Преступления и призраки (сборник), стр. 27
– Так точно, сэр!
– А вот что я еще добавлю от себя: «А теперь отправляйся спать, о путник, краса пустыни – и пусть твоя ночь будет наполнена мыслями о том, что произойдет с тобой утром!»
(Это Хилари произнес на языке, который, как он надеялся, благодаря учебнику профессора Грина сделался уже в достаточной мере арабским.)
На этом суд был завершен. Заключенного, сохранившего прежнюю невозмутимость, отвели «на гауптвахту» (в одну из палаток) и предоставили ему «тюремный ужин» (состоящий из холодного риса и воды). Неизвестно, какими мыслями была наполнена его ночь, но сам Хилари Джойс, человек гораздо менее суровый, чем он стремился продемонстрировать, до утра не сомкнул глаз, думая о том, что же ему теперь делать с собственным обещанием. Он, конечно, сможет показать арестанту плеть или даже курбаш, страшного вида египетский кнут – но что делать, если это устрашит араба не больше, чем его устрашила раскаленная подкова?
Внезапно бимбаши пришла в голову страшная мысль, что араб, возможно, и в самом деле глухонемой. И эта мысль до такой степени потрясла его, что Джойс почти окончательно уверился: допрашивать арестованного он не будет, лучше отправит его, живого и невредимого, в Асуан. Но все-таки… Все-таки как бы хорошо отправить не только пленника, но и хотя бы краткий отчет о его допросе…
На этом месте размышления бимбаши были прерваны самым что ни на есть неприятным образом. В его палатку ворвался Мохаммед Али.
– Сэр! Пленник бежал!
– Как – бежал?!
– На вашем собственном верблюде, причем самом лучшем, сэр! Ночью прорезал полог, выбрался потихоньку, прокрался к нашим верблюдам и – поминай как звали!
Конечно, бимбаши приступил к поиску самым энергичным образом. Конница совершила несколько дальних рейдов в разные стороны от оазиса, следопыты внимательно осматривали песчаные заносы в поисках отпечатков верблюжьих копыт, но все оказалось бесполезно. Беглец исчез.
С тяжелым сердцем Хилари был вынужден написать рапорт об этом чрезвычайном происшествии и отправить его в Асуан. Пять дней спустя поступил краткий приказ от командующего: прибыть в штаб и дать объяснения лично. Выехал Джойс с еще более тяжелым сердцем, чем когда отправлял рапорт: начав службу с такой оплошности, бимбаши не ждал ничего хорошего от сурового генерала, про которого было известно, что к своим подчиненным он столь же требователен, как к самому себе.
Действительно, его худшие опасения оправдались. Грязный и измотанный многодневной поездкой, он добрался до штаба посреди ночи – но в штабе как раз кипела работа и командующий был там. Великий военачальник и один из его помощников (Джойс узнал в нем начальника разведотдела) склонились над столом, заваленным картами и планами, они даже не обернулись к вновь прибывшему – лишь через несколько минут генерал, выслушав его рапорт, холодно спросил:
– Правильно ли я понял, капитан Джойс, что вы упустили из рук чрезвычайно важного пленника?
– Так точно, сэр! Сожалею, сэр…
– Не сомневаюсь. Но это крайне слабое утешение. Удалось ли вам, по крайней мере, узнать от арестанта хоть что-нибудь, прежде чем он бежал?
– Нет, сэр.
– Почему?
– Он ничего не сказал, сэр.
– Вы приложили настоятельные усилия для того, чтобы заставить его заговорить?
– Да, сэр, я сделал все, что мог.
– Что именно?
– Ну, сэр… Я угрожал ему применением методов физического воздействия, сэр.
– И каков был результат?
– Он все равно ничего не сказал, сэр.
– Хорошо. Дайте описание пленника.
– Высок ростом, сэр, характер, по всему видно, отважный и решительный…
– Оставим это. Особые приметы?
– Длинная черная борода, сэр. Серые глаза. И что-то вроде нервного тика: лицо время от времени подергивается.
– Что ж, капитан Джойс, – сурово, без малейших оттенков снисходительности произнес генерал. – Не могу сказать, что ваш дебют в Египетском корпусе можно считать удачным. Вам известно, что разрешение служить здесь получают лишь избранные офицеры. А выбор у меня велик – вся британская армия. Очень многие хотели бы отличиться в грядущих боях, но я принимаю только достойнейших. Это необходимо именно потому, что вскоре нам предстоят бои, и я должен быть уверен, что каждый офицер на своем месте умеет действовать с самой высокой эффективностью. Несправедливо будет, если я стану держать у себя тех, кто доказал обратное, в то время как другие, более достойные, утратят шанс проявить себя. Если не ошибаюсь, вы были откомандированы сюда из Королевских Мальв?
– Точно так, сэр.
– Не сомневаюсь, что ваш прежний полковой командир будет рад вашему возвращению на прежнее место службы и в прежнем чине.
Джойс был слишком подавлен, чтобы оправдываться. Он стоял молча, словно окаменев.
– Cтупайте, капитан. Даю вам срок до завтра.
Все так же молча Джойс отдал честь и повернулся через левое плечо. Но вдруг услышал слова, сказанные ему в спину – причем сказанные по-арабски:
– А теперь отправляйся спать, о путник, краса пустыни, – и пусть твоя ночь будет наполнена мыслями о том, что произойдет с тобой утром!
Вне себя от изумления, Джойс замер на месте. Он уже слышал эти слова ранее – но где именно? И кто их тогда произносил?
Он обернулся.
Генерал стоял, выпрямившись во весь рост, его плечи содрогались от хохота. Начальник отдела разведки (ему явно не требовался переводчик!) тоже хохотал.
Джойс в замешательстве посмотрел на генерала – и словно впервые увидел его высокую фигуру с прямой осанкой, его глаза цвета серой стали…
– О Господи! – воскликнул он.
– Теперь мы квиты, капитан Джойс! – генерал крепко пожал ему руку. – Признаюсь, вы заставили меня пережить худшие десять минут в моей жизни, когда придумали этот ваш проклятый фокус с раскаленной подковой. Думаю, что, возвращая вам долг, я не перестарался. Ну, а теперь скажу, что возвращать вас сейчас в полк Королевских Мальв будет непростительной ошибкой. Разве что уже после кампании и в другом звании!
– Но, сэр… Я…
– Не сомневайтесь и не задавайте лишних вопросов. Впрочем, поскольку ситуация выглядит уж слишком неожиданной, я, пожалуй, кое-что расскажу. Представьте, что на территории, контролируемой махдистами, проживает один полезный для нашей разведки человек, правоверный мусульманин, торговец кебабом, чья профессия требует постоянных разъездов… Да, вот так, молодой человек: никакие косвенные сведения не заменят личных наблюдений. И вот, когда мне настала пора превращаться из кебабчи обратно в генерала, я поехал через пустыню, рассчитывая сделать остановку в Джебель-Куркур и зная, что там расположен гарнизон, возглавляемый британским офицером… Теперь вы понимаете, что это был за «нервный тик»? Я пытался дать вам знать, что должен переговорить с вами без свидетелей…
– О да, сэр! Теперь я начинаю понимать…
– Не мог же я раскрыть себя перед вашими рядовыми. Они родом из Судана, а боевые действия еще не начались – так что, возможно, мне еще не в последний раз приходится использовать галабею и накладную бороду… Короче говоря, вы поставили меня в очень неловкое положение. К счастью, мне удалось перебросился парой слов наедине с вашим заместителем, этим египетским офицером.
– Что? Значит, Мохаммед Али?..
– Да. Я запретил ему сообщать об этом вам: ну, хотя бы для того, чтобы взять у вас реванш. Итак, капитан Джойс, жду вас у себя за обедом, ровно в восемь. У нас здесь простой походный быт – но, думаю, все же смогу принять вас несколько лучше, чем вы принимали меня у себя, в Куркурском оазисе.
Примечания переводчика
Обстановка, описанная в этом рассказе, тоже требует серьезных комментариев для любого читателя, не имеющего специального образования. Сейчас – не только для нашего читателя, но и для английского тоже; а вот во времена Конан Дойла это была живая реальность, совершенно не нуждающаяся в объяснениях…
Прежде всего: что представлял собой так называемый махдизм? В советсткое время его было принято проводить по ведомству национально-освободительного движения против белых колонизаторов. На деле же это – фундаменталистское исламское движение, провозгласившее подчинение всех мусульман духовному и политическому лидеру «Махди» (исламский вариант мессии) и войну со всеми неверными. В 1881 г. таким Махди провозгласил себя суданский проповедник Мухаммед ибн Абдаллах, вскоре сумевший создать на значительной части Центральной и Северной Африки воинствующее фанатичное государство, которое было разгромлено англичанами лишь в 1898 г. Собственно, подготовке к этому разгрому и посвящен сюжет рассказа.