Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник), стр. 58

– Gott sei gedanket! [38] Я опять стал самим собой! Я это ясно чувствую!

Изумление толпы возросло, когда студент, вскочив на ноги, разразился таким же бурным выражением восторга. Затем и тот и другой исполнили прямо на дороге нечто вроде pas de joie [39].

Некоторое время спустя после этого эпизода многие сомневались, в здравом ли рассудке оба его действующих лица. Когда профессор опубликовал все эти факты в «Медицинском еженедельнике Кайнплатца», как это было им обещано, даже его коллеги стали намекать, что ему не мешало бы немного подлечиться и что ещё одна подобная статья, несомненно, приведёт его прямо в сумасшедший дом. Студент, на собственном опыте убедившись, что благоразумнее помалкивать, не слишком распространялся обо всей этой истории.

Когда почтенный профессор вернулся в тот вечер домой, его ждал не слишком сердечный приём, на какой он мог бы рассчитывать после стольких злоключений. Напротив, обе дамы как следует отчитали его за то, что от него пахнет вином и табаком, и за то, что он где-то разгуливал в то время, как молодой шалопай ворвался в дом и оскорбил хозяек. Прошло немало времени, пока домашняя атмосфера семьи фон Баумгартнера обрела своё обычное спокойное состояние, и понадобилось ещё больше времени, прежде чем весёлая физиономия фон Гартманна вновь стала появляться в доме профессора. Настойчивость, однако, побеждает все препятствия, и студенту удалось в конце концов умилостивить обеих разгневанных дам и восстановить прежнее положение в доме. А теперь у него уже нет никаких причин опасаться недоброжелательства фрау фон Баумгартнер, ибо он стал капитаном императорских уланов и его любящая жена Элиза успела подарить ему как вещественное доказательство своей любви двух маленьких уланчиков.

Как капитан Шарки и Стивен Крэддок перехитрили друг друга

Для пиратского корабля старых времён кренгование было совершенно необходимой операцией. Исключительная быстроходность корабля позволяла ему не только догонять торговые суда, но и спасаться от преследования военных кораблей. Однако невозможно было сохранить прекрасные ходовые качества без того, чтобы периодически – по крайней мере раз в год – не очищать днище судна от длинных шлейфов растений и от корки из ракушек, которые так быстро облепляют дно корабля в тропических морях.

В таких случаях Шарки избавлялся от лишнего груза и вводил корабль в какой-нибудь узкий морской залив, в котором при отливе судно оказывалось на отмели; затем к мачтам корабля прикрепляли блоки и тали, с помощью которых наклоняли его на борт, и основательно скребли днище от ахтерштевня до форштевня.

В течение этих авральных недель корабль был, конечно, беззащитным, но, с другой стороны, к нему можно было приблизиться только на посудине не тяжелее скорлупы; место для кренгования выбиралось потайное, укрытое, и, в сущности говоря, большой опасности не было.

Пиратские капитаны были так самоуверенны, что частенько, оставив свои корабли под достаточной охраной, отправлялись на баркасе в охотничью экспедицию или, ещё чаще, с визитом в какой-нибудь отдалённый городок, где они кружили голову женщинам своим щегольством и галантностью или, откупорив на базарной площади бочку с вином, угрожали застрелить каждого, кто откажется с ними пить.

Изредка пираты появлялись даже в таких крупных городах, как Чарльстон, и расхаживали там по улицам, гремя саблями и скандализируя благонамеренных колонистов. Правда, такие налёты не всегда оставались безнаказанными. Однажды, например, визитёры вывели из себя губернатора Мэйнарда, и он отрубил голову Чёрной Бороде и воткнул её на конец бушприта. Но как правило, пират волен был задирать кого угодно, надо всеми куражиться, кутить с проститутками, пока не наступал момент его возвращения на корабль.

Только один пират никогда не переступал границы цивилизованного мира – это был зловещий Шарки с барка «Счастливое избавление». Возможно, что причиной этого был его угрюмый нрав и любовь к уединению, но, вероятнее всего, Шарки просто знал, насколько он хорошо известен на побережье, и не сомневался, что при виде его возмущённое население, как бы ни была сильна его охрана, непременно нападёт на него. Поэтому он ни разу не показывался в городах.

Когда его корабль становился на ремонт, Шарки оставлял его на попечение Нэда Галлоуэя, квартирмейстера, уроженца Новой Англии, а сам отправлялся на шлюпке в длительную экспедицию, иногда, как говорили, для того, чтобы закопать свою долю награбленного добра, а иногда для охоты на диких быков на Эспаньоле [40]. Копчёные бычьи туши обеспечивали его провизией на весь следующий рейс. В последнем случае барк после кренгования подходил к условленному месту принять на борт капитана и его добычу.

Население островов жило надеждой, что Шарки когда-нибудь поймают при описанных выше обстоятельствах; и вот однажды в Кингстон пришла весть, дававшая повод для снаряжения экспедиции с целью поимки Шарки.

Весть принёс старый дровосек, который попал в руки пирата, но по какой-то пьяной прихоти был отпущен на волю, хотя его основательно отдубасили и раздробили ему нос. Сведения дровосека были свежие и точные. «Счастливое избавление» кренговали у Торбека на юго-западном побережье Эспаньолы. Шарки с четырьмя матросами охотился на отдалённом острове Ла-Ваш.

Кровь сотен убитых им моряков взывала к отмщению, и теперь казалось, что этот зов не останется без ответа.

Губернатор сэр Эдуард Комптон, горбоносый, краснолицый мужчина, держал тайный совет с комендантом и главой муниципалитета. Он был в крайнем недоумении и ломал себе голову, как использовать предоставившуюся ему возможность. Единственный военный корабль находился довольно далеко – в Джемстауне, это было старое, неповоротливое посыльное судно, которое не могло ни догнать морского разбойника в открытом море, ни пробраться в мелководную бухту. В Кингстоне и Порт-Ройяле были форты и артиллеристы, но для экспедиции не хватало пехотинцев.

Можно было бы снарядить отряд из жителей Кингстона – многие из них питали непримиримую, кровавую вражду к Шарки. Но что дал бы такой поход? Пиратов на судне было много, и всё это были отчаянные люди. Конечно, поймать Шарки и его четырёх спутников дело нетрудное – только бы их разыскать; но попробуйте найти их на таком большом лесистом острове, как Ла-Ваш, с его дикими горами и непроходимыми джунглями!

Было обещано вознаграждение любому, кто сумеет найти обещающее успех решение, в результате чего к губернатору явился человек, у которого был готов своеобразный план. Больше того, он сам брался его выполнить.

Этим человеком оказался Стивен Крэддок, пуританин, много лет тому назад свихнувшийся с пути истинного. Выходец из добропорядочной салемской семьи, он своими дурными делами доказывал, какую реакцию может вызвать излишняя суровость этой религии. Со всей своей силой и энергией, унаследованной им от добродетельных предков, он предавался пороку. Крэддок отличался изобретательностью, неустрашимостью и необычайным упорством в достижении поставленной цели. Ещё в дни его молодости дурная слава о нём обежала всё побережье Америки.

Это был тот самый Крэддок, которого в штате Виргиния осудили на смертную казнь за убийство вождя индейского племени семинолов. И хотя он избежал наказания, но всем было известно, что он подкупил свидетелей и дал взятку судье.

Впоследствии он стал работорговцем и даже, как намекали, пиратом; в заливе Бенин его имя вызывало самые мрачные воспоминания. В конце концов, сколотив состояние, он вернулся на Ямайку, обосновался там и стал вести беспутный образ жизни. Таков был этот человек, худощавый, суровый и опасный, который пришёл к губернатору со своим планом уничтожения Шарки.

Сэр Эдуард принял его без особого энтузиазма: хотя до него и дошли слухи, что человек этот исправился и изменился к лучшему, губернатор видел в нём паршивую овцу, которая может испортить всё его немногочисленное стадо. Поэтому за тонкой завесой официальной сдержанной вежливости Крэддок сразу почувствовал недоверие.