Познать себя в бою, стр. 1
Александр Покрышкин
Познать себя в бою
Становление летчика
Апрельское утро 1941 года выдалось по-особому теплым. Ласковый ветерок приятно освежал лица летчиков, теребил полы регланов. Наш полк выстроился поэскадрильно у стоянок самолетов, где с рассвета уже работали техники и механики. Шла предполетная подготовка.
Командир полка майор Иванов, с плановой таблицей в руках, отдавал распоряжения о порядке взлета, работы в зонах, напоминал о мерах безопасности. Говорил он не спеша, с расстановкой. Это был опытный, бывалый командир. Мы знали, что за плечами Виктора Петровича – большой опыт авиатора, сложные полеты. Слушали его летчики очень внимательно неспроста, Его умение выделить главное, подчеркнуть особенность дня каждый раз превращали предполетную подготовку в настоящую школу для летчиков.
Мы любили эти ранние утренние часы на аэродроме. Самолеты стоят расчехленные, около них расторопно трудятся техники, обмениваются репликами летчики. Все это внушало уверенность, свидетельствовало о размеренной, четкой жизни полка. Да и вообще для того, кто предан авиации, влюблен в полеты, быть на аэродроме утром – истинное удовольствие. Знакомый едва уловимый запах бензина, ароматы степных трав… Особая атмосфера. Она свойственна только аэродрому.
А это летное поле, недалеко от молдавского города Бельцы, было особенно родным и привычным. Уже не один месяц бороздим здесь южное небо. Граница рядом. И это налагает на нас особую ответственность.
Яркие лучи солнца били прямо в лицо майору Иванову. Но он только чуть прищурил большие карие глаза, продолжал так же размеренно напутствовать летчиков. И вдруг по строю полка прошло какое-то волнение, что-то отвлекло наше внимание. Я и сам насторожился, услышав далекий гул моторов. Звук двигателей был незнаком…
Командир полка посмотрел на запад. Мы все повернулись туда, всматриваясь в небо. Два незнакомых очертаний самолета подходили к нашему аэродрому.
Прошло несколько минут, и они встали на посадочный курс. «Что это за машины? Почему? Зачем?» – думал каждый из нас.
– Очень похожи на «савойи», – наконец сказал командир нашей эскадрильи Соколов.
Ему можно верить. Старший лейтенант имел боевой опыт, был знатоком авиации. Летчики слышали про этот итальянский бомбардировщик.
А машины уже катятся по взлетной полосе, сруливают с нее, приближаются к стоянке. Действительно, это «савойи».
– А знаки-то на них не итальянские, – заметил кто-то.
– Знаки югославских военно-воздушных сил. У них на вооружении этот тип бомбардировщика, – отозвался командир полка. Он уже отдал дежурному офицеру необходимые распоряжения и, по-видимому, имел четкое представление, что делать.
Недалеко от нас бомбардировщики встали. Замолкли двигатели. И сразу же из кабин на землю сошло несколько человек. Было видно по знакам различия, что это старшие офицеры и генералы военно-воздушных сил Югославии. Командир полка и начальник штаба направились к ним.
Старший из прибывших отделился от группы, поприветствовал командира. Мы услышали его доклад. Говорил он по-русски, четко, но с акцентом.
– Войска Гитлера оккупируют Югославию. Подошли к Белграду. Основные аэродромы страны заняты. Группа генералов и офицеров воздушных сил приняла решение не сдаваться фашистским войскам, перелететь в Советский Союз. Летели всю ночь. Опустились на первом же аэродроме у границы. Прошу доложить высшему командованию о нас.
Виктор Петрович тут же приказал начальнику штаба полка А. Н. Матвееву срочно связаться с командованием Одесского военного округа. Отдал и другие распоряжения. Потом пригласил югославских летчиков в столовую позавтракать.
Через полтора часа «савойи» улетели. В машины для сопровождения и помощи экипажам сели штурман полка Чайка и инспектор Курилов. Оба хорошо знали маршрут, особенности посадки на аэродроме в Одессе.
Весь этот день летчики полка обсуждали это важное событие. Оно еще раз заставило всех нас как-то по-новому оценить международную обстановку. Почти вся буржуазная Европа уже была под сапогом гитлеровского солдата. Потоплена в крови Польша. Вот уже далеко на Балканах захвачена Югославия. Война стояла у наших границ.
На следующий день летчики собрались в классе. После занятий разговор вновь вернулся к самому важному в то время вопросу.
– Мы должны вот-вот получить новую технику. Неужели воевать придется на «ишачках»? – в раздумье покачал головой наш комэск.
Признаться, нас всех это беспокоило. И-16 – хороший истребитель. Но его век прошел. Он уже устарел. А тем более И-15 – «Чайка»… В ту ночь я, как и мои товарищи, долго не мог уснуть. Мысли гнали сон. Хотелось все обдумать, взвесить. Понимал, что назревали грозные события. Готов ли я, как летчик-истребитель, к ним, готов ли сразиться с сильным и коварным воздушным противником, имеющим разносторонний боевой опыт? Невольно пришлось оглянуться назад, вспомнить, как проходила служба, отметить, что сделано и что надо срочно наверстать.
Наш истребительный авиационный полк сформирован сравнительно недавно. В части были в основном молодые летчики, комсомольцы. Из них за короткое время надо было подготовить полноценных воздушных бойцов. Шли интенсивные полеты на отработку техники пилотирования, учебные воздушные бои, стрельбы по мишеням, наземная подготовка.
С нетерпением ждали появления на вооружении новых, скоростных истребителей, превосходящих по своим данным самолеты гитлеровской Германии. О таких машинах нам, молодым летчикам, уже приходилось слышать при встречах с летчиком-испытателем Степаном Супруном, с которым меня связывала многолетняя дружба. Помню, он рассказывал, как проходит испытание истребитель И-185 конструкции Николая Николаевича Поликарпова. Скорость его достигала шестисот восьмидесяти километров в час. Он был вооружен двумя или тремя пушками. Это был самолет-мечта. В одном из испытательных полетов на этом истребителе разбился кумир нашей авиации Валерий Чкалов. Нашлись влиятельные люди, которые «зарезали» доводку И-185, хотя по скорости и вооружению ему не было равного в мире истребителя. Мечта летчиков была погребена в обломках разбившейся машины.
Но и осваивая устаревшую материальную часть, мы искали пути более полного использования ее боевых возможностей, совершенствования техники пилотирования и качества боевых стрельб. Обстановка заставляла думать и искать.
Хорошо помню воздушные стрельбы по конусу. Они были для меня плачевными. В первый раз пробоин было всего две, во второй – три. И это из шестидесяти патронов, заряженных в крыльевом пулемете! На оценку «отлично» нужно было сделать двенадцать попаданий, а на «хорошо» – семь.
При осмотре конуса, сброшенного буксировщиком после второй стрельбы, командир эскадрильи, подсчитав пробоины, укоризненно посмотрел на меня.
– С такими результатами в воздушной стрельбе нельзя воевать. Будете лишь утюжить воздух. Летчик, не умеющий поражать воздушную цель, не истребитель, а мишень для врага.
Было обидно и стыдно.
Пришлось срочно засесть за изучение теории воздушной стрельбы, сделать схемы маневра и прицеливания, необходимые расчеты. На третьей стрельбе я добился такого результата, которого не ожидал и сам. В конусе было двадцать девять пробоин. Первый успех окрылил и заставил еще лучше готовиться к стрельбам. Вскоре уверенно «вгонял» в конус до сорока пуль из шестидесяти, а затем стал снайпером воздушной стрельбы.
Стрелять научился. Но понимал, что этого недостаточно для победы в бою. Как известно, воздушный бой – это сочетание маневра и огня для уничтожения противника или отражения его атак. Овладеть маневром в бою – вот задача, которую ставил перед собой каждый летчик, если он серьезно готовил себя к будущим испытаниям.
Внимательно наблюдали мы за пилотированием командира полка Виктора Петровича Иванова и командира нашей эскадрильи Анатолия Соколова. У них было чему поучиться. В воздухе они действовали энергично, смело. Летчики полка между собой говорили: «Летают как боги!» Их пилотаж захватывал, как сложное цирковое представление талантливых воздушных гимнастов под куполом цирка. Майор Иванов был мастером пилотирования самолета. Мы знали, что ему доводилось участвовать в выполнении групповых пилотажей на авиационных праздниках в Москве. Старший лейтенант Анатолий Соколов доказал свое умение и героизм на Халхин-Голе в боях с японскими летчиками. Был награжден орденом Красного Знамени.