Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4, стр. 43

Единственной сложностью в изучении языка было то, что зачастую одно и то же понятие обозначалось в нем двумя словами одновременно. Одно из слов использовалось вышестоящими в разговоре с нижестоящими; синоним же использовался нижестоящими в разговоре с вышестоящими. Нужно было знать оба слова: одно — чтобы использовать самому в разговоре, другое — чтобы распознавать его в речи вышестоящего.

Произношение сначала давалось Хью с трудом, но уже к концу первой недели он довольно сносно чмокал губами, щелкал языком, мог выдержать в середине слова необходимую паузу, определить на слух и произнести настолько малоразличимые звуки, что раньше он и не подозревал об их существовании. На шестнадцатый день он уже свободно болтал и даже начал думать на новом языке, так что хлыст обжигал его довольно редко.

На следующий день к вечеру Лорд-Протектор послал за ним.

Глава двенадцатая

Несмотря на то что утром Хью уже мылся, ему пришлось проделать это еще раз. Затем его умастили ароматным кремом, выдали свежее одеяние и только тогда повели в покои Лорда. Следуя по пятам за Мемтоком, он преодолел несколько приемных с секретарями и наконец оказался в огромной, роскошно отделанной комнате, где увидел Джозефа и Дока Ливингстона. Самого Лорда еще не было.

— Хью! Как здорово! — воскликнул Джо и бросил Главному Управляющему: — Ты свободен.

Мемток поколебался, затем попятился и вышел. Джо взял Хью под руку и подвел его к дивану.

— Как я рад тебя видеть! Садись сюда и поболтаем, пока нет Понса. Ты прекрасно выглядишь.

Док Ливингстон потерся о лодыжки Хью, замурлыкал и улегся рядом с ним.

— Со мной все в порядке. А кто такой этот Понс? — Хью почесал кота за ухом.

— Ты разве не знаешь, как его зовут? Я имею в виду Лорда-Протектора. Хотя, конечно, я мог бы и сам догадаться. Так вот, это одно из его имен, которое используется только в узком семейном кругу. Но это все ерунда, лучше расскажи, как с тобой обращались.

— В принципе, неплохо.

— Еще бы! Понс распорядился, чтобы тебе ни в чем не отказывали. Если что-нибудь будет не так, ты мне только скажи. Я все улажу.

Хью поколебался.

— Джо, тебе приходилось хоть раз испытать на своей шкуре действие их хлыста?

— Мне? — удивился Джо. — Конечно, нет. Хью, неужели они наказывали тебя? Ну-ка скинь этот дурацкий балахон и дай мне взглянуть на тебя.

Хью покачал головой.

— На мне нет никаких следов. И все же… мне это не нравится.

— Но ведь если тебя секли без причины… Хью, понимаешь, Понс как раз совершенно не выносит произвола. Он очень гуманный человек и требует только одного — дисциплины. Если же кто-нибудь — любой человек, даже Мемток — был несправедливо жесток по отношению к тебе, то он получит свое.

Хью задумался. Учителя вызывали у него симпатию. Они упорно трудились над тем, чтобы с ним стало можно разговаривать, и не слишком злоупотребляли хлыстом.

— Нет, Джо. Мне не причинили вреда. Я немного погорячился.

— Рад слышать это. Да и вообще, наверное, жаловаться особенно было не на что. Я еще понимаю тот жезл, который носит Понс, — им можно убить человека на расстоянии ста футов, и, чтобы научиться использовать его с умом, нужно долго тренироваться. А игрушки, которыми пользуются слуги, — это просто погонялки, ни на что больше не годные.

Хью решил не выяснять, можно ли их считать «просто погонялками»; ему необходимо было узнать кое-что более важное.

— Джо, а как остальные? Ты видел их?

— О, с ними все в порядке. Кстати, ты слышал насчет Барбары?

— Ни черта я не слышал! Что с ней?

— Не волнуйся, не волнуйся. Я хотел сказать, насчет ее детей?

— Ее ребенка?

— Детей. У нее близнецы, совершенно одинаковые. Родила неделю назад.

— Ну и как она? Как она себя чувствует? Отвечай!

— Полегче, полегче. С ней абсолютно все в порядке, лучше и быть не может. Само собой. Ведь они тут в медицине намного опередили нас. Здесь и слыхом не слыхивали, чтобы при родах умирали мать или дитя. — Джо внезапно помрачнел. — Жаль, что они не наткнулись на нас еще несколько месяцев назад. — Затем он оживился. — Барбара говорила мне, что, если у нее будет девочка, она назовет ее Карен. А когда оказалось, что у нее близнецы, того, что постарше на пять минут, она назвала Хью, а младшего — Карл Джозеф. Здорово, правда?

— Я польщен. Так, значит, ты видел ее, Джо? Я тоже должен повидаться с ней. И немедленно. Как бы это устроить, а?

Джо был удивлен.

— Но это невозможно, Хью. Да ты и сам должен знать.

— А почему это невозможно?

— Ты же не оскоплен, вот почему. Просто невозможно, и все.

— О Господи!

— Очень жаль, но таково положение вещей. — Джозеф внезапно улыбнулся. — До меня тут дошли слухи, что ты едва не стал жертвой здешних порядков. Понс чуть не умер со смеху, узнав, как вы с Дьюком заорали, когда поняли, что вас ждет.

— Не вижу в этом ничего смешного.

— Понимаешь, Хью, просто у него большое чувство юмора. Он смеялся, когда рассказывал мне об этом. А я не смеялся, и тогда он решил, что у меня совсем нет чувства юмора. Разные люди смеются по разному поводу. Карен обычно любила поговорить с псевдонегритянским акцентом, от которого у меня сводило челюсти. Но она же не желала никому причинить зло. Карен… что толку вспоминать об этом, верно? А ты знаешь, если бы ветеринар зашел с вами дальше чем следовало, это стоило бы ему обеих рук. Понс так и передал ему. Ну, конечно, он позже, может, и смягчился бы — хороших хирургов не хватает. Но в принципе, намерения врача относительно вас были оправданны, поскольку ты и Дьюк слишком велики и стары для жеребцов. Однако Понс не выносит небрежной самодеятельности в работе. — Ладно, ладно. Я все-таки не понимаю, что плохого в том, что я повидаюсь с Барбарой и взгляну на детишек. Ты же, например, виделся с ней? А ведь ты тоже не оскоплен.

Джо начал слегка раздражаться.

— Хью, но ведь это разные вещи. Неужели ты не понимаешь?

— Почему же разные? Джо вздохнул.

— Хью, не я устанавливаю правила. Но согласно им я Избранный, а ты — нет, и все тут. Я же не виноват, что ты белый.

— Хорошо, хорошо. Забудем об этом.

— Нужно радоваться, что хоть один из нас, в данном случае я, находится в положении, когда может помочь остальным. Ты понимаешь, что все вы были бы просто уничтожены, если бы с вами не было меня?

— Да, мне это уже приходило в голову. Хорошо, что ты говорил по-французски. И он тоже.

Джо покачал головой.

— Французский тут ни при чем. Он просто сэкономил нам время. Дело в том, что там был именно я… только поэтому вы были освобождены от всякой ответственности. Единственное, что требовалось установить, — это меру моей виновности. Надо мной нависла опасность. — Джо нахмурился. — Я до сих пор еще не совсем оправдан. То есть я имею в виду, что Понс уже окончательно убежден в моей невиновности, но дело обязательно должен рассмотреть Верховный Лорд-Владетель. Меня еще могут казнить.

— Джо, но за какие же грехи тебя могут казнить?

— О, их множество! Сам суди. Если бы белые вчетвером были без меня, то Понс приказал бы пытать вас, даже не удостоив взглядом. Два основных преступления очевидны. Беглые. Слуги, которые сбежали от своего повелителя. Плюс бродяжничество, наносящее ущерб личному имению Лорда-Владетеля. Дело совершенно ясное в обоих случаях, и в обоих случаях приговор один — смертная казнь. Не убеждай меня, что все было не так, я сам это прекрасно знаю, но ты не представляешь себе, какого труда мне стоило убедить Понса в нашей невиновности, да еще на языке, который оба толком не знаем. И опасность меня все еще не миновала. Тем не менее, — он просиял, — Понс сказал мне, что Лорд-Владетель затратит еще многие годы на то, чтобы рассмотреть все те дела, по которым должен вынести обвинительные заключения, и что он уже на протяжении многих лет не только не посещал своих владений здесь, но даже и не приближался к ним. Так что к тому времени, когда очередь дойдет до меня, следов нашего пребывания в районе убежища не останется. Деревья там сажают уже сейчас, а подсчета количества медведей, оленей и прочей живности никто не производил. Поэтому Понс советовал мне не беспокоиться.