Нерассказанная история США, стр. 128

В 1968 году ЦРУ признало, что «по количеству жертв антикоммунистическая резня в Индонезии была одним из самых страшных массовых убийств в XX веке»⁸⁴. На закрытом заседании сенатского комитета по иностранным делам посол Грин сказал, что никто не знает истинного числа жертв. «Мы просто судили по числу вырезанных деревень», – заявил он⁸⁵.

Сухарто и другие военные диктаторы оставались у власти десятилетиями. Несмотря на невероятные природные богатства страны, рядовые индонезийцы жили в нищете. Годами восхвалявшая Сухарто New York Times в 1993 году сообщила, что «рядовой индонезиец зарабатывает от 2 до 3 долларов в день и считает электричество и водопровод немыслимой роскошью»⁸⁶. А вот американские корпорации сполна воспользовались возникшим после 1965 года комфортным деловым климатом, созданным при помощи американских советников и охранявшимся жестокими военными, которые зверски подавляли малейшие признаки оппозиции.

Упрямый, тщеславный, грубый и ограниченный Джонсон принес свои мечты о масштабных внутренних реформах на алтарь антикоммунистического помешательства во Вьетнаме, Индонезии и многих других уголках мира. Оглядываясь в прошлое в 1970-х годах, он признался историку Дорис Кернс, что столкнулся с ужасным выбором и в итоге бросил «женщину, которую действительно любил, – “Великое общество” – ради интрижки со шлюхой-войной на другом краю света». Но если бы он так не поступил, то его считали бы «трусом», а США – «государством-слабаком»⁸⁷. Джонсон утверждал, что сделал выбор, прекрасно осознавая, чего это будет ему стоить, и памятуя о том, как предыдущие войны разрушали надежды и мечты целых поколений:

В итоге Джонсон сделал свой выбор, и последствия этого надолго лягут позором на страну, во главе которой он стоял. «Мысль о потере “Великого общества” была ужасна, – жаловался он. – Но не так ужасна, как мысль об ответственности за проигрыш Америки коммунистам. Ничего хуже и быть не может»⁸⁸.

Говорят, что США потеряли свою душу в джунглях Вьетнама. И страна заплатила за это двойную цену. Война, поражение в которой было неминуемым, несмотря на все усилия Джонсона, положила конец последней значительной социально-политической реформе в истории Соединенных Штатов. Пообещав «и пушки, и масло», США оказались способны производить только пушки. Послевоенная экономика начала постепенно замедляться, пока наконец ее не затряс очередной кризис.

Глава 9

Никсон и Киссинджер: «Безумец» и «Психопат»

Мало кто имел в свое время такое влияние, как Ричард Никсон и Генри Киссинджер. Их решимость смогла подвести мир ближе к примирению. Но они проводили и безжалостную карательную политику, которая более чем нивелирует их миротворчество. Это был один из самых необъяснимых политических тандемов в истории. Киссинджер находил Никсона «очень странным человеком… неприятным… нервным… неискренним… [который] ненавидел знакомиться с новыми людьми». Киссинджер считал необычным, что такой нелюдим «пошел в политику. Ему действительно не нравятся люди»¹. Глава аппарата Белого дома Боб Холдеман провел с Никсоном много времени, но говорил, что тот «не считал меня личностью… даже просто человеком… До сего дня Никсон не знает, сколько у меня детей, вообще ничего о моей частной жизни»².

За глаза Киссинджер и Никсон презирали друг друга, постоянно сражаясь за то, кому достанется вся слава за достигнутое. Киссинджер называл Никсона «этот безумец», «наш пьющий приятель» и «дурная башка», но при этом лебезил перед ним. Никсон называл Киссинджера «жиденком» и «психопатом»³. Но и безумец, и психопат видели США гегемоном всего мира. Никсон считал «величайшим президентом столетия» Вудро Вильсона, потому что тот «правильнее всего понимал роль Америки в мире». Киссинджер был с ним согласен: «Наш опыт позволяет нам считать, что мы сами и то, что мы делаем, имеет универсальное значение, важность которого выходит за пределы национальных границ, поскольку от этого зависит благополучие всего человечества. Америка не была бы тем, чем она является, если бы не мыслила глобально. Именно поэтому Америка всегда видела свою роль в мире как внешнее проявление успехов, достигнутых внутри страны»⁴. Но ни Киссинджер, ни Никсон так и не поняли, что могущество должно сочетаться с достоинством.

Лоуренс Иглбергер, проработавший с Киссинджером много лет, говорил: «Генри – сторонник теории баланса сил. Он глубоко верит в стабильность. Именно такие цели являются антитезой американского опыта. Американцы… хотят следовать моральным принципам. Но Генри этого не понимал: он просто не думал о подобных вещах, когда начинал свою политическую карьеру»⁵. Судьбы Никсона и Киссинджера были разными. Жизнь Никсона будет погублена его собственной мелочностью, продажностью, подозрительностью и тщеславием. Киссинджер, несмотря на то что страдал теми же пороками, удостоился Нобелевской премии мира. Однако страх быть обвиненным в военных преступлениях и других отвратительных вещах будет преследовать его до конца его дней.

1968 год стал самым необычным годом в истории века. И США, и весь мир бурлили энергией. В воздухе ощущался ветер перемен. На президентских выборах столкнулись республиканец Ричард Никсон и демократ Губерт Хэмфри. Репутация Хэмфри, занимавшего пост вице-президента, была запятнана подобострастной поддержкой политики Джонсона во Вьетнаме. Но самой большой сенсацией было то, что рейтинг алабамского губернатора-расиста Джорджа Уоллеса всего за месяц до выборов дошел до 21 %. В качестве кандидата в вице-президенты Уоллес выбрал генерала Кертиса Лемея и вел свою кампанию в духе правого популизма. Его упор на правопорядок находил отклик среди белых избирателей, обеспокоенных восстаниями в гетто, мятежами в университетских городках и растущей уголовной преступностью.