Оборотная сторона Луны, стр. 41

Сейчас я могла ответить на этот вопрос. Это неправильно. Но следом за ним возникал другой: что же тогда будет являться правильным? Куда девать преступников в нашем несовершенном обществе? Сажать всех на электрический стул? Да, это было бы экономнее, но обесценивало бы человеческую жизнь. Она должна быть дороже любых благ мира.

Я не знала ответы на свои вопросы.

– Знаешь, – сказал Лео. – Бывают ситуации, из которых нет наилучшего выхода. А бывают те, из которых выхода нет вообще.

Глава 39

Вернулся Брайен. Он сел, принялся крутить подлокотники и не успокоился, пока не отломал один.

– Черт, как мне все это надоело! Скорей бы уж…

Он замолчал, не договорив, и посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось полчаса.

Постепенно все каторжники угомонились. Они приходили в зал, поднимали уцелевшие сиденья, садились на них и принимались просто ждать. Вскоре все погрузилось в тишину.

– Осталось полчаса, – прокомментировал кто-то.

– Интересно, нам выдадут оружие?

– Лично я бы пошел убивать Волка, если бы мне дали оружие.

– Поэтому тебе его и не дают.

– Но оно нам нужно для спецназа.

Два человека вызвались напомнить нашим стражникам об их обещании. Они ушли в коридор, начали долбиться в закрытые двери, но никто не им не ответил. Тишина постепенно перерастала в ропот.

– О нас что, забыли?

– Они хотят, чтобы мы голыми руками остановили спецназ?

– Может, они заразились чумой и вымерли? – шутил кто-то.

Потом начали кричать все разом. Это случилось уже ближе к двенадцати. Никто никого не слушал, пытались перекричать соседа. Толпа была накалена.

Я была бы счастлива, если бы сейчас здесь появились люди с Земли. Я бы даже сама могла открыть им двери. Если бы в моих руках был автомат, я бы повернула его на каторжников. Не на Лео и Брайена, а на других.

А может, другие отличались от моих «друзей» только тем, что я меньше с ними общалась?

Потом я решила, что если здесь начнется бой, я спрячусь за сиденья. В зале совещаний у меня это получалось неплохо. Может, это не слишком надежное укрытие, но другого у меня просто не будет. Нужно только незаметно пробраться в самую гущу, где один ряд поставлен на другой, и притаиться там.

Но разве я смогу там сидеть, зная, что рядом стреляют в Лео и Брайена? И в других людей тоже?

«Меня не должно это волновать, – говорила я себе. – Я вывалилась из системы. Я не каторжник и не человек из спецотряда. Пусть разбираются между собой сами. Я должна остаться в стороне». Однако мне казалось, что я бы поступила низко и подло, спрятавшись в такой момент.

Кто я сейчас – выживший человек, переодевшийся в костюм каторжника? Принадлежность к любой группе не только дает какие-то привилегии, но и к чему-то обязывает. И если я притворяюсь каторжником, какая-то часть обязательств лежит на мне тоже. Против кого и на чьей бы стороне я не выступала, это все равно будет предательство по отношению к другим. Во мне сейчас как будто бы жило два человека. И они спорили между собой. Один из них жаждал помощи и мог надеяться только на Землю. «Хоть бы сюда быстрей прилетел спасательный корабль со спецназом!» – молился он. Второй человек был по натуре каторжником, а может, он просто сильно хотел жить. Он понимал, что если корабль появится здесь, то поубивают всех, и меня в том числе. Оставался небольшой шанс на то, что Земля попытается отравить нас нейропаралитическим газом. Это будет похоже на маленькую смерть. Я потеряю сознание, а когда очнусь, все уже встанет на свои места. Я буду свободна. Но такой вариант был маловероятным. Здесь все говорили о бое не на жизнь, а не смерть. В такой атмосфере не думалось о других вариантах.

И мне вспоминались слова Лео: «Иногда бывают ситуации, из которых нет лучшего выхода».

– Они что: с ума все посходили? – начал кричать один из каторжников. – Они думают, что мы без оружия встретим этот хренов спецназ? Да это же верная смерть. Они что: не понимают этого?

– Как раз понимают, – ответил ему кто-то. – Они и сослали сюда кого не жалко.

– Давайте выломаем эту чертову дверь! – кричал все тот же каторжник. – Засунем им ее в задницы! Пусть сами встречают свой спецназ с дверями в задницах!

Его многие поддержали. В зале стоял сплошной гул. Все кричали что-то, сбиваясь в кучу все плотней и плотней к тому человеку. Его хлопали по плечам, говорили:

– Правильно, Грин Пис. Идем ломать двери.

Чтобы не отстать от других, мы тоже поднялись со своих мест и пошли в общую кучу. Мы были одними из последних. Позади был лишь один человек. Было похоже, он хочет что-то сказать, но не решается.

Каторжники дружно принялись ломиться в дверь. Как волны, они накатывали на дверь и тут же отбегали обратно. Над всем этим стояли крики. Я не знаю, что было бы, если бы кто-то сейчас упал. Его заживо затоптали бы.

Я предпочитала смотреть на это издалека. На всякий случай держалась ближе к стенке. Лео скрестил руки на груди. Брайен пытался давать команды:

– Раз, два, взяли! Раз, два, дружно!

– Не так надо делать, не так, – сказал человек позади нас.

Он ни к кому особенно не обращался. Говорил как будто бы в пустоту. Видно было, что у него есть, что сказать, но он сдерживается.

Кто-то выбрался из толпы, потирая ушибленную руку. Встряхнул запястьем:

– Ужасно, совсем раздавили.

Человек позади ответил ему:

– Так всех передавить можно. Надо делать не так.

– А как?

К нему повернулись я, Лео, Брайен. Еще несколько человек, стоящих позади всех, те, которые не страдали особым энтузиазмом. Голос человека становился все громче и уверенней по мере того, как у него становилось больше слушателей.

– Нам надо сдаться, – говорил он. – Просто сдаться. Тогда нас не перестреляют к чертовой матери: ни Земля, ни Волк. Если сюда прилетит спецназ, они всех поубивают. А вот если мы сдадимся…

Его услышали не сразу. Понадобилось время, чтобы разъяренные каторжники, уставшие долбиться в дверь, все повернулись к нему. Слушали его молча, тяжело дышали, смотрели исподлобья. Мне хотелось его поддержать: «Да, давайте сдадимся. Это самый хороший вариант!»

Я не учла одного. Мне можно было сдаваться, потому что я не была преступником. Они были. Они заработали себе электрический стул, чтобы можно было кому-то сдаваться. И если бы сейчас им пощадили жизни, то ненадолго. До ближайшего смертного приговора.

– Мы никогда не сдадимся! – зарычал вдруг Грин Пис.

Его поддержали многие. Шум возмущения, агрессии и ярости поднялся еще больше. Толпа жаждала высадить двери. У них это не получилось. А накопившаяся внутри агрессия искала выход. И очень кстати подвернулся этот человек со своими идеями.

Толпа хлынула к нему. Я в ужасе прижалась к стене, чтобы меня не снесло. Лео и Брайен оказались у противоположной. Я только успела прикрыть руками голову. А потом меня подхватило в этом потоке, как щепку, и понесло куда-то. Сопротивляться этому не было сил. Я еле успевала передвигать ногами. Я потеряла спасительную стену, возле которой находилась. Даже если бы я захотела упасть в этой толпе, у меня бы не получилось. Через меня тянулись руки, пытающиеся схватить того человека. Кто-то вцепился мне в ворот одной рукой, а сам тянулся куда-то другой. Я слышала треск рвущейся материи и не понимала, мой ли это комбинезон. Я молилась, чтобы он остался целым. Это была моя последняя защита. Кто-то заехал мне в ухо, на мгновение оглушив. Если бы до этого я не получала удар от Волка, я бы вытерпела это легче. Но сейчас я буквально вырубилась на несколько секунд. А когда очнулась, то снова обнаружила себя в этой дикой толпе. Больших усилий мне стоило протолкаться к стене. Дальше пошло проще. Эпицентр этой кучи сместился в сторону. Там происходило что-то страшное: все молотили руками того человека, предложившего сдаться. И я подозревала, что они могут порвать его заживо.

Ковыляя и держась за стену, я выбралась из этой кучи-малы. Прошла коридор и вышла в зал ожидания. Лео и Брайен спокойно сидели на своих местах и переговаривались о чем-то. Лео помахал мне и похлопал рукой по соседнему сиденью, приглашая сесть рядом. На дрожащих ногах я дошла до них.