Кап, иди сюда!, стр. 21
— Под моей кроватью, — сказал Вова.
— Может и под моей, — сказал Тоська. — По очереди…
Кап выигрывает эстафету
На следующий день были готовы тридцать четыре проекта конуры. Жюри конкурса, обсудив проекты, присудило семь первых, двенадцать вторых и пятнадцать третьих премий — в общем, всему отряду. Но построили всё равно не по проектам, а как Аркадий сказал. Очистили площадку, размерили верёвкой, вырыли ямы, потом раздобыли у завхоза столбики, доски и сколотили шикарный особняк для собаки.
— Такой дом, — сказал Аркадий, — глаз не отведёшь! Сам пошёл бы в собаки.
Но Кап всё равно в конуре не жил. А ночевал он под Вовиной кроватью. С тех пор у Капа началась другая жизнь — не жизнь, а, можно сказать, одно удовольствие! Никогда он столько не бегал, не возился с ребятами, как сейчас! Никогда у него не было столько друзей и развлечений!
Куда бы ребята ни ходили, Кап всегда за ними — и в лес, и на речку, и в поле. Только по лагерю старались меньше с ним ходить, чтобы Рита не увидела. Она, правда, знала, что Кап остался, но всё же лучше не попадаться ей на глаза. Только однажды случилась неприятность. Ребята построились на линейку, а тут, откуда ни возьмись, Кап, подбежал к мачте и поднял заднюю ногу. Рита отвернулась и вздохнула, а когда Кап сделал свои дела и убежал, сказала, как будто ничего не произошло:
— К рапорту готовьсь!
А Вова тогда страшно перепугался. Он решил — всё, после этого Капа обязательно выгонят из лагеря. Но, к Вовиному удивлению, всё обошлось. Наверно, Рита всё-таки хоть немного, а полюбила Капа. Иначе разве она стерпела бы такое безобразие?!
Правда, за Капом замечались ещё кое-какие грешки: он похитил три тапочки, две зубные щётки и съел два бадминтоновских волана. Зато Чуркин распрощался бы навек со своими штанами, если б не Кап. Это было, когда на речке устроили маечный бой: скатывали майки в комок и кидались. Чуркин был без майки, поэтому он схватил свои штаны и так здорово кинул, что они чуть не на середину речки залетели. А течение быстрое — их и понесло.
Вова не растерялся, поднял камень, кинул его вслед за штанами и крикнул:
— Кап, возьми!
И что же вы думаете? Кап прыгнул в воду и поплыл. Правда, штаны успели намокнуть и ушли под воду. Но Кап нырнул по-утиному и вынырнул со штанами в зубах. Только потом он их посчитал своими и никак не хотел отдавать владельцу. Пришлось бегать за штанами по всему берегу, а когда их отняли, одна штанина была порвана.
— Придётся с ним подзаняться, — сказал Вова про Капа. — Он ещё не все команды знает…
С тех пор ребята начали заниматься с ним, и скоро он хорошо научился приносить и отдавать палку, не хватать из рук сахар без разрешения, переходить шоссе только по команде, а о том, чтобы съесть зубную щётку, уже не могло быть и речи!
Однако Вову всё меньше радовали успехи Капа, потому что всё чаще он думал о скорой разлуке с ним…
Но где Кап по-настоящему помог ребятам — это во время эстафеты, перед самым закрытием лагеря, когда они вызвали на соревнование седьмой отряд. Сначала нужно было пробежать по пересечённой местности, потом прыжки в длину, через барьер, потом по бревну, проползти по-пластунски и опять бежать. Отряд Аркадия хуже полз на животе и поэтому отстал, да тут ещё Вова, растеряха, перед самым финишем выронил эстафетную палочку… Но вдруг выскакивает Кап, хватает палочку и, рыча и мотая ушами, мчится с ней к ленточке. Ленту он разорвать не смог — маловат ростом, но пересек черту раньше, чем Сашка из седьмого отряда. Пересек и прыгнул прямо на одного из судей — на Аркадия.
— Ура! Наша взяла!
— Это нечестно! — крикнули противники. — Не считается!
— Мы же не виноваты! — закричали ребята из шестого отряда. — Что, мы его подговаривали, Капа?
Но спор решил главный судья. Он сказал, что Кап пока ещё не состоит в отряде и поэтому к соревнованиям не допускается.
Капа привязали к дереву и назначили повторный забег. И тут шестой всё равно победил!
А если не Кап, разве так получилось бы?!
Кап, иди сюда!
В автобусе, когда ехали из лагеря в город, Вове и Тоське пришлось потесниться на сиденье: третьим с ними был Кап. И занял он лучшее место — у окна. Сидел и, конечно, смотрел в окно. Ему и горя мало: он ведь не мог знать о предстоящем расставании… А Вова знал. Знал и старался не думать о нём, но всё равно сто раз подсчитывал, когда же дядя Семь должен приехать из своего санатория. Подсчитав сто первый раз — уже теперь в автобусе, — Вова сказал:
— Может, он заболеет?.. Простудится… Позавчера в лагере какой дождь был, помнишь? В городе, наверно, тоже.
— Кто заболеет? — спросил Тоська.
— Тогда он не сможет с Капом гулять и у нас его оставит… дядя Семь.
И Вова положил руку на чёрное пятно, похожее на карту Африки, но Кап даже не обернулся — ещё бы, ведь у обочины дороги стояла большая серая собака и, наверно, с завистью глядела, как он катит в автобусе.
— Заболеет, а потом опять выздоровеет, — сказал Тоська. — И всё равно заберёт… Надо, знаешь что, украсть!
— Чепуха, — сказал Вова. — А он придёт в гости и увидит. Да и мама не разрешит украсть.
— Не до?ма! — Тоська перешёл на шёпот. — Не дома держать, понимаешь? А где-нибудь в подвале или в сарае.
— Придумал тоже, — сказал Вова и приподнял правое Капино ухо, а потом отпустил — и оно шлёпнулось обратно, как блин на сковороду.
Кап скосил на Вову свой карий глаз — мол, что это ещё за баловство? — и опять уставился в окно: ведь на телеграфных проводах сидели сороки и говорили, конечно, про него. А Вова стал думать о том, что никто уже теперь не ткнёт утром тапочку прямо ему в лицо, не лизнёт в нос, не сунет лапу — держи, и всё тут… Никто не положит к его ногам мячик, или палку, или клизму, и не залает: ну, кидай же скорей, я принесу!..
Тоська уже давно что-то говорил.
— …понимаешь? — услышал Вова. — Он подумает на Капа и выгонит его. А мы возьмём.
— Почему выгонит?
— Я ж говорю: заберёмся к нему в комнату и что-нибудь там испортим. Шкаф изрежем, у меня нож знаешь какой… Или там плащ порвём… немного совсем. А он решит, что это Кап…
— Кап ни за что так не сделает, — сказал Вова. — Возраст уже не такой. И вообще нечестно на него валить…
К ним подошла Тата. Она пробралась через весь автобус, чтобы погладить Капа.
— Будем к тебе в гости ходить, да? — сказала она. — Дядя Семь разрешит.
А Вове от этих слов захотелось плакать.
И вот наконец они в городе. Вову встречает папа с каким-то незнакомым толстым мужчиной в очках. Да это же дядя Семь! Ну и растолстел на своём курорте! И очки ведь он раньше надевал только после того, как посадит в кресло и скажет: «Откройте рот!»
Вова сразу сказал ему об этом, а дядя Семь ответил:
— Это для того, чтобы скорей моего Каплина увидеть… и тебя, конечно.
— Он теперь Кап, — сказал Вова. — Мы его все так называем, и ему больше нравится.
— Посмотрим, — сказал дядя Семь. — Спросим у него самого.
А Кап наскакивал то на Вовиного папу, то на дядю Семь, и трудно было сказать, кому он радовался больше.
— Ну, вот и кончилась наша собачья жизнь, — сказал папа, когда шли к стоянке такси. — Блудный пёс возвращается в лоно своё.
— Боюсь, долго у него будут болеть передние лапы, — сказал дядя Семь. — Столько ребят попрощалось!
В такси дядя Семь рассказывал, что чем-чем, а прогулками пёс теперь будет обеспечен. Он договорился с одним человеком, у которого уже есть два фокстерьера: будет к нему утром приводить Капа, а вечером забирать.
— Собачья группа, — сказал Вовин папа. — А завтрак надо с собой давать?
Но Вова даже не улыбнулся. Он думал о том, какой всё-таки странный народ эти взрослые. Для них что Кап, что чемодан — всё одно: сдал на хранение, и ладно. А ещё охотиться собирался. На куропаток, на медведя… Зубодёр!