Война хаоса, стр. 49

Он нежно гладит Ангаррад по боку. Она чуть вздрагивает, но позволяет.

Поэтому я тоже позволяю.

— Мне кажется, первым делом новые переселенцы захотят поговорить именно с тобой. Не со мной и не с госпожой Койл, а с тобой, Тодд. Ты здесь главный.

— Может быть, — говорю я. — Сначала надо мир заключить, а потом расхваливай кого хочешь, ладно?

Мэр выдыхает через нос облачко пара:

— Я хочу сделать тебе подарок.

— Ничего мне от тебя не надо!

Но он уже протягивает мне листок бумаги:

— Возьми.

Я медлю, но потом все же беру листок. На нем написано несколько слов — круглых, жирных и совершенно непонятных.

— Прочти, — говорит мэр.

Я тут же выхожу из себя:

— Нарываешься?!

— Пожалста, — мягко и тепло просит он, и хотя внутри у меня по-прежнему все клокочет, я невольно опускаю взгляд на листок. Те же непонятные слова, написанные рукой мэра — точно горизонт, до которого нипочем не добраться.

— Посмотри на слова и скажи мне, что они значат, — говорит мэр.

Бумага чуть мерцает в свете костров. Почти все слова короткие и по меньшей мере два мне знакомы — это мое имя…

Уж собственное имя различит даже такой дурак, как я…

Первое слово я тоже где-то видел…

Меня зовут Тодд Хьюитт, я родом из Нью-Прентисстауна.

Я изумленно моргаю.

Ей-богу, так и написано! Каждое слово горит, бутто сонце.

Меня зовут Тодд Хьюитт, я родом из Нью-Прентисстауна.

Поднимаю глаза. Лицо мэра напряжено и сосредоточено, но привычного гула я не слышу, только легкое жужжание.

(как когда мысленно твердишь слова про круг…)

— Что там написано? — спрашивает мэр.

Я опускаю глаза на листок…

И читаю вслух:

— Меня зовут Тодд Хьюитт, я из Нью-Прентисстауна.

Он громко выдыхает, и жужжание сразу обрывается.

— А теперь?

Я снова смотрю на слова. Они никуда не делись, но смысл как-то странно от меня ускользает…

Впрочем, не совсем.

Меня зовут Тодд Хьюитт, я из Нью-Прентисстауна.

Вот что там написано.

По-прежнему.

— Меня зовут Тодд Хьюит, — читаю я — уже медленней, потомушто пытаюсь разглядеть, — я из Нью-Прентисстауна.

— Совершенно верно, — кивает мэр.

Я опять поднимаю глаза:

— Это не по-настоящему! Ты просто вложил слова мне в голову.

— Нет, — качает головой мэр. — Я долго пытался понять, как спэклы учатся, как передают друг другу информацию. Письменного языка у них нет, но он и не нужен, ведь в своих мыслях они неразрывно соединены Друг с другом. Спэклы обмениваются знаниями напрямую. Все сведения о себе и окружающем мире они постоянно носят в Шуме и делятся ими с другими посредством единого общего голоса — быть может, голоса целой планеты.

Я обдумываю его слова. Единый голос… Тот спэкл, что принес нам послание… У меня действительно было чувство, что ко мне обращался целый мир.

— Я передал тебе не слова, Тодд, — продолжает мэр. — Я передал тебе знание о том, как складывать буквы. Точно так же я научил тебя глушить свой Шум. Думаю, таким образом я протянул между нами очень сильную связь — вроде той, что объединяет спэклов. Пока получается грубо и топорно, но этот навык можно оттачивать, как и любой другой. Ты только подумай, Тодд, каких высот мы можем достичь, какими знаниями можем поделиться друг с другом!

Я снова опускаю глаза на листок бумаги.

— Меня зовут Тодд Хьюитт, — тихо читаю я, по-прежнему различая большинство слов.

— Если ты мне позволишь, — как бутто от всего сердца говорит мэр, — я мог бы учить тебя дальше. Тогда к прибытию переселенцев ты уже сможешь прочесть дневник своей мамы!

Дневник моей мамы… Книжка, все еще проткнутая ножом Аарона, все еще надежно спрятанная, но так и не читанная… Лишь Виола однажды читала ее мне.

Нет, я не верю ему, душу этого человека нельзя спасти…

Человека. Я больше не считаю его чудовищем.

Потомушто если нас в самом деле объединяет этот голос…

(этот гул)

Тогда связь должна быть двусторонней.

Он учит меня всяким штукам…

Но и я в свою очередь делаю его лучше.

Вдалеке раздается знакомый грохот — корабль-разведчик поднимается в воздух. Мы смотрим на восток: сонце тоже начинает всходить.

— Вернемся к этому разговору позже, Тодд, — говорит мэр. — Пришло время заключать мир.

[Виола]

— Сегодня важный день, дитя, — говорит мне госпожа Койл. Мы все собрались на корабле и летим в город. — Для тебя и для каждого из нас.

— Знаю, — тихо отвечаю я.

Брэдли следит по мониторам за движением корабля. Ли остался на холме, чтобы узнать, чем будет заниматься днем Иван.

Госпожа Койл тихо смеется.

? Что?

— О, ничего! Просто дивлюсь иронии судьбы: все свои надежды я возлагаю на девчонку, которая больше всех меня ненавидит.

— У меня нет к вам ненависти, — говорю я, только теперь сознавая, что это правда.

— Может и нет, дитя. Но доверять ты мне не доверяешь.

На это я ничего не отвечаю.

— Заключи мир, Виола, — уже серьезней произносит она. — Крепкий надежный мир. И чтобы все знали, что это сделала ты, а не Прентисс. Я понимаю, ты не хочешь видеть меня у власти, но и его пустить наверх мы не можем. Это самое главное.

У меня в груди все сжимается.

— Сделаю, что могу.

Она медленно качает головой:

— Тебе очень повезло. Ты так молода, у тебя впереди столько возможностей! Ты могла бы стать как я, только гораздо лучше. Даст бог. тебе не придется принимать страшных решений.

Я не знаю, что на это ответить.

— Госпожа Койл…

— Не волнуйся, дитя. — Она встает: корабль заходит на посадку. — Тебе необязательно быть мне другом. — Ее глаза вспыхивают. — Главное, будь врагом мэру.

Нас всех слегка встряхивает: корабль приземляется.

Пора.

Я встаю с постели и подхожу к люку. Первым делом на площади я вижу Тодда: он стоит перед целой армией и держит за поводья Ангаррад, а рядом с ним — Уилф и Желудь.

Ревет Шум наблюдающих за мной солдат; мэр тоже наблюдает, его генеральская форма безупречно выглажена, привычное надменное выражение на лице, которое так и подмывает ударить: в небе висят зонды, транслирующие видео на холм…

И среди всего этого стоит Тодд. Увидев меня, он произносит только одно слово: мое имя.

Тут на меня наваливается вся тяжесть того, что нам предстоит.

Я спускаюсь по трапу на площадь — под внимательным взглядом всего человечества (а может, и спэклов тоже) — и прохожу мимо протянутой руки мэра. Пусть здоровается с кем хочет, а я ему руки не подам.

Иду прямо к Тодду.

— Привет! — Он улыбается одним уголком губ. — Готова?

— Насколько это возможно, — отвечаю я.

Лошади переговариваются друг с другом: Жеребенок, жеребенок, Веди, следуй, — и в их шуме столько животного тепла и нежности, что нас как будто отгораживает от остального мира двумя уютными мягкими стенами.

— Виола Ид, — говорит Тодд. — Миротворец.

Я издаю нервный смешок:

— Если честно, я так напугана, что с трудом дышу.

Он немножко стесняется меня — после нашего последнего разговора, — но потом все-таки берет за руку.

— Ты поймешь, что делать, — просто говорит он.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что с тобой всегда так. Когда дело важное, ты поступаешь правильно.

«Если не считать той ракеты», — думаю я. Прочтя эту мысль на моем лице. Тодд стискивает мою ладонь. И вдруг… вдруг этого становится мало. Хотя меня по-прежнему коробит его тишина и хотя он больше похож на фотографию, чем на себя живого, я изо всех сил прижимаюсь к его груди. Тодд обвивает меня руками и прячет лицо в моих волосах — черт знает чем они пахнут, я столько болела и потела, — но мы все же вместе, это он, его руки… И пусть я не слышу его мыслей…

Мне придется поверить, что внутри — мой Тодд.

А потом где-то снаружи мэр начинает свою проклятую речь.

[Тодд]

Мэр взобрался на телегу рядом с кораблем и теперь стоит над толпой.