Золото Серебряной горы, стр. 28
— И правда, странный мужик, — сказала Даша. — И идет как-то странно… Даже не идет, а крадется…
— Здравствуй, Даш, — послышался сзади женский голос, — говорят, к вам гость из Москвы приехал?
Петька невольно обернулся и оторопел. Совсем недавно в одной из книг Паустовского он прочитал о том, как тот встретился со своим двойником. У них даже родинки были на одном месте. То же самое произошло сейчас и с Бумажкиным. Только перед ним стоял не двойник, а, что еще интереснее, двойница! Точно такого же роста, с пухлыми губами, бурыми веснушками на лице и апельсиновыми волосами. Из-за толстых стекол очков весело и пытливо смотрели зеленые глаза. Мало того, и одета она была, как и Петька, в кроличью шапку, серые валенки и телогрейку. Увидев себя как бы со стороны, Бумажкин расстроился: оказалось, что выглядит он в сто раз хуже, чем предполагал.
Двойнице было лет тридцать пять. Через ее плечи было перекинуто коромысло, на котором болтались пустые ведра. «Вот еще и ведра пустые! — с досадой подумал Петька. — Целых два. Совсем уж плохая примета!»
— Да, тетя Маша, — ответила Даша, — приехал.
— Ну и где он сейчас? — быстро и требовательно спросила тетя Маша, не обращая ни малейшего внимания на Петьку. — Поди, отсыпается?
— Что вы, тетя Маш! — воскликнула Даша. — Вот он! Рядом стоит.
— Этот? — тетя Маша недоверчиво посмотрела на Дашу, потом обошла вокруг Бумажкина и всплеснула руками: — Я-то думала, москвичи какие-то особенные, а они, смотри-ка, ничем от нашенских не отличаются! Ты смотри-ка, деревня и деревня!
«Ну спасибо вам, дядя Миша, — подумал Петька. — Позаботился на славу, чтобы я был деревенскее всех деревенских…»
— Ну ладно, я пошла, — сказала тетя Маша. — Дел по горло. Дяде Мише привет.
— Передам, — пообещала Даша.
Петька повернулся в сторону дома Саянского, чтобы еще раз убедиться в том, что он не ошибся и что это на самом деле Гималайский Медведь. Однако там никого уже не было.
— Странно, — сказала Даша. — Ведь сам Саянский куда-то уехал. Я его служебный «уазик» видела, еще когда в школу шли. Значит, зайти к нему тот мужик просто не мог. В таком случае, куда же он мог деться? Ты посмотри-ка, улица пуста, до соседних домов идти прилично, а разговаривали с тетей Машей мы… Как ты думаешь, сколько?
— Минуты две, не больше. А может, и меньше.
— А может… Может, это оборотень? — предположила Даша. — Ведьмак и оборотень, посмотри, какая хорошая парочка…
— Ладно, пошли, — сказал Петька, вспомнив, что им же с дядей Мишей идти на шахту. — Дел еще невпроворот…
Глава 20. Встреча с коллегой
— Посмотри-ка, Петь, — сказала Даша, едва они завернули за угол, — возле нашей калитки какая-то машина стоит. Странно… И смотри-ка, сбоку что-то написано…
Петькин взгляд тоже был прикован к желтому «уазику». Что же там написано? Для аббревиатуры, типа ЛДПР, которые весьма часто встречаются в Москве, явно длинновато.
— Те-ле-ви-де-ни-е! Телевидение! — в голос прочитали ребята.
— Интересно, что здесь делает телевидение? — удивилась Даша.
— Пошли скорей! — сказал Петька и чуть ли не бегом устремился к дому. И хотя он понимал, что вряд ли встретит Смирнова, ноги сами несли его вперед. Еще несколько шагов, — и он уже видит каких-то людей, сидящих в кабине «уазика», а настороженный слух уже улавливает доносящийся со двора голос дяди Миши. А вот и второй голос… Неужели послышалось?
Петька рывком открыл калитку и обомлел. Перед ним стоял… Смирнов! Собственной персоной! Мельком взглянув на Бумажкина тот как ни в чем ни бывало снова повернулся к дяде Мише и продолжал что-то обсуждать. Очень обидно стало Петьке. В Нижнем Новгороде он с Петькой небось были как родственники, а тут… Делает вид, что не знает…
— Познакомьтесь, — сказал дядя Миша. — Это — тележурналист Сергей Смирнов, а это — моя дочь Даша и племянник — Петр Бумажкин. Из Москвы, кстати…
— Петька! — воскликнул Смирнов и, поддавшись вперед, протянул Бумажкину руку. — Ну надо же, встретились! Ну кто же мог подумать! А впрочем, чего же тут удивляться. Земля-то круглая… Ну и обмундировали тебя, и не узнать.
— Я ж говорю, — вмешался дядя Миша, — он теперь у нас деревенскее всех деревенских…
— Постой-ка, — Смирнов обошел вокруг Петьки. — А это не ты разве сейчас с коромыслом по улице шел? Мы проезжали мимо.
— Да нет же!
— Надо же, какое сходство…
— Это — женщина, — пояснила Даша. — Тетя Маша.
— Оно и правда! — воскликнул дядя Миша, пристально вглядевшись в Петькино лицо. — Я все думаю, на кого же он своей физиономией походит? А оказывается, на Марью! Сотворит же природа!
Смирнов от души расхохотался.
— Ой, не могу, ребята! Ха-ха-ха! Дело в том, что я эту вашу тетю Машу за Петьку принял и предложил подвезти! Еще Петром назвал! Она на меня посмотрела, как на умалишенного… А я еще думаю, что это с Петей такое случилось, что своих не признает! Зато Петьку сейчас за эту вашу тетю Машу принял! Ой, умора! — Потом, немного успокоившись, взглянул на часы: — Ладно ребята, некогда. Ну что, едем, Михаил Дмитриевич?
— Едем! Петра возьмем?
— Естественно!
— Поедешь, Петьк, на старый рудник?
— Конечно!
— Вот видишь, Петьк, как говорится, на ловца и зверь бежит. Я тут с самого утра голову ломал, как бы нам поскорее туда добраться, а тут вон — карета целая подъехала!
Петька был вне себя от счастья. Вот это здорово! Нет, все-таки стоило ему перестать таскать за собой эту сумку с прилипшей к ее дну книгой, как судьба тотчас же повернулась к нему лицом.
— И я с вами! — послышался голос Даши.
— Нет, Даша, ты останешься дома, — тоном не допускающим возражений сказал дядя Миша.
— Тогда пусть и Петя останется, — настаивала Даша.
— Ты что, с ума сошла, что ли! — закричал Петька. — Да, может, я только для того сюда и приехал, чтобы по руднику походить!
— Да по руднику ты все равно не походишь, — вмешался дядя Миша. — Это однозначно.
Он заговорчески подмигнул Петьке.
Нет, что ни говори, а дядька у Петьки все-таки — человек. Свой в доску. Другой бы на его месте начал бы пальцы гнуть — мол, мы одни с корреспондентом съездим, тебе, мол, нечего там делать, опасно. Ну как обычно взрослые поступают: сначала подговорят ребенка на что-то, а потом вдруг раз — и передумают!
— Отойдем на минутку, — потянула Бумажкина за рукав Даша.
Петька сделал шаг в сторону.
— Разве ты не помнишь, о чем предупреждала тебя баба Груша?
— А о чем она предупреждала? — вытаращил глаза Петька. — Чтоб я тряпку, что ли, красную, с лица не убирал?
— Ну при чем тут тряпка красная? Разве не помнишь? Она сказала, ни под каким предлогом не ходить на Серебряную гору! А ведь там как раз и расположен старый рудник!
Петька что-то подобное очень смутно помнил, ведь челюсть тогда буквально разрывало от зубной боли.
— А… это… Тьфу ты, какие глупости.
И действительно, все сказанное бабой Груней казалось Петьке ерундой, даже не стоящей обсуждения.
— Да нет, не глупости, Петь, — голубые глаза Даши стали темными и глубокими, — не глупости. То, что говорит баба Груня, — все сбывается.
— Ну что, молодежь, долго еще любезничать будете? — подал голос дядя Миша. — Ты, Петька, едешь или шуры-муры разводить будешь?
— Еду, конечно…
— Ну, тогда — вперед!
— Дядя Миша! — воскликнула Даша, но Петька так посмотрел на нее, что она не осмелилась продолжать дальше.
— К половине третьего, Даша, мы приедем, — сказал дядя Миша. — Нужно, чтобы к этому времени пельмени уже дымились на столе. Поняла?
Петька запрыгнул в «уазик», выглянул в окно. Девочка, не отрываясь, смотрела на него тревожным взглядом. «О, женщины!..» — только и успел подумать Петька.
Глава 21. Серебряная гора
Машина рванула с места и помчалась по поселку. Теперь Петька сумел рассмотреть незнакомцев, а точнее — их головы, поскольку те находились в кабине, а Бумажкин, дядя Миша и Смирнов — в салоне. Одна голова была длинная и неподвижная и принадлежала водителю, другая — круглая и вертящаяся. Но вот «уазик» выехал из Благодатного и Петька перестал разглядывать головы сидевших впереди. Он вспомнил, как еще только вчера они с Геннадием Борисовичем из последних сил пересекали это самое поле, по которому сейчас мчались. А вот и дорога, по которой жители поселка предпочитают не ходить в темное время суток… Слева — лес, справа — белоснежная равнина, окаймленная вдалеке грядой сопок. И одна из них — Серебряная гора. Петька понял, что в его путешествии начинается новый, головокружительный этап. Уж теперь-то ему наверняка будет чем доводить этого несносного толстяка Попова.