка развалилась надвое, и они с матерью вышли на берег.
— Сударыня матушка! Какое веселое, славное место; жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, когда б здесь явилась банька!
Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли они, взял он веничек и стал теплою водою промывать больные глаза матери.
— По моему прошенью, когда б моя матушка проглянула!
— Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!
— По моему прошенью, когда б, сударыня матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с садом и с твоими детками.
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут.
Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит — накрыт стол, на столе три прибора.
Возвратился он поскорее домой и говорит:
— Дорогая сударыня матушка! Испеки ты мне три лепешечки на своем молоке.
Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет?
Вдруг комната осветилась — вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко.
— Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и рассказал нам об нашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли.
Мальчик вышел и повел их к матери.
Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.
Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью отпустили. Случилось, те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он стоял на крыльце и начал их спрашивать:
— Нищие старцы! Где вы были-побывали, что видали-повидали?
— А мы там были-побывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец — ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад — во всем царстве не сыскать, там люди — в белом свете не видать! Там мы были-побывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная.
Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене «Прощай!», полетел во дворец — что ни в сказке сказать, ни пером написать.
Очутился там, глянул на детей, глянул на жену — узнал, и душа его просветлела!
В это время я там была, мед пила, все видела, всем было очень весело, горько только одной старшей сестре.
Скорый гонец
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки», в обработке В. П. Аникина)
Вздумал убогий расчистить эти болота, проложить тут дорогу прямохожую-прямоезжую и намостить мосты калиновые, чтобы пешему можно было пройти в три недели, а конному в трое суток проехать. Принялся за работу вместе с своими детьми, и не по малом времени все было исправлено: намощены мосты калиновые и расчищена дорога прямохожая-прямоезжая.
Воротился убогий в свою избушку и говорит старшему сыну, Ивану:
— Поди-ка ты, мой любезный сын, сядь под мостом и послушай, что про нас будут добрые люди говорить — добро или худо?
По родительскому приказанию пошел Иван и сел в скрытом месте под мостом.
Идут по тому мосту калиновому два старца и говорят промеж себя:
— Кто этот мост мостил да дорогу расчищал — чего бы он у судьбы ни попросил, то бы ему судьба и даровала!
Иван, как скоро услыхал эти слова, тотчас вышел из-под моста калинового.
— Этот мост, — говорит, — мостил я с отцом да с братьями.
— Чего ж ты желаешь? — спрашивают старцы.
— Вот кабы было у меня денег на век!
— Хорошо, ступай в чистое поле: в чистом поле есть сырой дуб, под тем дубом глубокий погреб, в том погребе множество и злата, и серебра, и каменья драгоценного. Возьми лопату и рой — будет тебе денег на целый век!
Иван пошел в чистое поле, вырыл под дубом много и злата, и серебра, и каменья драгоценного и понес домой.
— Ну, сынок, — спрашивает отец, — видел ли кого, что бы шел али ехал по мосту, и что про нас люди говорят?
Иван рассказал отцу, что видел двух старцев и чем они его наградили на целый век.
На другой день посылает отец среднего сына, Василия. Пошел Василий, сел под мостом калиновым и слушает. Идут по мосту два старца, поравнялись супротив того места, где он спрятался, и говорят:
— Кто этот мост мостил — чего бы у судьбы ни попросил, то бы ему и далось!
Как услыхал Василий эти слова, вышел к старцам и сказал:
— Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.
— Чего же ты у судьбы попросишь?
— Вот кабы было у меня хлеба на век!
— Хорошо, поди домой, выруби новину и посей: будет тебе хлеба на целый век!
Василий пришел домой, рассказал про все отцу, вырубил новину и засеял хлебом.
На третий день посылает отец меньшего сына. Семен — малый юныш сел под мостом и слушает. Идут по мосту два старца; только поравнялись с ним и говорят:
—. Кто этот мост мостил — чего бы у судьбы ни попросил, то бы ему судьба и дала!
Семен — малый юныш услыхал эти слова, выступил к старцам и сказал:
— Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.
— Чего же ты у судьбы просишь?
— А хочу я служить великому государю в солдатах.
— Проси другого! Солдатская служба тяжелая; пойдешь в солдаты — к морскому царю в полон попадешь, и много будет твоих слез пролито!
— Все равно хочу служить!
— Ну, коли уж ты захотел идти в царскую службу — иди! — сказали старцы Семену и обратили его в оленя быстроногого.
Побежал олень к своему дому; усмотрели его из окошечка отец и братья, выскочили из избушки и хотели поймать. Олень повернул — и назад; прибежал к двум старцам, старцы обратили его в зайца.
Заяц пустился к своему дому; усмотрели его отец и братья, выскочили из избушки и хотели было изловить, да он назад повернул.
Прибежал заяц к двум старцам, старцы обратили его в маленькую птичку — золотая головка. Птичка прилетела к своему дому, села у открытого окошечка. Усмотрели ее отец и братья, бросились ловить; птичка вспорхнула — и назад.
Прилетела к двум старцам, старцы сделали ее по-прежнему человеком и говорят:
— Теперь, Семен — малый юныш, иди на царскую службу. Если тебе понадобится сбегать куда наскоро, можешь ты обращаться оленем, зайцем и птичкою — золотая головка: мы тебя научили.
Семен — малый юныш пришел домой и стал у отца проситься на царскую службу.