Изгой (СИ), стр. 61

— Ник и Мстислав сделают все, чтобы вернуть Камиллу домой, но если ты отберешь у них эту возможность, то ради чего они сейчас там рискуют жизнью? Ради чего они борятся, если им по сути некого спасать?

Марианна продолжала петь, и казалось, она меня не слышала, только кресло уже не раскачивалось с такой силой.

— Мои друзья недавно погибли. Все до единого. И хоть я знала, что они умрут, я не сдавалась, но у меня не было шанса, а у тебя он есть. Твой муж там борется за жизнь вашей дочери, а ты сдалась и оплакиваешь свое горе. Если бы у меня была хоть маленькая надежда я бы вцепилась в нее мертвой хваткой, а ты убиваешь эту надежду.

Внезапно Марианна повернулась ко мне и хрипло простонала:

— Если у них ничего не выйдет, то у меня не останется даже тела.

— Что тебе дороже мертвое, ничего не чувствующее тело или возможность обнять живую дочь? Что значит, тело? Физическая оболочка. Ведь ты спрячешь его в склеп или под землю и все равно больше не увидишь. Даже если у них ничего не выйдет ты будешь знать, что сделала все для того чтобы твоя дочь осталась в живых. И у тебя будут твои воспоминания. Ты простишь себе если Ник и Изгой достигнут места назначения, а спасать им будет некого? Ты сможешь себя простить? А Ник? Он тебя простит?

Марианна посмотрела мне прямо в глаза и из ее груди вырвались сдавленные рыдания. Она зарылась лицом в волосы Камиллы и заплакала, и я вдруг поняла, что победила.

— Я впущу твою семью, хорошо? Мы вместе отвезем Камиллу куда нужно, и вместе будем ждать возвращения Мстислава и Ника. Вместе, ты и я.

Она кивнула и я обняла ее за плечи. Вначале нерешительно, потом крепко. Дверь тихо отворилась и в комнату, неслышно ступая, зашли все члены семьи. Фэй рывком обняла меня и так сильно сжала, что у меня перехватило дыхание. Она ничего мне не сказала, но слова были не нужны.

Мы отвезли Камиллу на старое кладбище и оставили там, положив на могильную плиту украшенную красными розами. Никто так и не проронил ни слова. Марианна сжимала мою руку до боли, а я терпела. Ей гораздо больнее, чем мне и даже если она сломает мне кости — я не пикну. Я пообещала ей, что буду рядом, и я буду, пока они все мне это позволяют.

 Глава 25

Голод, голод и снова голод. Он страшнее любого зверя. Изгой часто видел чужие страдания, но они были мимолетными, как картины на стене музея. Увидел и забыл. У смерти не было лица, точнее он сам и был ею. Сейчас Мстислав реально понимал, что его спутник умирает медленно и мучительно. Они шли уже двое суток. Голодные, уставшие, истощенные. Николас держался как мог, долго справлялся с голодом, но всему есть предел. Собственная кровь уже не утоляла жажду, раны от укусов уже не затягивались. Чем дальше в лес они углублялись, тем меньше надежды оставалось на то, что Ника можно будет накормить. Был один выход, но Изгой все еще не хотел поступить именно так. Он не имел права. Но когда Мокану начал харкать собственной кровью и уже не смог идти дальше Изгой все же решился. К черту правила, на войне выживают, как умеют, у них нет выбора. Палач вспорол вену на правой руке и поднес ко рту Николаса. Реакция голодного князя была мгновенной, он впился ногтями и клыками в плоть своего спасителя, разрывая сухожилия, причиняя адскую боль. Изгой закрыл глаза. К боли он привык. Она его не пугала. Боль проходит. Физическая. Вопрос времени когда? Эта пройдет быстро, но останутся последствия — Мокану навсегда перестанет быть просто вампиром. Отныне в нем кровь Палача и лишь дьяволу известно когда за ним могут прийти и завербовать. Новоявленный каратель не имеет права отказаться. У него иное предназначение, чем у простых бессмертных. Как же все сложно. Изгой с трудом отнял руку от жаждущего рта голодного вампира и почувствовал легкое головокружение, откинулся рядом с Ником на траву. Во всем есть положительные стороны. Став единокровным с ним самим, Ник может и дальше кормиться от Изгоя, а он от него. Обмен кровью поддержит обоих очень долгое время. Когда то…в горах, когда сам Изгой подыхал от голода, так поступил Миха.

Миха…сложные отношения, тяжелый случай. Древний каратель считал Изгоя предателем, который подставил своего наставника. Они были друзьями, если так можно назвать их отношения. Миха — жестокий учитель, он учил Изгоя на его же собственных ошибках и когда там, в горах один из Вентиго обгладывал Изгоя живьем, пожирал его плоть, выдирая мясо когтями из его спины, Миха даже не пошевелился. Потом он говорил, что был уверен в своем ученике и знал, что тот справится с тварью, но Изгой помнил болезненный блеск в глазах своего, так называемого, друга. Тот явно наслаждался чужими страданиями, питался от боли и заряжался энергией. Миха — истинное воплощение зла, в тот момент Изгой перестал верить в дружбу между такими как они. Каждый сам по себе и его учитель просто хищник, рвущийся к славе и превосходству, тайно мечтающий подняться к династии демонов. Изгой превзошел его, стал лучше, востребованней. Миха ему этого никогда не простит, он будет мстить до последнего и успокоится лишь тогда, когда увидит агонию Изгоя, притом долгую и мучительную.

Ник тихо застонал и Изгой очнулся от воспоминаний, посмотрел на князя. Лицо Мокану снова обрело нормальный цвет, порозовели губы, выровнялась кожа и исчезли следы от собственных укусов.

— Живой? — усмехнулся Изгой.

— Да вроде да. Пока что живой. Думал сдохну.

— Почти сдох, даже завонялся.

— Иди ты…

Ник приподнялся и понюхал свою куртку из оленьей кожи.

— С тобой не завоняешься, измазались дрянью, видимо все звери от этой вони повымерли.

Ник посмотрел на Изгоя, потом подал ему ладонь:

— Спасибо, друг.

Изгой пожал протянутую руку.

— Ты мой должник, я, знаете ли, сам голодный.

— Ну, так что, у нас обеденный перерыв?

— Он самый, давай делись, а то и я скоро сдохну. Нам еще часа три добираться.

Спустя несколько минут, они уже шли по болоту, прокладывая путь срезанными и отточенными ветками деревьев, прощупывая дорогу в вязкой топи. Изгой шел первым, Ник следом.

— Мы скоро достигнем места назначения, компас краснеет, мы почти у цели. Нападение должно быть неожиданным. Их скорей всего шестеро и это люди, обычные люди, но их охраняет Чанкр. Поэтому убить их невозможно. Мы должны пробраться в подземелье и вызволить всех пленных детей, вывести их из леса, до начала ритуала. У нас есть время. Целых два дня. Ты меня слышишь, Мокану?

— Да слышу, чертовы мокасины. В них невозможно идти.

— Это тебе не кроссовки, как их там "адидас"? Привыкай, нам еще ходить по этим болотам не один день. Детей нужно вывести к тому месту, откуда мы сюда попали. Это вновь пройти пожирателей плоти и не потерять ни одного ребенка.

— А как чертов Чанкр?

— Чанкра мы убьем.

— Интересно как. Есть идеи?

— Пока что идей нет. Стоп.

Они замерли, болото постепенно высыхало, тут и там виднелись человеческие кости.

— Здесь есть еще какие то твари. Этим, которые шли здесь до нас не повезло, очень крупно не повезло.

Изгой наклонился к воде и всмотрелся в мутную грязь.

— Черт, да здесь целое кладбище.

— Ты это слышал?

Мстислав повернулся к Николасу:

— Что именно?

— Голоса. Ты слышишь голоса?

— Нет, не слышу.

Ник смотрел в никуда, словно видел, что то или кого то у себя перед глазами, и постепенно его лицо приобретало пепельный оттенок.

Изгой пока что ничего не понимал, он не слышал никаких голосов.

Внезапно Ник взмахнул рукой, отбиваясь от кого то, потерял равновесие и упал в грязь. Его тут же засосала вязкая жижа, в тот же момент Изгой почувствовал чье то прикосновение. Он обернулся, но никого не увидел. Склонился к воде, и выдернул Ника из болота, тот задыхался, захлебываясь грязью.

Изгой почувствовал удар сзади, словно кто то толкнул его изо всех сил и сам упал в болото. Раздался хохот. Он доносился повсюду, проникая под кожу, забираясь в душу, замораживая сердце.