Русские народные сказки. Том 1, стр. 118

Вот приехала старикова жена с поля, стала лошадь выпрягать, сама думает: «Что же старик плохо встречает? Хоть бы лошадь выпряг». Прибрала она лошадь, идет в избу. Старика нет, а под печкой клушка клохчет. Она поглядела, а там не клушка, а старик. Она его вытащила, стала спрашивать:

— Давай сказывай, что ты дома делал?

Стал старик рассказывать. И тут уж старикова жена увидала, что у ее старика ничего с домашними делами не получается.

И все у них пошло, как и прежде: старик пашет, а старуха дома со всеми делами управляется. Только с тех пор перестал старик жену за безделье ругать.

Лень да Отеть

(В пересказе С. Г. Писахова)

или-были Лень да Отеть.

Про Лень все знают: кто от других слыхал, кто встречался, кто знается и дружбу ведет. Лень — она прилипчива: в ногах путается, руки связывает, а если голову обхватит — спать повалит. Отеть Лени ленивее была.

День был легкий, солнышко пригревало, ветерком обдувало.

Лежали под яблоней Лень да Отеть. Яблоки спелые, румянятся и над самыми головами висят. Лень и говорит:

— Кабы яблоко упало да мне в рот, я бы съела. Отеть говорит:

— Лень, как тебе говорить-то не лень?

Упали яблоки Лени и Отети в рот. Лень стала зубами двигать тихо, с передышкой, а съела-таки яблоко.

Отеть говорит:

— Лень, как тебе зубами-то двигать не лень? Надвинулась темная туча, молния ударила в яблоню. Загорела яблоня большим огнем. Жарко стало.

Лень и говорит:

— Отеть, сшевелимся от огня; как жар не будет доставать, будет только тепло доходить, мы и остановимся.

Стала Лень чуть шевелить себя, далеконько сшевелилась.

Отеть говорит:

— Лень, как тебе себя шевелить-то не лень?

Так Отеть голодом да огнем себя извела.

Стали люди учиться, хоть и с леностью, а учиться. Стали работать уметь, хоть и с ленью, а работать. Меньше стали драку заводить из-за каждого куска, лоскутка.

А как лень изживем — счастливо заживем.

Три калача и одна баранка

(В пересказе Л. Н. Толстого)

дному мужику хотелось есть. Он купил калач и съел — ему все еще хотелось есть. Купил другой калач и съел — ему все еще хотелось есть. Он купил третий калач и съел — ему все еще хотелось есть. Потом он купил баранок и, когда съел одну, стал сыт.

Тогда мужик ударил себя по голове и сказал:

— Экой я дурак! Что ж я напрасно съел столько калачей. Мне бы надо сначала съесть одну баранку.

Наговорная водица

(Из сборника М. М. Серовой, в обработке И. В. Воробьевой)

или-были муж с женой. Смолоду они жили всем на загляденье, а под старость — словно их кто подменил. Только спустит утром старик ноги с печки, как уж и пошла промеж ним и старухой перебранка. Он старухе слово, а она ему два, он ей два, а она ему пять, он пять, а она десять. И такой вихорь завьется промеж них, хоть из избы вон беги.

А разбираться начнут — виноватого нет.

— Да с чего б это у нас, старуха, а? — скажет старик.

— Да все ты, старый, ты все!..

— Да полно! Я ли? Не ты ли? С долгим-то языком!..

— Не я, да ты!

— Ты, да не я!

И снова здорово: опять ссора промеж них затеялась. Вот раз слушала их соседка и говорит:

— Маремьянушка, что это у тебя со старым-то всё нелады да нелады. Сходила б ты на край села к бобылке. Бобылка на водицу шепчет… Людям помогает, авось и тебе поможет.

«А и впрямь, — подумала старуха, — схожу к бобылке…»

Пришла к бобылке, — постучала в окошко. Та вышла.

— Что, — спрашивает, — старушечка, тебе надобно?

— Да вот, — отвечает бабка, — пошли у нас нелады со стариком.

— А подожди, — говорит бобылка, — немного.

И сама — в дом.

Вынесла старухе воды в деревянном ковше да при ней же на ту воду пошептала. Потом перелила ее в стеклянную посудину, подает и говорит:

— Как домой придешь да как зашумит у тебя старик-то, так ты водицы-то и хлебни; да не плюнь, не глотни, а держи во рту-то, пока он не угомонится… Все ладно и будет!

Поклонилась старуха бобылке, взяла посудину с водой — и домой. И только ногу за порог занесла, как старик на нее и напустился:

— Ох уж мне эти бабы-стрекотухи! Как пойдут, так словно провалятся! Давным-давно самовар пора ставить, а ты думать забыла! И где это ты запропала?..

Отхлебнула старуха из стеклянной посудины, да не плюнула, не проглотила, а, как велела бобылка, держит во рту.

А старик видит, что она не отвечает, и сам замолчал. Обрадовалась старуха: «А и впрямь, видать, что водица эта наговорная целебная!»

Поставила посудину с водой, а сама — за самовар да и загреми трубой.

Услышал это старик:

— Эка нескладна-неладна! Не тем концом руки, видать, воткнуты!

А старуха хотела было ему ответить, да вспомнила наказ бобылки — и опять за водицу! Хлебнула и держит во рту.

Видит старик, что старуха ни словечка ему супротивного не говорит, дался диву и… замолчал.

И пошло промеж них с той поры все как по-писаному: снова, как в молодые годы, людям на загляденье. Потому, как только начнет старик шуметь, старуха сейчас — за наговорную водицу!

Вот она, сила-то, в ней какая!

Куда, миленький, снаряжаешься?

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки», в обработке В. П. Аникина)

уда, миленький, снаряжаешься?

— Не скажу.

— Скажи, мой дорогой, куда снаряжаешься?

— В город на ярманку.

— Миленький, возьми меня с собой!

— Не возьму.

— Возьми, мой дорогой, меня с собой.

— Садись на самый краешек.

— Что у тебя, миленький, в возу?

— Не скажу.

— Что, мой дорогой, в возу?

— Яблоки.

— Дай мне, миленький, яблочко.

— Не дам.

— Дай, дорогой, яблочко.

— Возьми одно — с бочком, да не ройся!

Рыбацкая и охотничья байки

(В пересказе В. П. Аникина)

стретились рыбак и охотник и разговорились.

— Раз, — говорит рыбак, — у меня клюнула щука. Я ее тащить, а она такая сильная да большая, — думаю, ее мне в лодку не втащить. Взял топор, тюкнул — и разрубил пополам. Голова ушла, а хвост остался. Ну, взял хвост, принес домой… А на следующий год на этом же самом месте закинул блесну — опять эта щука схватила, без хвоста.

— Бывает… А вот у меня была собака. Пойду на охоту, она заметит зайца, сделает стойку и поднимет лапу: один заяц, значит! А попадутся два зайца — две лапы поднимет; три зайца — три лапы, а на одной стоит.

— Ну, а — четыре зайца?

— Четыре? Тогда она четыре лапы поднимает.

— А на чем же, — спрашивает рыбак, — она стоит?

— Как на чем?.. На хвосте!

Докучные сказки

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

или-были два братца, два братца — кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?

Жил-был старик, у старика был колодец, а в колодце-то елец; тут и сказке конец.

Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?

— Сказать ли тебе сказку про белого бычка?

— Скажи.

— Ты скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказку про белого бычка?