Святая (ЛП), стр. 38

Что-то падает. Я сажусь в постели. Лучшее оружие, которое я могу придумать на этот раз, - бутылка лака для волос, словно это может нанести Семъйязой какой-нибудь вред.

Заметка на память: купить нунчаки [40] или что-нибудь наподобие.

Еще одно падение разносится по дому, затем раздается чья-то брань, и звук разбитого стекла.

Шум доносится из комнаты Джеффри.

Я набрасываю халат и спешу вниз, в холл. Звучит еще один громкий удар. Он точно разбудит маму, если уже не разбудил. Я открываю его дверь.

- Что ты делаешь? – спрашиваю я темноту, раздраженно.

Включаю свет.

Джеффри стоит посреди комнаты, развернув крылья, одетый только в свои джинсы.

Он вскрикивает от удивления, когда вспыхивает свет, затем отворачивается, прижав ладонь к глазам, словно я ослепила его. Его крылья зацепляют стопку книг на столе, сбивая их на пол. Он насквозь мокрый, с волосами, прилипшими к лицу, на половицах под ним формируется лужа. И он смеется.

- Я не могу вспомнить, как убрать свои крылья, - говорит он, очевидно находя это уморительным.

Я смотрю на открытое окно позади него, где жалюзи перекрутились и свисают с одной стороны.

- Ты только что пришел домой? – спрашиваю я.

- Нет, - отвечает он, ухмыляясь. – Я рано пошел в кровать, и был здесь всю ночь.

Он делает шаг в моем направлении и спотыкается. Я ловлю его за руку, чтобы удержать от падения. Именно тогда он взрывается смехом прямо мне в лицо, и я сполна ощущаю гадкий запах его дыхания.

- Ты пьян, - шепчу я удивленно.

- Я хотя бы не за рулем, - отвечает он.

Это плохо.

Я стою здесь около минуты, прижавшись к нему, стараясь заставить свой мозг функционировать в четыре утра. Я могу пойти и привести маму, если предположить, что она сама еще не идет сюда, чтобы узнать, откуда весь этот шум. Если у нее хватит сил, чтобы подняться вверх по ступеням. Я даже не знаю, что она сделает, или еще хуже, что с ней может случиться из-за этого. Это полностью за пределами любого наказания, какое только ей приходилось для нас придумывать. Это поведение, которое может стоить ему домашнего ареста длиной в год.

Он до сих пор смеется, словно находит всю эту ситуацию очень забавной. Я хватаю его за ухо. Он вскрикивает, но не может перебороть меня. Я веду его к кровати и толкаю на нее, лицом вперед. Потом я берусь за его крылья, стараясь сложить их, прижимая их вниз к его спине. Вот бы было волшебное слово по-ангельски, которое мгновенно убрало бы их.

Джеффри бормочет что-то в свою подушку.

- Я не слышу тебя, придурок, - отвечаю я.

Он поворачивает голову.

- Оставь меня одного.

- Как скажешь, - бормочу я, до сих пор пытаясь сложить его крылья. – Где твоя футболка? И как ты умудрился полностью промокнуть?

И затем я замечаю его серые перья. Крылья светлее, чем когда я видела их в ночь пожара. Тогда они были темно-серыми, и я надеялась, что это от сажи. Мои крылья были усыпаны ею в ту ночь тоже, но она смылась, практически вся. Но крылья Джеффри до сих пор серые. Как крыло голубя, могу я назвать этот цвет. И есть пара перьев на задней стороне одного крыла, которые цветом напоминают деготь.

- Твои перья, - я наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть их.

Он выбирает именно этот момент, чтобы вспомнить, как скрыть крылья. Я неловко падаю на него, затем скатываюсь. Он смеется.

- У тебя будут такие большие проблемы… - говорю я яростно.

Он перекатывается на спину и смотрит на меня с выражением, таким злым, что буквально заставляет мурашки пробежать вдоль моего позвоночника. Он словно ненавидит меня.

- Что, собираешься рассказать маме?

- Я должна, - заикаюсь я.

- Давай, - огрызается он. – Будто ты никогда не выбиралась из дома ночью. Расскажи маме. Давай. И посмотри, что будет.

Он садится. Он все еще смотрит так, будто в любую минуту готов броситься на меня. Я делаю несколько шагов назад.

- Ты всегда думаешь только о себе, - говорит он. – Твои видения. Твои идиотские сны. Твой глупый бойфренд.

- Это неправда, - говорю я дрожащим голосом.

- Ты не единственная важная персона здесь, знаешь. Ты не единственная с предназначением.

- Я знаю…

- Просто оставь меня одного, - он улыбается, с напряженным, ироничным оскалом зубов. – Оставь меня одного.

Я выхожу из его комнаты. Я стараюсь побороть желание закричать. Мне хочется побежать вниз и разбудить маму, привести ее сюда, чтобы разрешить эту ситуацию. Помочь ему. Вместо этого я иду к бельевому шкафу. Беру полотенце. Затем возвращаюсь обратно к Джеффри и бросаю в него полотенце. Оно ударяется о его грудь. Он поднимает на меня глаза, удивленный.

- Я знаю, что твоя жизнь – дерьмо, - говорю я ему. – Но и для меня она не веселый пикник.

Мое сердце грохочет, но я стараюсь выглядеть спокойной и собранной.

- Я не скажу маме на этот раз. Но я клянусь, Джеффри, если ты не соберешься, то пожалеешь. Выкинешь еще что-нибудь такое хоть раз, и мама будет последним, о чем тебе нужно будет беспокоиться.

Затем я выхожу из его комнаты до того, как он сможет увидеть, что я плачу.

ГЛАВА 13. ПРОИЗВЕДИ ФУРОР

- Клара, ты выглядишь прекрасно, - говорит Билли, когда я в выпускном платье вхожу в мамину комнату.

Я кружусь перед ней, и юбки моего красного шелкового платья надуваются колоколом вокруг ног. Платье немного вычурное. Плюс оно стоило целое состояние, но когда мы с Анжелой и Билли увидели его в торговом центре в Айдахо-Фоллс на прошлой неделе, оно будто позвало меня. «Надень меня», говорило оно. Тогда Билли сказала что-то вроде, что за черт, это же твои последние официальные танцы в школе, так произведи фурор. Тема выпускного «Найденный рай» – да, организованный старшеклассниками, которым пришлось в этом году прочесть «Потерянный рай» с мистером Фиббсом. Мою самую любимую книгу.

Так что либо оно, либо фиговый листок.

Я стараюсь не смотреть на пятачок перед GNC [41], где я впервые почувствовала на себе взгляд Семъйязы. Я даже находила это немного забавным, что видела Черное Крыло в торговом центре. Я пыталась представить себе, как он делает покупки, прогуливается между полок с новыми романами Дена Брауна в «Барнс & Ноббл», у «Марси» трогает галстуки, выбирает белье, потому что даже ангелам нужно белье, раз уж они собираются разгуливать среди нас, так ведь? Я помню, как мы смеялись над этим с Анжелой, а теперь, думая об этом, я понимаю, Боже, какими мы были глупыми. Мы знали, что Черное Крыло был пугающим и сильным, мы видели, что в тот день мамино лицо стало белым, как простыня, нам тоже было страшно, но мы и понятия не имели. Поэтому я не смотрю на то место, где он стоял и стараюсь не вспоминать то, как его голос скрежетал в моей голове, говоря мне не бояться его. То, как он думал обо мне, как о чем-то, что он может забрать. И у него это почти получилось.

Еще одна неприятная вещь в нашем походе по магазинам, что в этот раз там не было мамы. Она отправила Билли. Такое чувство, что Билли уже начала исполнять мамины обязанности: в делах по дому, отпуская шуточки в мамином стиле, водя меня по магазинам, а теперь не мама, а Билли помогает мне сделать прическу на выпускной. Это Билли говорит мне, как чудно я выгляжу, в то время, как мама лежит на спине на подушках, глядя на меня усталыми глазами.

- Она выглядит потрясающе, правда, Мэгс? - подсказывает Билли, когда мама ничего не говорит. - Красный – это твой цвет, Клара.

- Да, - слабо соглашается мама. - Ты прекрасна.

- Поверь, у Такера челюсть отпадет, когда он тебя увидит, - говорит Билли, выводя меня из комнаты, чтобы мама могла отдохнуть. - Он будет чувствовать себя миллионером с тобой об руку.

- Хочешь сказать, я буду прекрасной спутницей?

- Этим вечером да, - говорит Билли, - наслаждайся.