Спасенная с «Титаника», стр. 5

– На «Нью-Йорке» лопнули тросы! – крикнул матрос у нее за спиной.

– Сейчас он в нас врежется! – завопил кто-то из пассажиров.

Все взгляды были прикованы к «Нью-Йорку». Его корма разворачивалась наружу, неумолимо приближаясь к «Титанику», однако на помощь уже спешил маленький буксир, который закрепил оборванный трос и попытался оттянуть «отбившегося жеребца» назад в «конюшню», к берегу. Тем временем капитан на мостике поворачивал штурвал, мало-помалу уводя судно с пути наползающего «Нью-Йорка». Селесте показалось, что «Титаник» двинулся задним ходом.

– Все, опасность миновала. На волосок прошли!

Среди очевидцев происшествия пронесся вздох облегчения, однако Селеста услыхала, как один из стюардов пробормотал себе под нос: «Эта посудина мне и раньше не нравилась, а теперь и подавно. Еще даже в море не вышла, а уже проблемы начались!»

Селеста спрятала улыбку. Моряки – народ суеверный, а ей некогда забивать себе голову подобными глупостями. Человек сам творит свою судьбу, в этом она согласна с Гровером. К чему думать о бедах, которые не случились? Достаточно и тех, что есть. Умение и опыт помогли предотвратить аварию, это добрый знак, сулящий успех путешествию.

Теперь корабль лег на курс и опаздывает всего примерно на час. Пора продолжить осмотр этого плавучего дворца, решила Селеста, только сперва нужно выпить чаю с компаньонкой. Миссис Грант ждала ее в кафе «Паризьен».

– Все так современно, не правда ли? Мы словно на открытой террасе, а эти решетки для вьющихся растений совсем как настоящие! Здесь позаботились о каждой мелочи. Много света, воздуха, вокруг – морские пейзажи. Путешествие обещает быть весьма приятным!

Селеста попыталась проявить энтузиазм, но мысли ее были заняты Селвином, возвращавшимся домой, и тем, что ждет ее в Акроне, Огайо.

Позже она совершила прогулку по палубе, еще пахнущей свежей краской, и насладилась знакомыми мелодиями в исполнении судового оркестра, который играл неподалеку на открытом балконе. На глаза ей попались таблички, указывающие местонахождение гимнастического зала, бассейна и турецких бань. Селеста отправилась в читальный зал, намереваясь посидеть в тишине за книгой – она читала «Обитель радости» Эдит Уортон. Большую часть времени на пароходе она будет проводить в одиночестве, ее прибежищем станет читальня с мягкими креслами и письменными столами. Комната отделана в георгианском стиле: стены с лепниной выкрашены белым, простая обстановка и эркерное окно, которое выходит на прогулочную палубу, – от него в помещении еще больше света. Можно удобно устроиться и погрузиться в чтение.

И все же, по мере того как волны уносили судно прочь от берега, Селеста почувствовала в желудке знакомое неприятное ощущение. Пожалуй, лучше перебраться в каюту, в уютную кровать под балдахином, и переждать, пока морская болезнь не отступит. Роскошь, конечно, не заменит счастья, но определенно может скрасить горечь страданий.

Глава 5

Наступило воскресное утро. Мэй, краем уха слыхавшая, что где-то на верхних палубах должна проходить церковная служба, спросила у стюарда, где именно.

– Вход разрешен только пассажирам первого и второго класса, мэм, – ответил тот, смерив ее взглядом.

– Я принадлежу к Церкви Англии, где же мне молиться? – решительно произнесла Мэй.

Грубая манера стюарда ее не смутила.

– Сейчас узнаю, – вздохнул он. – Ждите здесь.

Привыкнув к качке, Мэй чувствовала себя заметно бодрее. Джо взялся присмотреть за Элен и отпустил жену немного прогуляться. Одетая в свой лучший наряд, она выглядела вполне респектабельно. С какой стати ее не пустят в церковь вместе с остальными?

Судя по тому, что стюарду пришлось побегать, вопрос Мэй вызвал некоторое замешательство, однако в конце концов он повел ее наверх, где, отпирая какие-то потайные двери, препроводил в святая святых.

– Вы правы, мэм, на службу допускаются все.

Здесь не было ни намека на запахи тушеного мяса, подливы и застарелого пота. Вместо этого в воздухе витали ароматы белых лилий, гвоздик, сигарного дыма, а под ногами лежали пушистые ковры с прекрасным орнаментом. Мэй, одетая слишком просто, стеснялась своего вида, но никто из прогуливающихся не обращал на нее ни малейшего внимания. Стюард торопливо семенил, пока они не оказались в роскошном ресторане, где рядами стояли стулья, обитые кожей, а в дальнем конце располагалась кафедра.

– Прошу вас, мэм, оставайтесь на задних рядах, они специально предназначены для посетителей.

Мэй поняла, что под «посетителями» подразумеваются пассажиры третьего класса, и, к своей радости, обнаружила, что является не единственной храброй душой, дерзнувшей ступить на чужую, закрытую территорию. В действительности посетителей оказалось довольно много; рядом с ней сидела женщина в неказистом пальто и простенькой шляпке.

Вскоре помещение заполнилось «богатыми и знаменитыми», как назвала их соседка Мэй, признавшаяся, что сама пришла сюда исключительно поглазеть и посудачить.

– Вам, стало быть, тоже интересно, как живет другая половина? Только поглядите на эти шляпки! Уверена, каждая из них стоит столько, сколько наши с вами мужья и за год не заработают! Говорят, на этом корабле плывут главные богачи в мире: Астор, Гуггенхаймы… Голову даю на отсечение, некоторые из этих красоток – вовсе не их жены. Вообразите, одна такая держала на руках собачонку в бриллиантовом ошейнике!

Женщина сыпала именами, объясняла, кто кому кем приходится, однако громкие фамилии ни о чем не говорили Мэй.

Немного спустя прибыл капитан в сопровождении нескольких членов экипажа. Они принесли с собой листки с текстами церковных гимнов и передали их по рядам. Капитан провел скромную службу, которая пришлась по нраву представителям всех христианских конфессий. Песнопение проходило вполголоса, но красивые гимны всегда вдохновляли Мэй, и когда дошло до слов «Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его» [1], она не сдержала душевного порыва, запела громче, и ее сильное сопрано перекрыло прочие голоса, так что сидящие впереди начали оборачиваться. Смутившись, Мэй покраснела и умолкла.

Она украдкой рассмотрела капитана Смита. Вблизи он выглядел старше, чем ей представлялось, у него была статная фигура и убеленные сединой волосы. Мэй невольно вспомнила привычные молитвенные собрания в приходской церкви Дина, и ее вновь захлестнула волна паники: как же это, они все там, а она здесь, среди чужих людей, на стальном корабле, плывущем по воле волн! Завтра девушки с фабрики начнут новую рабочую неделю у станков без нее. Интересно, хоть кто-нибудь из них скучает по ней?

Однако же сегодня Мэй представилась возможность одним глазком заглянуть в мир, где пассажиры носят меха, изящные шляпки, бархатные сюртуки и элегантные кожаные туфли. Ребенка лет двух, разодетого в шелка и теплую мягкую фланель, унесла из комнаты молодая служанка, едва он начал вертеться и капризничать. Мэй порадовалась, что не взяла с собой Элен, и не в последнюю очередь по той причине, что домотканые одежки девочки в сравнении с нарядами малыша смотрелись бы убого. Ну а раз она тут одна, можно не спеша разглядывать обстановку и наблюдать за публикой.

Мэй никогда в жизни не видела таких великолепных помещений. Панели из дерева, которыми были обшиты стены, украшала изысканная резьба в виде цветов и листьев, – Джо знает, как делаются такие вещи. Под белым потолком, украшенным богатой лепниной, висели купола, из которых лился яркий электрический свет. Неудивительно, что у всех дверей дежурят стюарды: их обязанность – по окончании богослужения быстренько вернуть таких, как Мэй, на нижние палубы. Пред Богом, может быть, все и равны, печально усмехнулась она, но на борту этого английского судна каждый занимает место сообразно своему положению. Уже то, что ей позволили находиться в одном зале с важными особами – пускай всего несколько минут, – следует почитать за честь. Впрочем, Мэй не возражала против разделения. Все по справедливости, ведь благородные люди выложили за свои билеты гораздо больше, чем она, и эта роскошь – для них. Палуба А на «Титанике» – все равно что другой мир. Обременена ли Америка такими же классовыми различиями или это действительно свободная страна?