Святая (ЛП), стр. 32

ГЛАВА 11. НАДВИГАЕТСЯ БУРЯ

Когда в прошлом году сошел снег, было так здорово убрать зимние пальто, вдыхать запах обновленной земли и ловить первые намеки тепла, возвращающегося в долину. А в этом году с крыши капает растаявший снег, крошечные побеги пробиваются наружу на цветочных клумбах, на осинах разворачиваются зеленые листочки, и все это вселяет в меня ужас.

Пришла весна. Между этим моментом и летом мама нас покинет.

В последнем сне я вижу себя на кладбище, поднимающуюся на холм солнечным днем. Наблюдая за людьми вокруг, я осознаю, что эта толпа состоит в основном из тех, кого я видела на встрече. Уолтер держит платок. Билли, которая совсем не выглядит расстроенной, скорее жизнерадостной, улыбается мне, когда ловит мой взгляд. Мистер Фиббс в сером твидовом повседневном пальто. Есть еще и другие, кого я не знаю, полу-ангелы со всех уголков мира, люди, с которыми моя мама жила и работала на протяжении ста двадцати лет, проведенных ею на земле.

Теперь кажется таким очевидным, что это касалось мамы. Почему я не поняла этого с самого начала?

Ответ прост: потому что Такер так и не появился. Ни разу. Ни в одном видении.

И в этот раз тоже. Я стараюсь игнорировать чувство, что меня обманули, что для него не может найтись ни одной веской причины не прийти на похороны моей матери. Он не умрет, и это огромное облегчение. Но его здесь нет.

Если бы только это видение показало мне, что делать, что от меня требуется, дало ощущение – простите за каламбур – предназначения всего этого, возможность потренироваться и подготовиться, как было перед пожаром. Но, кажется, сон не говорит мне что делать, кроме как готовиться к самой большой потере в моей жизни. Я чувствую себя букашкой под огромным ботинком Бога, и все, что говорит мне этот сон, все, к чему он меня ведет – это появиться и стоять там, в ожидании пока меня раздавят.

Если я все же когда-нибудь встречусь с Богом, как обычно рассказывала про это мама, Ему придется многое мне объяснить, вот что я скажу. Потому что все это кажется ужасным.

Во сне мы подходим к месту у вершины холма, где все останавливаются. Я иду словно под водой, один медленный шаг за другим. Когда толпа расступается чтобы пропустить меня, что-то начинает замерзать у меня внутри. Я перестаю дышать, когда делаю последние шаги. Я думаю, что не хочу ничего видеть.

Но я вижу. Ничто не могло подготовить меня к виду моей мамы, лежащей в гробу, богатом и блестящем гробу цвета махагона, увенчанного горой белых роз.

В этот момент мне в голову приходит идиотская мысль. Не знаю, моя ли она или Клары из будущего, но я думаю, сама ли мама выбирала гроб? Это так на нее похоже. Я представляю ее выбирающей гроб, бродящей по выставочному залу, осматривающей гробы так же, как она это делала с древней мебелью, оценивая размеры, наконец, смотрящей на продавца, указывающей на один и говорящей: «Я возьму вот этот». Вот этот.

Глаза застилает пелена. Я пошатываюсь. Рука Кристиана неожиданно исчезает из моей. Он подходит ближе, обвивая рукой мою талию, помогая стоять ровно. Его другая рука, в этот раз правая, возвращается в мою руку. Он коротко выдыхает.

- Хочешь присесть? - нежно спрашивает он у меня в мыслях.

- Нет,- отвечаю я. Теперь я вижу отчетливо. Я смотрю на Джеффри, его руки сжаты в кулаки, и он так пристально уставился на гроб, что мне кажется, тот сейчас загорится. Сначала мне хочется смотреть куда угодно, лишь бы не на гроб, но когда я делаю это, когда осматриваюсь по сторонам, то все, что я вижу – это лица людей, бегающие глаза, выражение сочувствия на лицах. Я заставляю себя сосредоточиться на одной белой розе. Свет просачивается через листву деревьев под углом, который падает только на один маленький бутон, только начавший раскрывать свои сияющие идеально белые лепестки.

Затем приходит скорбь, волны горя так сильны, что я прилагаю усилия, чтобы сдержать удушающий звук, зарождающийся у меня в горле. Я чувствую себя странно обособленной, ускользающей. Кто-то подходит к другой стороне гроба и прочищает горло. Это рыжеволосый мужчина с серьезными глазами орехового цвета. Мне требуется несколько секунд, чтобы узнать его. Стивен. Священник или что-то вроде того. Наши взгляды встречаются.

- Он хочет знать, готова ли ты, - говорит Кристиан в моей голове.

- Готова?

- Чтобы он начал.

- Да. Пожалуйста.

Стивен торжественно кивает.

- Наша нежно любимая, - говорит он.

И тогда я понимаю. Я не слышу слов, когда он продолжает свою речь с легким ирландским акцентом. Уверена, он говорит хорошие вещи о моей маме. О ее мудрости. Ее доброте. Ее силе. Слова, которые даже близко не могут ее описать.

Я сосредотачиваю внимание на розе.

Скорбь нарастает, растягиваясь по моему телу, как лед по реке. Скоро они опустят гроб в землю. Они засыплют его землей. Моя прекрасная, яркая, милая Мэг исчезнет навсегда…

Мое сердце переворачивается. Это не похоже на ту волну скорби, которая накатывала прежде. Эти слова – это не мои слова. Не мое горе, не мои чувства.

Черное Крыло здесь.

Семъйяза.

Внезапно я начинаю воспринимать каждую мелочь. Я чувствую ветерок на голых руках. Вдалеке в деревьях поют птицы. Я чувствую запах сосен, роз и полевых цветов. Я всматриваюсь в лица вокруг, некоторые отвечают скорбными взглядами, но я не вижу Семъйязу. Теперь его чувства приникают в меня громко и ясно. Это он. Я уверена. Он наблюдает за нами на расстоянии и ненавидит то, как мы столпились у ее могилы, чтобы сказать последнее прости в ее последние мгновения на земле. Он думает, что любил ее. Он любил ее и он в бешенстве, что потерял ее после всех этих лет ожидания. Он ненавидит нас. Если бы его ненависть была солнцем, оно спалило бы нас дотла.

- Ладно, давайте-ка все успокоимся, - говорит Билли, глядя на кружок полу-ангелов, собравшихся на лугу вокруг костра. – Это не такая большая проблема.

- Не проблема? – восклицает женщина с другой стороны круга. – Она сказала, что Черное Крыло будет у могилы Мэгги.

- Может, она ошибается. Черное Крыло на может прийти на кладбище. Там земля освящена, - говорит кто-то.

- А Аспен-Хилл освящен? Это не традиционное кладбище. Это же не церковный двор.

- Освящен. Там похоронены и другие представители нашего вида, - говорит Уолтер Прескотт.

Наши взгляды с Кристианом встречаются сквозь мерцающее пламя.

- Я не выдумала все это, - посылаю я ему, когда практически все члены собрания снова начинают спорить. - Он был там.

- Я верю тебе.

- Люди, пожалуйста. – Билли поднимает руку и все на удивление затихают.

Она улыбается с уверенностью принцессы воителей. – Мы говорим об одном Черном Крыле, о Семъйязе, который возможно будет там, чтобы оплакивать Мэгги, а не воевать. Мы все там будем. Мы с этим справимся.

- У меня есть дети, и я забочусь о них, - сухо говорит женщина. - Я не буду подвергать их опасности без необходимости.

Билли вздыхает. Я знаю, что ей хочется закатить глаза. – Ну, так не бери их, Джулия.

- Но их там может быть больше, - громко сообщает кто-то. – Это опасно.

- Это всегда опасно, - звучит властный голос. Снова Уолтер Прескотт. – Черное Крыло может прийти в любое время за любым из нас. Давайте не будем притворяться, что это не так. – Мама бросает на Уолтера понимающий взгляд.

- Как много времени прошло? – спрашивает Джулия, женщина с детьми. – С тех пор, как ты общалась с Семъйязой?

- Между нами все кончено. Я не видела его пятнадцать лет до прошлого лета, - отвечает мама.

- Когда он напал на твою дочь на пике «Статик», - добавляет кто-то. – И ты защищалась, используя сияние.

- Правильно.

Итак, они все про это знают. Это как ангельский таблоид, а я на его первой странице. Каким-то образом, это заставляет меня почувствовать свою вину, словно, если бы не мое предназначение и я бы не полетела над горами в тот день, в поисках пожара, мы бы сейчас не были втянуты в этот неприятный разговор про падших и то, где нам безопаснее находиться.