На что похоже счастье, стр. 44

– Когда?

– На съемках.

– Это же кино, – простонал он. – Я играл.

Элли вздохнула:

– Зачем тогда ты одолжил лодку, если не умеешь ею управлять?

– Я не говорил, что я ее одолжил.

До Элли не сразу дошел смысл его слов, но когда она осознала, что Грэм имеет в виду, она ткнула его кулаком в плечо:

– Ты что, украл ключи?!

– Я же тебе сказал, – объяснил он, потирая ушибленное место. – Они не будут против, если мы возьмем ее напрокат.

Элли открыла было рот, потом снова закрыла. Развернувшись, она ушла на корму и встала там, глядя на город в попытке решить, не слишком ли еще поздно поехать на маминой машине.

Она по-прежнему стояла там, когда к ней подошел Грэм.

– Ничего страшного, – сказал он. – Моих познаний должно хватить.

– Откуда? – спросила она, не глядя на него.

– Перед съемками мне дали несколько уроков. Этого хватит, чтобы мы смогли сплавать туда и обратно. Просто я думал, что ты можешь лучше в этом разбираться.

Она повернула к нему голову:

– Потому что я из штата Мэн.

– Потому что ты из штата Мэн, – подтвердил он.

– Ну, я уже много лет вожу моторку Квинн, – сказала она. – Но тут все не очень похоже.

– Значит, придется разбираться, – сказал он. – Совместными усилиями.

– Совместными усилиями? – переспросила она, и он ответил ей лучезарной улыбкой.

– Ну, главным образом твоими.

Она протянула руку, и он опустил ключи в ее раскрытую ладонь.

– В таком случае должна тебе сказать, что ты играл очень даже талантливо, – сказала она ему, – потому что выглядел ты как заправский капитан.

– Ну, тогда тебе не о чем беспокоиться, – заметил он, переходя вместе с ней на нос. – Если бы ты смотрела остальные мои фильмы, то знала бы, что я по совместительству еще и волшебник.

– Тьфу ты!

– Что такое?

– Я забыл телефон.

– И что?

– И как мы с тобой теперь будем переписываться?

– Наверное, придется по старинке разговаривать.

20

Как только они вышли из гавани, миновав замысловатый лабиринт из бакенов и доков, Грэм расслабился. Перед ними расстилался бескрайний водный простор, ветер взбивал на кончиках сине-зеленых волн белую пену, похожую на сахарную пудру на поверхности гигантского торта. Там, далеко впереди, более светлое небо в идеальной симметрии смыкалось с более темным океаном. Все сияло и переливалось в ослепительных лучах солнца, и Грэй закрыл глаза, защищаясь от ветра и морских брызг, разлетавшихся в обе стороны из-под киля.

Рядом за штурвалом стояла Элли, держа его одной рукой и время от времени слегка подруливая, так что лодка уверенно летела вперед, оставляя за кормой белый пенистый след. Поначалу они не разговаривали – слишком громко свистел в ушах ветер. Но даже без слов они ощущали общую сопричастность к этому мгновению, которая звучала громче, чем все остальное. Они вдвоем совершили побег.

– Вот видишь? – крикнул Грэм, перекрывая шум ветра, и Элли склонила голову в его направлении, чтобы лучше слышать. – Ты – профи.

Она пожала плечами:

– Это почти ничем не отличается от управления моторкой.

Когда он в прошлый раз выходил в море, рядом с ним была Оливия, и между дублями она смахивала с лица соленые капли и недовольно хмурилась. У них оставалось всего два съемочных дня, и он знал, что ей не терпится поскорее вернуться в Лос-Анджелес. Для нее пребывание в Хенли было всего лишь проходным эпизодом, досадным перерывом в ее нормальной жизни, которая представляла собой калейдоскоп фотосессий, гламурных вечеринок, посещений салонов красоты и тусовок.

Но теперь, когда Элли вернулась к нему, Грэм ощущал приближение последнего дня как неотвратимо надвигающуюся катастрофу. Он будет скучать по рыбачьим лодкам, каждое утро покидающим гавань, по первым лучам солнца в скверике в центре, по шепоту волн, который, казалось, преследовал тебя в любом уголке города. И разумеется, он будет скучать по Элли. Он еще не готов был с ней проститься, и мысли об этом ему приходилось гнать от себя с пугающей частотой.

– Можно мне тоже попробовать? – попросил он, и Элли отступила в сторону, двумя пальцами придерживая штурвал, пока не убедилась, что Грэм перехватил его. Он сквозь стекло устремил взгляд вперед, на нос лодки, который покачивался вверх-вниз, точно кресло-качалка.

– Да ты прирожденный моряк, – сказала она и, к его изумлению, прильнула к нему, пристроившись под его свободной рукой, которой он обнял ее за плечи.

Его поразило, каким высоким он почувствовал себя сразу, каким взрослым, держа одной рукой штурвал, а другой обнимая свою девушку. Он распрямил плечи, вздернул подбородок и счастливо вздохнул.

– Пожалуй, я нашел свое новое призвание, – сообщил он ей, и она, рассмеявшись, вывернулась из его объятий, юркая, точно рыбка.

Порывшись в своем рюкзаке, она вытащила бутылку с водой, сделала глоток и протянула бутылку Грэму. Тот покачал головой.

– Я чувствую себя капитаном Ахавом, – сказал он, – который отправляется на поиски новых приключений.

– Надеюсь, в этот раз поиски будут более успешными.

– Непременно, – заверил ее он.

– А если и не будут, мы, по крайней мере, нашли для тебя запасной вариант карьеры, – поддразнила его она. – Бороздить моря и океаны.

– Это не самая плохая идея, – подхватил он. – Во всяком случае, повеселее Лос-Анджелеса.

Элли уселась на рундук, расположенный вдоль каждого из бортов судна и использующийся для хранения оснастки, сетей и бакенов.

– Не знаю, не знаю, – отозвалась она. – Когда циркачи останавливаются в маленьких городках, им, наверное, тоже никогда не приходит в голову, что там не жизнь, а тоска.

– Ты хочешь сказать, что я циркач?

Она ухмыльнулась:

– Клоун, если уж быть более точной.

– Ну спасибо! – расхохотался он, не отрывая взгляда от береговой линии.

Изрезанное скалами побережье было застроено гигантскими виллами. Мимо них на полном ходу прошел парусник, и пара на борту приветственно зама хала им. Грэм вскинул руку в ответ.

– Это только все усугубит, да? – спросила Элли, и он взглянул на нее. – То, что мы взяли лодку?

– Не исключено, – пожал плечами Грэм. – Но мы же не везем на ней наркотики или еще что-нибудь в этом роде.

Она покосилась на него:

– А шоколад считается за наркотик?

– Нет, можешь спать спокойно.

– Это хорошо, – сказала она, вытаскивая из рюкзака пакет с конфетами и бросая ему.

Грэм поймал его свободной рукой, потом зажал штурвал локтем, чтобы вскрыть пакет. Шоколад успел подтаять на жаре и плавился на языке. В груди у него разливалось тепло, и он пожалел, что нельзя вот так находиться в море весь день. Но у их поездки была цель, и он видел это в каждом движении Элли: мрачную решимость.

– Ну что, волнуешься? – спросил он ее, протягивая вскрытый пакет ей обратно.

Она кивнула, плотно сжав губы.

– У тебя есть какой-нибудь план?

На этот раз она ничего не ответила, и Грэм заподозрил, что его вопрос унесло ветром; такое впечатление, что она его не слышала. Но потом она сдвинула солнцезащитные очки на лоб, и он увидел устремленный на него взгляд зеленых глаз, от которого сердце у него подпрыгнуло, точно нос их лодки на волнах.

– Помнишь тот поэтический курс в Гарварде? – спросила она, но ответа дожидаться не стала. – Туда очень сложно попасть. И я очень хочу поехать.

Он наморщил лоб:

– Я думал, ты и так едешь.

– Я и еду, – с излишней горячностью произнесла она. – Но мне по-прежнему не хватает денег. А стипендий у них не предусмотрено.

Грэм ахнул, но вслух ничего не сказал, дожидаясь продолжения. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не задать ей вопрос, который ему очень хотелось задать, но он понимал, что это будет неправильно; слишком тонкий был момент, слишком хрупко ее доверие, поэтому он молчал.

– Я хочу попросить у него недостающую сумму, – сказала она, и тут ее точно прорвало. – Я не могу просить такие деньги у мамы, а для него это не такая уж и большая сумма.