Адская бездна. Бог располагает, стр. 43

– Моя дорогая крошка! – вздохнул Юлиус, обнимая ее. – Но что скажет мой отец, подаривший нам этот замок, если увидит, что мы словно бы пренебрегаем его даром?

– Что ж, – сказала она, – мы могли бы, не покидая замка надолго, время от времени наезжать в Гейдельберг. Ты часто рассказывал мне, какой подчас веселой и бурной бывает жизнь студентов. Ты, быть может, скучаешь по ней. Но ведь можно обзавестись в городе каким-нибудь пристанищем, нет ничего проще! И тогда ты бы мог возобновить свои занятия, увидеться с товарищами былых дней, посещать их пирушки, пользоваться большой университетской библиотекой…

– Это невозможно, милая Христиана. Как можно вести жизнь студента, имея жену и ребенка?

– Ты отвергаешь все, что я предлагаю, – на глаза молодой женщины снова навернулись слезы.

Самуил, стоявший все это время в стороне, приблизился и любезно заметил:

– Сударыня, Юлиус прав. Виконту, владельцу Эбербахского замка не дано снова стать студентом. Это так же верно, как то, что Ландек нельзя перенести в Гейдельберг. Но если вы пожелаете, Гейдельберг может сам явиться в Ландек.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что госпожа виконтесса могущественнее пророка Магомета, а потому гора может проделать немалый путь, направляясь к ней.

– Сударь, я вас не понимаю, – сказала Христиана.

Самуил продолжал чопорно, почти торжественно:

– Я надеюсь доказать вам, сударыня, что моя преданность безгранична. В настоящее время вы, насколько я понял, желаете, во-первых, чтобы Юлиус время от времени мог почувствовать вокруг себя кипение университетской жизни, серьезной и вместе с тем занимательной. Что ж, через три дня она закипит вокруг этого замка.

– А, так ты шутишь? – перебил Юлиус.

– Никоим образом, – отвечал Самуил, – и ты в этом скоро убедишься. Другая просьба, с которой вы обратились к Юлиусу, сударыня, была избавиться от меня. Моя персона вас раздражает, и вы хотели бы меня отсюда удалить. Что ж, и в этом отношении вы будете полностью удовлетворены. Насколько мне известно, ваша комната соседствует с этим кабинетом. Соблаговолите на минуту пройти со мною туда.

Он открыл дверь, и Христиана, поневоле подчиняясь, вышла из кабинета. Самуил последовал за ней.

– А мне, что же, нельзя вас сопровождать? – смеясь, осведомился Юлиус.

– Может быть, действительно стоит, – усмехнулся Самуил.

И Юлиус присоединился к нему и Христиане.

Самуил подвел Христиану к стенному панно, украшенному барельефом:

– Видите это панно, сударыня? А видите, здесь изображен император, и в правой руке у него держава? Возможно, настанет день, когда вы пожелаете меня видеть…

У Христианы вырвалось движение, ясно говорящее, что она в этом сомневается.

– Бог мой, кто знает? – усмехнулся Самуил. – Не стоит зарекаться: что только не случается на свете! Короче, если придет час, когда я смогу быть вам чем-то полезен, и потребуется меня уведомить об этом, вот что следует сделать. Подойдите к этому панно и нажмите пальцем на державу, что в руке у императора. Держава соединена с пружиной, а та – с колокольчиком. Звон колокольчика будет для меня сигналом. Буду ли я близко или далеко, я примчусь на ваш зов, сударыня. Появлюсь тотчас, если звонок застанет меня у себя, и не позднее, чем через сутки, если в это время меня здесь не окажется. Но до тех пор – заметьте это! – до той минуты, когда вы сами меня таким образом позовете, даю вам слово чести, что вы меня более не увидите.

Изумленная Христиана помолчала, потом обернулась к мужу:

– Что ты на это скажешь, Юлиус? Тебе не кажется несколько странным, что господин Самуил знает твой дом лучше, чем ты сам, и до такой степени освоился здесь, словно все это принадлежит ему?

Самуил отвечал:

– Смысл этой загадки я как раз начал объяснять Юлиусу, когда вы вошли. Простите, что этот разговор происходил в ваше отсутствие, но здесь заключен секрет, мне не принадлежащий: я не имел права открыть его никому, кроме Юлиуса. Но надеюсь, что за исключением этого я полностью удовлетворил ваши пожелания.

– Да, сударь, – отвечала Христиана. – И хотя между вашими словами и поступками чувствуется некоторое противоречие, я, прежде чем уйти, должна признаться, что хотела бы верить вашим словам.

– Вы убедитесь, что на все мои обещания можно положиться, – сказал Самуил. – Не пройдет и трех дней, и Гейдельбергский университет, подобно лесу в «Макбете», сам явится сюда. А меня вы увидите не раньше чем нажмете на державу.

Он проводил ее до дверей и раскланялся с отменным изяществом. На этот раз она не столь пренебрежительно ответила на его прощальное приветствие, поневоле заинтригованная обещаниями этого странного человека.

Самуил прислушался к ее удаляющимся шагам, потом вернулся к Юлиусу.

– Теперь, – сказал он, – вернемся в твой кабинет. Он устроен со всеми предосторожностями, там нас никто не услышит. Пора потолковать о более важных вещах.

XXXV

Двойной замок

Самуил запер дверь на ключ и возвратился к Юлиусу.

– Ну что? – сказал он. – Надеюсь, ты не станешь, как твоя жена, по пустякам изумляться, ужасаться и испускать крики? Я просил бы тебя не удивляться ничему. Сейчас пришло время nil admirari [6], если вспомнить латынь, которую мы учили в коллеже.

– Хорошо! – с улыбкой откликнулся Юлиус. – Впрочем, с тобой я всегда предвижу сюрпризы и жду неожиданностей.

– Юлиус, дорогой мой, – продолжал Самуил, – прежде всего да будет тебе известно, что в твое отсутствие я, по своему обыкновению, занимался всем понемножку: медициной, архитектурой, политикой, геологией, ботаникой и тому подобным. Если ты спросишь, что это значит – «немножко медицины», я тебе напомню, как мне удалось найти причину болезни твоего ребенка в его кормилице, чему ты сам был свидетелем. «Немножко архитектуры»? Образчик моего мастерства ты вскоре сможешь оценить и тогда признаешь, что как архитектор я стою не меньше, чем врач, по крайней мере если ты согласен, что воскресить мертвую эпоху – такое же чудо, как вернуть к жизни умирающего ребенка.

– О чем ты? Я тебя не понимаю, – сказал Юлиус.

– Ну, для начала покажу тебе еще один фокус наподобие того, что ты уже видел в соседней комнате, – промолвил Самуил, направляясь в угол библиотеки.

Там на резном деревянном панно красовалось изображение льва с широко разинутой пастью. Самуил придавил пальцем львиный язык, панно отодвинулось, взгляду открылась стена с выступающей из нее кнопкой. Самуил нажал на нее, и кусок стены повернулся, открывая проход, достаточно широкий, чтобы человек без труда мог им воспользоваться.

– А теперь следуй за мной, – обратился Самуил к ошеломленному Юлиусу. – До сих пор ты, счастливый владелец, знал свой замок лишь наполовину. Сейчас я покажу тебе другую.

– Мы должны войти сюда? – пробормотал Юлиус.

– Разумеется. Иди первым, мне ведь еще надо вернуть на место стену библиотеки и запереть дверь.

Юлиус вошел, дверь за ними закрылась, и они очутились в непроглядном мраке.

– Ничего не видно! – вскричал Юлиус, смеясь. – Что за дьявольское колдовство?

– Отлично! Ты немного удивлен, но вовсе не напуган. Так и надо. Дай мне руку. Хорошо. Я тебя поведу. Теперь сюда. Осторожнее, здесь начинается лестница. Держись крепче за эту веревку. Сто тридцать две ступени вниз. Ничего, спуск не труден: это винтовая лестница.

Так они спускались, ослепленные тьмой, вдыхая влажные холодные испарения глубокого подземелья, куда не проникал свежий воздух.

Когда насчитали сорок четыре ступени, Самуил остановился:

– Здесь первая железная дверь, – сказал он.

Отперев и снова заперев ее за собой, они двинулись дальше. Пройдя еще сорок четыре ступени, Самуил снова остановился:

– А вот и вторая.

Когда же наконец остались позади последние сорок четыре ступени и третья дверь открылась, в глаза Юлиусу внезапно ударил свет.