Русские народные сказки. Том 1, стр. 114
Скоро пронесся слух, что у князя во дворце, в высоком тереме завелись домовые и не дают княжнам покою. Из конца в конец разослали по всей земле гонцов звать-собирать знахарей. Со всех царств собрали — нет проку, домовые стучат и гремят.
Пришел и наш дока, узнал старого знакомого, стал на чертенка и кричать и плевать; чертенок и не думает бежать, полюбилось ему в княжем терему жить.
— Погоди ж, когда так! — закричал дока. — Эй, жена! Поди сюда.
Тут чертенок не высидел и со всех ног махнул из-за печки вон.
Доке честь, доке слава, дока деньги гребет; но недаром говорят, что и в самом раю тошно жить одному.
Сгрустнулось добру молодцу, и пошел опять жену искать. Навязал коробью и опустил в яму: баба села, он и потащил ее кверху.
Вот уж близко! Баба вверх подымается, а сама зубом скрипит да кулаками грозит. Со страстей затряслись у мужа руки, сорвалась коробья — и загремела жена по-прежнему вниз, в яму.
Барские гуси
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси. Жена спрашивает:
— Муж, чьи это гуси?
— Барские.
— Как — барские!
Вспылила со злости, пала на пол.
— Я умру, — говорит, — сказывай: чьи гуси?
— Барские.
Жена охает, стонет. Муж наклонился к ней:
— Что ты стонешь?
— Да чьи гуси?
— Барские.
— Ну, умираю, беги скорей за попом.
Вот муж послал за попом; уж и поп едет.
— Ну, — говорит муж, — вот и священник едет.
Жена спрашивает:
— Чьи гуси?
— Барские.
— Ну, пускай священник идет, умираю!
Вот исповедали ее, приобщили, поп ушел. Муж опять:
— Что с тобой, жена?
— Чьи гуси?
— Барские.
— Ну, совсем умираю, готовь домовище! Изготовили домовище. Муж подошел:
— Ну, жена, уж и домовище готово.
— А чьи гуси?
— Барские.
— Ну, совсем умерла, клади в домовище. Положили в домовище и послали за попом.
Муж наклонился к жене, шепчет:
— Уж домовище подымают, нести хотят отпевать в церковь.
А она шепчет:
— Чьи гуси?
— Барские.
— Ну, несите!
Вот вынесли домовище, поставили в церкви, отпели панихиду.
Муж подходит прощаться.
— Уж и панихиду, — говорит, — отпели; выносить хотят на кладбище.
Жена шепчет:
— Чьи гуси?
— Барские.
— Несите на кладбище!
Вот и вынесли; подняли домовище опущать в могилу, муж нагинается к ней:
— Ну, жена, уж тебя в могилу опущают и землей тотчас засыплют.
А она шепчет:
— Чьи гуси?
— Барские.
— Ну, опущайте и засыпайте!
Домовище опустили и засыпали землею. Так уходили бабу барские гуси!
Завещиние
(Из сборника И. А. Худякова)
— Ты, мой сын, живи так: чтобы ты никому не кланялся, а тебе бы все кланялись, и калачи бы ел с медом!
Умер отец. А этот мужик живет год — прожил сто рублей: никому не кланялся и все калачи ел с медом. Живет другой — прожил другую сотню. На третий год прожил третью сотню. И думает: «Что же это? Сотни у меня не прибавляются, а все убавляются!»
Приходит, рассказывает дяде. Дядя ему и сказал:
— Эх, ты! Выезжай-ко ты раньше всех на пашню, никому и не будешь кланяться, а тебе все будут кланяться. А приезжай домой поздно, тебе калач-то будет казаться с медом.
Жена-спорщица
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
Надоела жена мужу, вот он и стал думать, как бы от нее отделаться. Идут они раз к реке, а вместо моста на плотине лежит перекладина. «Постой, — думает он, — вот теперь-то я ее изведу».
Как стала она переходить по перекладине, он и говорит:
— Смотри же, жена, не трясись, не то как раз утонешь!
— Так вот же нарочно буду!
Тряслась, тряслась да и бултых в воду!
Жалко ему стало жены; вот он влез в воду, стал ее искать и идет по воде вверх по течению.
— Что ты тут ищешь? — говорят ему прохожие мужики.
— А вот жена утонула, вон с этой перекладины упала.
— Дурак, дурак! Ты бы шел вниз по реке, а не в гору; ее теперь, чай, снесло.
— Эх, братцы, молчите; она все делала наперекор, так уж и теперь, верно, пошла против воды.
Брито — стрижено
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
— Смотри, жена, как я чисто выбрился.
— Да разве это брито? Это так только — стрижено!
— Говори: брито.
— Нет, стрижено!
— Говори: брито.
— Нет, стрижено.
Муж сказал:
— Говори: брито, не то утоплю!
— Что хочешь делай, а стрижено!
Повел ее топить:
— Говори: брито!
— Нет, стрижено!
Ввел ее в глубину по самую шею и толкает, скажи да скажи: брито!
Жена и говорить не может, подняла руку из воды и двумя пальцами показывает, что стрижено.
Жена-доказчица
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
Вот однова пошел старик в лес за дровами; ступил в одном месте ногою — нога провалилась.
— Что за притча! Дай-ка я стану рыть, — может, на мое счастье, что и найдется.
Взялся за лопату; копнул раз, другой, третий — и вырыл котел, полнехонек золота.
— Слава богу! Только как домой взять? От жены не укроешься, она всему свету разблаговестит; еще беды наживешь!
Подумал-подумал, зарыл котел в землю и пошел в город, купил щуку Да живого зайца, щуку повесил на дерево — на самую верхушку, а зайца посадил в морду.
Приходит в избу:
— Ну, жена, какое мне счастье бог послал, только тебе сказать-то нельзя: пожалуй, всем разболтаешь!
— Скажи, старичок, — пристает баба, — право слово — никому не заикнусь; хочешь — побожусь, образ сниму да поцелую.
— Вот что, старуха: нашел я в лесу полон котел золота.
— Экой ты! Пойдем поскорее, домой унесем…
— Смотри же, старая! Никому не сказывай, не то беду наживем.
— Небось, ты только не сказывай, а я не скажу!
Повел мужик бабу, дошел до того места, где щука на дереве висит, остановился, поднял вверх голову и смотрит.
— Ну, что глазеешь? Пойдем скорее!
— Да разве не видишь? Глянь, щука на дереве выросла!
— Ой ли! Полезай за нею: ужотка на ужин зажарим.
Старик слазил на дерево и достал щуку.
Пошли дальше. Шли, шли:
— Дай, старая, к реке сбегаю, в морды посмотрю.
Заглянул в морду и давай жену звать:
— Глянь-ка, заяц в морду попал!
— А коли попал, бери его поскорей — к празднику на обед пригодится.
Взял старик зайца и привел старуху в лес; отрыли вдвоем котел с золотом и потащили домой.
Дело было к вечеру; совсем потемнело.