Предводитель волков. Вампир (сборник), стр. 30

Она расправила складки на платье.

Она надела на шею ожерелье из трех рядов жемчуга.

Затем нанизала на руки все браслеты, которые у нее были.

Наконец она старательно привела в порядок прическу.

Тибо терялся в догадках, к чему все это, когда вдруг сухой дребезжащий звук, будто по стеклу ударили чем-то твердым, заставил его вздрогнуть.

При этом звуке госпожа Сюзанна тоже вздрогнула.

Затем она выключила свет, и башмачник услышал, как она на цыпочках приблизилась к окну и открыла его со всей осторожностью, какую только можно представить.

За окном кто-то прошептал несколько слов, которые Тибо не смог расслышать.

Приоткрыв занавеси, он различил в темноте силуэт какого-то великана, который, похоже, влезал в окно.

Ему вспомнилось приключение с неизвестным, плащ которого он не хотел выпускать из рук и от которого потом так удачно избавился, запустив ему в лоб камнем.

Он сориентировался, и ему показалось, что великан, когда встал ему ногами на плечи, спускался именно из этого окна.

Впрочем, подозрение было логичным.

Коль некий мужчина влезал в это окно, то он вполне мог и вылезать из него.

И если какой-то мужчина вылезал из него… не станем предполагать у госпожи Маглуар обширных знакомств и разнообразных вкусов… если какой-то мужчина вылезал из него, то, повторимся, вполне вероятно, что именно этот мужчина сейчас в него влезал.

Короче говоря, кем бы ни был этот ночной посетитель, госпожа Сюзанна протянула ему руку и он так тяжело спрыгнул в комнату, что задрожал пол и покачнулась мебель.

Было очевидно, что видение вовсе не дух, а некое тело, и что это тело относится к категории грузных.

– О! Будьте осторожнее, монсеньор! – послышался голос Сюзанны. – Как бы крепко ни спал мой муж, но если вы будете так шуметь, то разбудите его.

– Клянусь рогами дьявола! – ответил неизвестный, голос которого Тибо узнал: именно с ним он пререкался той ночью. – Я не птичка! Правда, пока я стоял у вас под окном, с измученным ожиданием сердцем дожидаясь назначенного часа, казалось, что у меня вырастают крылья, чтобы перенести меня в эту желанную спаленку.

– О! – жеманничала госпожа Маглуар. – Мне тоже было очень грустно, что вы, монсеньор, мерзнете на зимнем ветру… Но гость, который был у нас сегодня вечером, ушел всего каких-то полчаса назад.

– И что же вы делали эти полчаса, моя прелестница?

– Нужно было помочь господину Маглуару лечь и убедиться, что он не придет сюда и не помешает нам.

– Вы как всегда правы, Сюзанна моего сердца!

– Монсеньор слишком добр, – ответила супруга бальи.

Пожалуй, следовало сказать «хотела ответить», потому что последние слова были заглушены, словно что-то постороннее закрыло губы дамы и помешало ей продолжить. И Тибо услышал звук, который, как ему показалось, весьма напоминал звук поцелуя. Несчастный понял всю глубину разочарования, которое его постигло.

Размышления его были прерваны новоприбывшим, который дважды или трижды кашлянул.

– Не закрыть ли нам окно, душечка? – спросил голос, чей кашель был только прелюдией.

– О монсеньор, извините меня! – сказала госпожа Маглуар. – Это уже давно нужно было сделать.

И, подойдя к окну, она плотно закрыла его и задернула занавеси.

В это время незнакомец, чувствуя себя как дома, поставил поближе к огню глубокое кресло, устроился в нем и с наслаждением принялся греть ноги.

Госпожа Сюзанна, конечно, понимала, что для озябшего человека самое главное – согреться, поэтому не стала искать со своим галантным аристократом ссоры вроде той, что произошла у Клеантиды с Созием. Она только приблизилась к креслу и грациозно облокотилась на него. Тибо, который четко видел их в свете камина со спины, рассвирепел.

Сначала незнакомец был озабочен только тем, чтобы согреться. Наконец тепло сыграло свою роль, и через некоторое время он поинтересовался:

– А кто был этот незнакомец, ваш гость?

– Ах, монсеньор, мне кажется, что вы его знаете.

– Как? – переспросил счастливый любовник. – Опять тот бродяга?

– Он самый, монсеньор.

– А-а! Попадись он только мне под руку…

– Монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна нежным, певучим голосом, – не нужно думать о том, как отомстить врагам. Напротив, святая католическая церковь учит нас прощать.

– Есть еще одна религия, которая учит этому же, моя красавица, и вы ее могущественная богиня, а я лишь жалкий неофит… Да, я признаю, что был не прав, желая зла этому грубияну, ведь в конечном итоге именно из-за того, что он так грубо со мной обошелся, у меня появилась возможность оказаться здесь, чего я так долго ждал. Оттого, что он нанес мне благословенный удар камнем, я потерял сознание; оттого, что вы увидели меня без чувств, вы позвали мужа; оттого, что ваш муж обнаружил меня без сознания под окнами и подумал, что я стал жертвой разбойников, меня перенесли в дом; наконец оттого, что вы были взволнованы и почувствовали ко мне жалость из-за всего, что я перенес, вы позволили мне прийти сюда. Вот и получается, что этот прохвост, этот трус, этот грубиян – источник всего доброго для меня, потому что все доброе для меня – в вашей любви. Это, впрочем, не помеха для того, чтобы устроить ему пренеприятнейшую четверть часа, и окажись он когда-либо поблизости, мой хлыст достанет его непременно.

«Разрази гром! – подумал Тибо. – Кажется, и в этот раз мое пожелание было выгодно другому! Ах, дружище черный волк, я по-прежнему начинающий. Черт побери! Впредь я хорошенько подумаю, прежде чем пожелать чего-нибудь, и ученик непременно станет учителем. Однако, – продолжал он, мучаясь сомнением, – кому же может принадлежать этот голос? Ведь он мне знаком, тут нечего даже и спорить!»

– Вы бы еще больше разгневались, монсеньор, если бы я вам кое в чем призналась.

– В чем же, душечка?

– Этот грубиян, как вы его называете, ухлестывает за мной.

– Не может быть!

– Да, это так, монсеньор, – смеясь, сказала госпожа Сюзанна.

– Что? Этот мужлан, этот плут, этот тупица! Где он? Где он прячется? Клянусь Вельзевулом, я скормлю его своим псам!

Теперь Тибо узнал этого человека.

– Ах, сеньор Жан, – прошептал он, – так это вы!

– Будьте спокойны, монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна, положив руки на плечи возлюбленного и заставив его сесть, – здесь любят только вашу милость. А если бы даже и не любили, я никогда бы не отдала сердце человеку, у которого прямо надо лбом клок красных волос.

И, вспомнив злополучную прядь, которая так рассмешила ее во время ужина, госпожа Маглуар снова принялась хохотать.

Тибо пришел в ярость от ее поступка.

– Ах, злодейка! – возмутился он. – Не знаю, что бы я отдал за то, чтобы сейчас вошел твой муж, твой благочестивый муж, твой славный муж и застукал вас здесь.

Не успел Тибо договорить, как дверь, ведущая в спальню Сюзанны из комнаты ее супруга, распахнулась, и в покои вошел мэтр Маглуар в ночном колпаке, вместе с которым он был пяти футов ростом, и с зажженной свечой в руке.

– Ах! – шептал Тибо. – Проклятье! Кажется, теперь уж я посмеюсь.

Глава 13

В которой доказывается, что женщина красноречивее всего тогда, когда молчит

Поскольку Тибо разговаривал сам с собой, он не расслышал некоторых слов, сказанных Сюзанной сеньору Жану шепотом.

Он только увидел, как дама опустилась на колени и повисла на руках своего воздыхателя, словно лишилась чувств.

Бальи остановился как вкопанный перед странной парочкой, которую выхватило из тьмы пламя его свечи.

Он оказался прямо напротив Тибо, и башмачник попытался прочесть по выражению лица мэтра Маглуара, что происходит у него в душе.

Но жизнерадостная физиономия бальи была от природы столь неприспособленной для сильных эмоций, что Тибо не смог прочесть на лице благодушного мужа ничего, кроме доброжелательного удивления.

Несомненно, сеньор Жан тоже не увидел ничего иного, ибо произнес, обращаясь к бальи, с непринужденностью, которая показалась Тибо несколько излишней: