Золотая сеть, стр. 9
— А я!.. — Милан ударил себя в грудь. — Я никому бы из ребят не разрешил мне приказывать!
— Милан! — раздался голос Катки. — Где ты, улитка эдакая?
Милан вскочил, а Бритта рассмеялась,
— Не думай, что я боюсь ее! — объяснил Милан, которому было очень важно, чтобы именно Бритта правильно поняла его.
— Ну, садись! — похлопала теперь по песку Бритта.
Милан решительно сел, состроив безразличное лицо, но сидел как на иголках.
— Милан! — опять закричала Катка. — И чего ты здесь рассиживаешься? Мы уже полчаса стоим! У нас нет краски. Ах ты, лентяй несчастный!..
— Не ворчи. Мы ведь идем, идем! — ответил, хмурясь, Милан.
Его очень сердило, что Бритта все время хитро улыбается. Он высунул язык, дотронулся до него пальцем и сказал:
— У Катки ужасный язычок! С ней лучше не связываться… — Он взял в руки прутик, быстро нарисовал на песке что-то похожее на поросенка и прибавил: — Но вот рисовать… рисовать Ката умеет.
Бритта горячо закивала головой.
— Ну, пойдем. А то опять раскричится! — сказал Милан.
И в этот момент с середины озера раздался пронзительный крик.
Милан быстрее, чем Бритта смогла опомниться, прыгнул в воду и поплыл. От понтона оттолкнулись еще четыре фигуры и тоже поплыли к середине озера.
В одной из лодок пронзительно кричали Беник и трое арабов. Вторая лодка плавала на воде вверх дном. Четыре черные головы и три красных буя бились в волнах.
— Уж очень чудно они плавают! — сказал Гонза Катке, наблюдая с берега за тем, что происходит на озере.
— И совсем они не плавают! — завопила Катка. — Они тонут! — И она бросилась в воду.
Течение несло перевернутую лодку за красные буи.
Беник неосторожно наклонился с лодки, подавая Махмуду весло, и потянул его в лодку.
— Отставить! Отставить! Так и вы перевернетесь! — закричал ему плывущий Глаз.
Следующим схватили за волосы Селима. Потом подоспевший Милан потянул за собой Али, а Геран подхватил Юзуфа.
На берегу арабы отряхнулись, несколько раз сплюнули воду и меланхолически уставились на Глаза.
— Ну, братцы, этот номер вам так не пройдет! — закричал вожатый, вытряхивая воду из ушей. — Вы что? Не умеете плавать?
— Да, пожалуйста, — подтверждал Махмуд.
— Но ведь вы заявляли, что умеете! Вы же могли утонуть!
— Да, пожалуйста.
— Вы что думали, что над вами будут летать аисты и держать вас за плавки?
— Да, пожалуйста.
— А ты вообще-то, Махмуд, понимаешь, что говоришь?
— Да, пожалуйста.
— А ты знаешь о том, что заслужил двадцать пять розог по одному месту?
— Да, пожалуйста.
Тут все не выдержали и рассмеялись, и только арабы оставались серьезными. А когда увидели свою лодку, которую Беник вывел из течения и приволок к берегу, направились к ней.
— Ну, нет! — преградил Глаз путь арабам. — Вы ведь даже по-собачьи плавать не умеете! Если вам все равно, потонете вы или нет, то нам не все равно. Буи поставят Беник с Миланом. А мы с вами завтра же начнем курс плавания.
— Да, пожалуйста, — опять сказал Махмуд.
Время приближалось к двенадцати.
Пионервожатая предложила всем одеваться.
Члены бригад отнесли в будку инструменты, оттащили лодки в гущу орешника.
Геран зеленым веником подмел понтон.
Петр Маковник, который уже два часа назад был голоден как волк, поторапливал всех:
— Идемте! Идемте! А то повар рассердится! Он не любит опозданий!
Подгоняла ребят и вожатая Лена, заметив, что ребятам не хочется уходить от озера, она утешала их:
— Ведь Колошничка не убежит от нас, Мы вернемся сюда, и очень скоро!
— До свиданья, Колошничка! — вздохнув, сказал кто-то.
Входя в пояс леса, Катка еще раз обернулась и залюбовалась. До чего же хороша была Колошничка! Намного красивее, чем утром.
«Это мы надели тебе, Колошничка, чудесное ожерелье из красных буев! — порадовалась она. — На твоей глади не было цветов, а теперь их целый венок. Наши белые буи красивее, чем самые прекрасные водоросли. Мы вернемся к тебе, Колошничка».
7
С разрешения Глаза Пепик Роучка переселился к арабам. У них в комнате была свободна одна постель, на которую они с большой радостью приняли его.
— Смотри, Пепик, разучишься по-нашему говорить! — смеясь, предупредили Пепика ребята, когда он, собрав свои вещи, пошел к двери.
— Подумаешь! — отрезал Пепик. — С Селимом, например, я лучше, чем с вами, договорюсь. А сколько он знает арабских песенок! — и Пепик с легким сердцем покинул комнату номер «три».
Пепик ходил с арабами и на утреннюю физзарядку, вместе с ними сидел в столовой за столом. Вскоре он уже немножко научился говорить по-арабски и даже стал переводчиком в разговоре арабов с остальными ребятами.
На утренней и вечерней линейках Пепик обычно стоял со своими, а не с арабами, стоял как на иголках. И как только вожатый распускал строй, бежал к своим арабским друзьям.
…Гонза Мудрых, председатель совета дружины, стоял боком к строю пионеров и принимал рапорт от Петра Маковника.
— Пред-се-да-тель вто-ро-го от-ря-да Петр Маковник рапортует..
Пепик со злостью слушал Петра, который выговаривал рапорт по слогам.
— Ох! — вздохнул нетерпеливый Пепик. — И как только он может так! — и чтобы скоротать время, Пепик начал вспоминать слова песни, которой его научил вчера Селим.
Как только линейка кончилась, Пепик побежал к Селиму, обнял его, и они первыми отправились под гору, где председатель совета дружины назначил проведение короткой беседы.
— Как начинается песня, Селим? Наха или маха?
— Маха? Это же ничего не значит! — рассмеялся Селим. — И наха тоже! Яха!
— Спой мне опять!
Звонким голосом Селим начал песню, Пепик присоединился к нему, и так они пели до тех пор, пока и остальные ребята не расселись на зеленой траве.
На пригорок медленно взбирался «генерал» — старший вожатый, — окруженный свитой пионервожатых.
«Будут переводить», — подумал Милан, когда увидел среди свиты глав иностранных делегаций и переводчиков.
«Генерал» нес в руке старательно сложенный пионерский галстук. Отдохнув после крутого подъема, он сказал:
— Надеюсь, что вы, ребята, за эту неделю уже привыкли к «Зеленой долине» и вам нравится тут.
— Нравится! — выкрикнул Милан.
Бритта захлопала в ладоши, за ней захлопали все остальные.
— Пионеры, дорогие иностранные гости, — начал старший вожатый и взглядом обвел ребят. — Хотя мы живем в лагере вместе всего несколько дней, многие из вас уже подружились. И я этому рад… — «Генерал» улыбнулся, и ему навстречу понеслись ответные улыбки.
Сообщение старшего вожатого о трехдневном походе вызвало всеобщий восторг.
— Три дня будем в походе?
— И спать будем в лесу?
— В палатках?
— И сами будем варить обед и ужин?
Когда все успокоились, старший вожатый сообщил о предстоящей поездке на места партизанских боев в период Словацкого национального восстания.
— А в этой поездке все будут участвовать? — спросил Гонза.
— Все.
— И иностранцы тоже?
— А может быть, — ответил «генерал», — к тому времени уже никто в лагере не будет чувствовать себя иностранцем?
Гонза посмотрел на Милана и проговорил:
— Ну это мы еще посмотрим!
Старший вожатый удивленно взглянул на Гонзу, но ничего не сказал.
8
Если кто-нибудь с самолета или с высокой горы посмотрел бы на отряды, отправившиеся в трехдневный поход, он подумал бы, что через долину в горы идет войско. Узкие треугольные флажки на длинных палках развевались совсем по-военному. По-военному вышагивали сбоку колонны и командиры.
Однако если бы наблюдатель через подзорную трубу разглядел на рукавах бойцов нашивки, он сразу понял бы, что это войско самое миролюбивое войско мира.
На рукавах у передовых бойцов укреплены компасы. Это, конечно, «разведчики».