Бег по кругу (СИ), стр. 61

Но, дописывая последние строчки этой главы, я вспомнила, как была возмущена и разочарованна много лет назад, дочитав великое и безумно любимое произведение Маргарет Митчелл. Я не могла поверить в финал, который показал мне автор, поверить, что такая любовь может закончиться столь печально. Поэтому я, как сумасшедшая, начала искать продолжение и не успокоилась, пока вновь не встретилась с героями.

Но закончу лирическое отступление и перейду к делу.

Если вы, так же, как и я много лет назад, чувствуете, что это не конец истории, и верите — это не последняя встреча героев, то вам сюда.

Бонус эпилог

Вдох, выдох…

Ускоряю темп, стараясь не сбиться с ритма и дышать правильно.

Мышцы приятно ноют от давно позабытой нагрузки и словно «вспоминают» все заново.

Я ликую, пробегая мимо узких улочек, ускоряясь, будто за спиной выросли крылья. Кровь бурлит в венах, уже позабытое ощущение эйфории накрывает с головой, вновь даруя возможность дышать полной грудью.

Спустя три месяца после родов, врачи, наконец, разрешили физические нагрузки, признав, что организм достаточно окреп для бега. И вот — у меня есть полчаса на любимое занятие, которым я, в силу своего положения, не могла заниматься в последний год.

Пока сын спит, и за ним присматривает няня, я пробегаю знакомые улочки, будто открывая их заново.

Время проносится с бешенной скорость, и вот таймер на часах срабатывает, напоминая, что скоро я должна вернуться. После долгого перерыва, получасовая пробежка кажется поистине марафонским забегом, поэтому я перехожу на быстрый шаг и, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, направляюсь в сторону дома.

У подъезда замечаю широкоплечий силуэт и замираю, не веря своим глазам.

Этого мужчину я не спутала бы ни с одним другим…

Вот только осознать факт его присутствия все никак не удается.

Он приближается, и я, как прежде, не могу отвести взгляд от его фантастических темно-зеленых глаз точно такого же цвета, как и у моегонашего сына.

Наверное рано или поздно это должно было случиться… Но я, честно признаюсь, не ожидала, что все произойдет так скоро…

Растерянная, сбитая с толку, не знающая, что сказать, я стою, борясь с желанием развернуться и убежать, избавив себя от очередного мучительного разговора, который разбередит едва затянувшиеся раны.

Дима все так же, не отрываясь, смотрит на меня, и я вижу в его глазах какое-то странное, растерянное выражение, скорее даже тоску…

Пытаюсь понять, что привело его сюда, неужели он знает о ребенке? Тогда почему не злится, что я утаила от него факт существования сына?

Я не знаю как долго мы стояли так, молча уставившись друг на друга, на пустынной улочке, окутанной утренним туманом. Когда на моих часах сработал второй таймер-напоминание, я вздрогнула, понимая, что нужно что-то делать.

— Зачем ты здесь?

Спросила и задержала дыхание, в ожидании ответа, понимая, что от него многое будет зависеть.

— Почему ты не рассказала мне о сыне?

Проклятие! Мне захотелось выругаться. Внутренне собравшись, я приготовилась к обороне.

— Давай обговорим все позже, хорошо? Назначим дату встречи и обсудим, когда и как ты сможешь видеться с ним.

Дима делает шаг навстречу, несмело касаясь пальцами моей руки, но я тут же отдергиваю ее и предупреждающе произношу:

— Ребенок ничего не меняет между нами.

— Я вернулся не только из-за ребёнка.

— Вранье! Если б ты хотел, то нашёл бы меня, нашёл и заставил вернуться! Не нужно сейчас врать мне в лицо.

Не знаю, как я позволила эмоциям взять вверх, ведь обещала же себе, что сохраню хладнокровие и не опущусь до претензий или обвинений. Но ситуация начала резко выходить из-под контроля, особенно когда Дима взорвался в ответ на мое гневное высказывание. Видимо, мы никогда не сможем оставаться спокойными в присутствии друг друга.

— Черта с два! Ты дважды бросала меня. Дважды! Юль, это перебор, ты думаешь, я не понимаю намеков или что у меня совсем нет гордости?!

— О нет, гордости у тебя в избытке… Так же, как и у меня, — горько усмехнувшись, я отступила на шаг, стараясь успокоиться.

— Но к чему эти разговоры? Теперь уже поздно, ты женат… Я не против, чтобы ты виделся с сыном, но не в моём присутствии, и Олю не приводи… Пожалуйста.

— Боже! Вот интересно, чем я так провинился, что мне выпало полюбить дуру?

Дима улыбается, глядя на меня в упор, полностью разрушая все защитные барьеры. А я, как и прежде, не могу устоять против его чар.

— Ну, не знаю, ты Олю сам выбирал…

Бубню, пытаясь скрыть идиотскую улыбку, понимая, а вернее, надеясь, что он говорит вовсе не об Оле. Какой-то дурацкий разговор получается, настроение которого меняется со скоростью звука.

— Стерва, — смеётся, притягивая меня к себе, утыкаясь лицом в шею.

— Но моя, моя любимая стерва, — Шепчет в волосы, нежно перебирая их пальцами.

— Какая к черту свадьба, если после твоего побега мне пришлось буквально заново собирать себя по кусочкам? Большую часть этого года я бухал и жалел себя. Ах да, ещё проклинал тебя.

Я слушала Димины слова, чувствуя жар его тела, теплое дыхание на своей коже, и медленно сходила с ума, ощущая, как нежность наряду с безграничной любовью затапливают меня, накрывая с головой.

Мне не верилось, что все это не сон, что это происходит на самом деле.

— Ну вот куда ты убежала? А вернее, зачем?

И тут я поняла, что плачу. А вместе со слезами сами собой родились слова. Я заговорила сбивчиво, торопливо, утирая бегущие по щекам предательские слезинки.

— Ты же любишь Олю… Ты… Ты должен быть с ней. Она сказала, что ты меня никогда не простишь, что я — всего лишь навязчивая идея, а с ней ты будешь счастлив…

— И ты поверила двадцатилетней девчонке, которая ни черта не смыслит в жизни, да ещё и является твоей соперницей? Не великого же ты ума, Ю!

Только сейчас я взглянула на ситуацию со стороны и поняла, что Дима прав.

— Но ведь ты вел себя так гадко! — Я начала по-идиотски шмыгать носом и утирать слёзы рукавом олимпийки.

Ну вот реально, со стороны дура дурой.

Я б на месте Димы уже развернулась и ушла знакомиться с сыном. Но он оказался крепким орешком, продолжая выслушивать мои словесные потоки. А я… Я так устала тащить все на себе за этот год, да и не восстановившийся после родов гормональный фон давал о себе знать, превращая меня в плаксу и не давая слезам остановиться. По крайне мере так я себя убеждала.

— Ты постоянно меня обижал, говорил гадости и делал больно!

— Вот знаешь, все то же самое, слово в слово, я могу сказать и про тебя. Ты меня измучила совсем!

— Да ладно!

— Да, все, чего я от тебя хотел, это признание, что ты любишь меня. Один небольшой шаг на встречу, и все.

Я недоверчиво прищурилась.

— И все?

— Ну, не все… Ладно, возможно я бы не сразу поверил, но со временем…

— Ага, когда довел меня своими сомнениями и проверками до белого каления, тогда бы ты поверил!

— Какая разница. Мы все равно никогда об этом не узнаем.

— Да уж, у нас никогда не бывает просто…

Дима коснулся пальцами моего подбородка, заставляя посмотреть в глаза, и, вдруг посерьезнев, произнес:

— Юль, я очень рад, что ты сохранила ребёнка. Вернее, сначала я хотел свернуть тебе шею за то, что ты скрыла от меня этот факт. Но потом понял — своим поведением сам отрезал тебе пути к отступлению, да ещё и зная твой характер…

— То есть мою шею ты оставляешь целой?

— Пока да.

— И на том спасибо. А как ты узнал о сыне?

— Лера. Она же рассказала почему ты уехала. Я, признаться, был очень удивлён её вариантом событий, особенно тем, какой я урод.

Я кивнула, только сейчас поняв смысл фразы, брошенной подругой в недавнем разговоре: «Расскажи уже все Диме! Хватит плодить безотцовщину, пусть и за границей». Видимо, подруга решила напрямую вмешаться в судьбу своего новоиспеченного крестника.