Сокол и Ласточка, стр. 49

Человек, с коротко остриженными каштановыми волосами стоял, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Он был в белой рубашке и парчовом жилете, но без камзола — готовился облачиться в сверкающую позолотой кирасу, которую держал наготове слуга-негр. На перилах лежал ребристый шлем с плюмажем.

Капитан показался мне великаном. Но, спустившись ниже, я понял, что ошибся. Причин было две: очень прямая осанка, при какой человек кажется выше ростом, и слуга — он оказался не негром, а негритёнком. На самом деле хозяин «Русалки» оказался невысок. Ещё я увидел, что он довольно молод и чрезвычайно, прямо-таки редкостно хорош собой.

Я неоригинален — люблю красивых людей. На свете их таких, по-настоящему красивых, совсем немного. Но они существуют, и на них держится весь мир, хотя сами они о том, конечно, и не подозревают — иначе они не были бы такими красивыми. Вы ведь поняли, что под «настоящей красотой» я имею в виду вовсе не правильность черт. Самые красивые представители человеческого рода часто бывают внешне нехороши собой (взять хотя бы бедняжку Летицию). Но капитан «Русалки» и на вид был писанный красавец.

Невыносимо захотелось подсмотреть ему в душу, пока испанские ядра не искромсали и не убили этот прекрасный образчик человечества.

Любопытство подвигло меня на рискованный поступок. Я сложил крылья, упал вниз и сел капитану на плечо.

Он не дёрнулся, как поступил бы всякий другой, а лишь повернул голову и с удивлением воззрился на меня своими яркими глазами необычного цвета.

— Откуда ты взялся, парень? На островах такие не водятся. Наверное, залетел с испанца? — сказал он по-английски и весело крикнул. — Эй, ребята, у нас перебежчик! Почуял, что победа за нами!

Рулевой с помощником попробовали выдавить улыбку, но у них не вышло. Оба были смертельно бледны. Линейный корабль надвигался на нас, похожий на снежную гору.

Капитан погладил меня по спине и засмеялся, блеснув зубами.

— Это добрый знак! Поворот на полрумба! Мистер Пимпль, заплетайте!

Неужто ему ни капельки не страшно? Или он до такой степени владеет своими чувствами?

Сейчас мы эту загадку разгадаем.

Я перевернулся хвостом вперёд, сполз по рубашке, вонзив когти в грудь красавца, а клювом как можно деликатней ударил его в висок.

Только бы он меня не сбросил, только дал бы замкнуть магическую дугу «нидзи»!

Кровь у капитана была горячая, сильно пульсирующая. Сердце билось часто, но ровно.

Непередаваемое ощущение, возникающее от мгновенного слияния двух душ, обожгло меня — в сто раз горячей, чем глоток самого крепкого рома.

Капитан не отшвырнул меня, не вскрикнул, а только рассмеялся и придержал, чтоб я не сполз ниже.

— Так ты не перебежчик? Ты прилетел взять меня на абордаж? Сейчас срублю тебе башку с плеч!

Но я уже знал, что ничего дурного он мне не сделает. Руперт Грей не может причинить зла тому, кто меньше и слабее его.

Я теперь всё про него знал. Я прочёл книгу его жизни с первой до последней строчки.

Ах, что это была за книга! В жизни не читал ничего более необычного и увлекательного!

Глава тринадцатая

Алые паруса

Этого человека, как я уже сказал, звали Руперт Грей, но полное его имя было чуть не вдесятеро длиннее, отягощённое титулами и названиями поместий.

Водится на море редкая птица, именуемая «джентльмен-мореплаватель». Появилась она сравнительно недавно и впрыснула струйку свежей крови в мир, прежде населённый всего тремя особями: торговцами, вояками да пиратами. Джентльмен-мореплаватель обычно — богатый бездельник, которому прискучили удовольствия сухопутной жизни и который жаждет новых впечатлений и острых переживаний. Плавают они не для выгоды, а из любопытства. Лучшим из них свойственна любознательность и даже любовь к наукам. Они не только изучают пороки, процветающие в разных частях света, но подчас собирают гербарии диковинных растений или описывают неизвестных в Старом Свете животных.

Я всегда полагал, что избыточность средств и свободного времени вкупе с пытливым умом принесут человечеству больше пользы, чем любой свод законов или строительство мануфактур. Мою правоту подтверждает пример античных мужей, мудрейшие из которых только и делали, что философствовали, не поднимаясь с пиршественного ложа. Новые времена оснастили ложе парусами, так что стало возможно с комфортом странствовать по всему свету.

Верней, однако, было бы назвать Руперта Грея «лордом-мореплавателем», ибо по рождению он стоял много выше обычного джентльмена. Из представителей высшей аристократии последних столетий, пожалуй, лишь португальский принц Генрих Мореплаватель мог бы посоперничать с лордом Греем в одержимости океаном. Но Генрих, кажется, никогда не покидал суши и любил море, так сказать, платонической любовью. Руперт же почти не ступал на землю.

Судьба готовила юноше совсем иное поприще. Старший сын герцога, ведущего свой род от свирепых англов, что высадились на британских островах тысячу лет назад, Руперт прямо с колыбели начал делать придворную карьеру и, верно, ещё в молодости достиг бы звучной должности вроде обер-шталмейстера, гранд-егермейстера или какого-нибудь первого лорда опочивальни, но на уме у мальчика было только море и ничего кроме моря.

Шестнадцати лет он сбежал из родительского дома. Скрыв имя и звание, поступил штурманским учеником на корабль, плывущий в далёкую Ост-Индию. Родителям оставил прощальную записку, но о маршруте не упомянул ни словом, зная, что отец выслал бы вдогонку целую эскадру. С тех пор ни в Англии, ни в Европе беглец ни разу не был.

Он прошёл по всем ступеням морской службы — без протекции и поддержки, на одном упорстве и силе воли. Не огрубел, не оскотинился, как многие юнцы подобной судьбы, а только окреп и утвердился в любви к морю. В двадцать пять лет он стал капитаном и о большем не мечтал.

Плавать по бескрайнему океану и никому не подчиняться — что может быть лучше?

Но стоило молодому человеку внести своё имя в капитанский реестр, как на него тут же вышли агенты адвокатской конторы, давно уже разыскивавшие по всему свету наследника титулов и огромного состояния. Старый герцог умер, а младший сын не мог вступить в права наследства, пока не установлено со всей достоверностью, что старшего брата нет в живых.

Представитель почтенной юридической компании отыскал капитана Грея в Веракрусе, уверенный, что получит от счастливца щедрое вознаграждение за такую весть. Полдюжины громких титулов, десяток почётных званий, богатые поместья и миллионы в звонкой монете — вот что ожидало наследника на родине.

Приз, доставшийся старательному стряпчему превзошёл все его ожидания. Сумасбродный капитан отказался от всех прав в пользу брата, подписав соответствующее прошение на имя его величества. Обратно в Англию адвокат полетел как на крыльях, твёрдо зная, что новый наследник за такое известие его озолотит — и, надо полагать, в своих расчётах не ошибся.

Из носителя громкого имени эксцентричный молодой человек превратился просто в лорда Руперта, не герцога, не пэра, не миллионщика. Единственное, что он себе истребовал, это деньги на приобретение собственного корабля. Стряпчий немедленно устроил чудаку неограниченный кредит, которым капитан воспользовался на славу. Лучшего судна, чем он себе построил, и лучшего экипажа, чем подобрал, не существовало на всём божьем свете.

Пожалуй, лишь гондолы с венецианского Гранд-канала могли бы поспорить с «Русалкой» красотой и нарядностью, но гондола не может преодолеть десять тысяч миль по бурным океанским дорогам. Воплощённая мечта капитана Грея издали была похожа на игрушку, на искусно выполненный макет вроде тех, что стоят под стеклянным колпаком где-нибудь в Сент-Джеймском дворце или Версале. Вблизи фрегат выглядел ещё краше. Все палубы и даже трюм сияли чистотой, бронза и медь сверкали ярче позолоты. Впрочем, позолоты тоже хватало — ею была покрыта затейливая деревянная резьба, украшавшая корму, нос и борта. Поразительней всего (уж этого от парусника никак не ожидаешь), что корабль ещё и благоухал, будто лавка пряностей, разместившаяся внутри цветочной оранжереи — а всё потому, что капитан никогда не перевозил дурно пахнущих грузов, отдавая предпочтение благородным товарам вроде индийских специй, абиссинского кофе или розового масла.