Закат Америки, стр. 36
— Вы имеете в виду модель общества?
— Парадокс в том, что единой модели не существует. Индустриальное общество способно создать массовое производство, но за ним неизбежно следуют массовое распределение, массовая коммуникация, массовая культура, массовые развлечения и т.д.
— В чем все-таки вам видится главная опасность для Америки?
— Главную среди них я вижу в неспособности США по-новому решать этнические вопросы. Старый метод дезинтеграции и ассимиляции становится более трудной. Консерваторы объясняют это так: в старые времена в Америку уезжали в поисках лучшей жизни, на заработки. Пока в Америке были рабочие места для людей физического, низкооплачиваемого труда, иммигранты занимали эти места и постепенно врастали в американскую экономику, повышали свой образовательный уровень, некоторые поступали в колледж и так далее. Сейчас, в условиях постиндустриального общества, почти нет физического труда. Чтобы претендовать на те рабочие места, которые сегодня имеются в Америке, необходимо знать американскую жизнь, иметь американскую мотивацию, американское отношение к деньгам, хотя деньги — вторичное. Для этого не обязательно учиться в Гарварде или Стэнфорде, в стране много мест, где можно получить образование…Короче, чтобы сесть на поезд, надо купить билет, чтобы попасть на американский поезд, надо получить образование. Не смог — ступай вон.
— То есть, вас можно понять так: опасность для Америки в самой Америке?
— Я не хочу уходить в сторону от темы, поставленной вашим вопросом. Итак, с одной стороны, продолжают прибывать иммигранты, не имеющие за душой ничего, кроме желания работать.
— В таком случае, как вы определяете то, на чем сегодня держится Америка?
— В настоящее время — почти ни на чем. Возьмите, к примеру кино — до конца 50-х годов — начала 60-х годов голливудский герой всегда был стопроцентный американцем.
— Сейчас же героем голливудского фильма может быть и азиат…
— Да кто угодно. Как — то недавно я смотрел телевизионный сериал, где героем была детектив-женщина с польской фамилией. 50 или даже 30 лет назад такого просто не могло случиться. Пока, правда, англосаксонская культура доминирует, но и она начинает меняться под напором других культур. Это противостояние отражается и в политике. Возьмем, к примеру, выборы: против Буша, совершеннейшего американского патриция, демократы апеллировали к меньшинствам, этническим группам и так и далее. Но вернемся к кино. До середины 50-х годов главными действующими лицами в кино были герои. Затем, начиная с Брандо, ими стали мятущиеся личности, а затем и вовсе антигерои. По-моему, все это было связано с политической ситуацией в стране и отражало ее. Сейчас эта тенденция сменилась на обратную, большинство героев Шварценеггера — это положительные герои. Однако еще раз подчеркиваю — новое в том, что герой положителен.
— У меня сложилось впечатление, что большинство американцев особенно боится скуки…
— Пожалуй, это так и есть. Несмотря на усиливающуюся взаимозависимость экономик различных стран, экономические шаги отдельных правительств достаточно спонтанны между собой, поэтому решения, например, глав правительств «Большой семерки» о всемирной финансовой либерализации представляют исключительную опасность. С одной стороны, уровень развития производительных сил и технологии делает не только возможным, но и выгодным, рациональный переход к мировому рынку и к глобальному производству товаров в различных странах, когда в одной стране производятся комплектующие, в другой производится сборка. А в третьей — продажа, а в четвертой — потребление товара. Все это имеет смысл, но только с одной, очень ограниченной точки зрения, а именно — с точки зрения экономиста или производителя. Но такая глобализация должна быть обусловлена не только производственными, но и другими факторами, в том числе финансовыми. Должна быть обеспечена возможность быстрого перетока капитала из одной страны в страну, гибкость с точки зрения требований, предъявляемых различными производителями. Чтобы это обеспечить, страны должны разрушить барьеры на пути свободного перетока капиталов, этот процесс в настоящее время медленно и болезненно идет в Западной Европе, а также между Японией и остальным миром. Это и есть направление исторического процесса на современном этапе.
— Сегодня, по-видимому, угасает мощнейший исторический импульс, который дала миру вторая мировая война. Целая эпоха бурного роста и процветания заканчивается. Выдыхаются стимулы активного развития. Мир подходит к новому рубежу, за которым — смена самой модели жизни. В Америке эти сдвиги особенно слышны. Возможна ли, на ваш взгляд, новая депрессия?
— Да, думаю, возможна. Разница заключается лишь в том, что во времена Великой депрессии кризис разразился в гомогенных экономиках. Поэтому, если в корпорации распадался центр — распадалась и вся корпорация. Сейчас же мы имеем дело с гетерогенными экономиками, где возможны серьезные спады в работе даже большинства предприятий и отраслей, но они практически не повлияют на устойчивость работы других отраслей и предприятий. Это и есть то, что Ленин назвал неравномерностью развития капитализма.
— Как бы сформулировали свою метафору Америки?
— Вы, вероятно, ожидаете от меня какой-то одной фразы. Вряд ли я смогу сформулировать это кратко, но, тем не менее, попробую. Представьте себе завтрашнюю Америку в виде компьютера, но без металла и пластики, просто страну, существующую, как компьютер. Сегодня мы смотрим на компьютеры критически, думая, что они сделаны из металла, пластика, что они близки и так далее. Но это сегодня, а завтра вы сможете лечь в постель со своим компьютером, и вам будет приятно и тепло, хотя сегодня это кажется чистой фантастикой.
— А метафора волны?
— Вы, вероятно, знаете знаменитую японскую картину, на которой изображена гигантская волна, нависшая над двумя рыбаками, — вот вам прекрасная метафора Америки.
— А что с самими рыбаками?
— Они вне опасности. Я люблю картины этого художника, считаю его одним из величайших художников в истории. Он сравним с Дюма в литературе. И знаете, что мне особенно нравится в нем? Когда ему исполнилось 90 лет и его спросили: «Как вы стали великим художником? — Он ответил: „Я еще им не стал“. Интервью брал В.Миронов.
ГЛАВА ВТОРАЯ. АМЕРИКА ГЛАЗАМИ НЕАМЕРИКАНЦЕВ
2.1. Духовный настрой Америки
(Диалог Тойнби-Икеды. Человек должен выбирать сам. М., 1998)
ИКЕДА: Существует мнение, что американцы потерпели во Вьетнаме не только политическое и военное поражение, но также и моральное. Если это действительно так, то встает вопрос, какое влияние это поражение окажет на будущее Соединенных Штатов. Многочисленные европейские страны и народы вынуждены стараться мирно жить вместе на своей ограниченной территории. В Америке все иначе. Сама обширность американского континента сформировала то, что называется духом первопроходцев, однако этот дух, первоначально являвшийся вызовом природной неподвижности неосвоенной территории, судя по всему, мешает им замечать существование других народов. Когда американцам приходится иметь дело с другими государствами и народами, дух первопроходцев проявляется в форме попыток пускать в ход огромную мощь Соединенных Штатов. Поражение во Вьетнаме наводит на мысль, что, по всей видимости, этот дух первопроходцев оказался в тупике.
ТОЙНБИ: В своем отношении к другим землям американцы долгое время имели тенденцию игнорировать человеческие существа. Считая североамериканский континент незаселенной зоной, где нет ничего, кроме диких животных, лесов и пустынь, они не брали в расчет местных жителей, которых. рассматривали как часть флоры и фауны, не более того. Именно этот дух — дух первопроходцев — американцы перенесли как отношение в политику и именно на нем строили свои дела во Вьетнаме. Открытие, что вьетнамцы не флора и фауна, а люди, точно такие же, как граждане Соединенных Штатов, было для американцев шоком. Поражение во Вьетнаме, несомненно, носит моральный характер. Более того, это был урок, который, я надеюсь, американцы воспримут.