Мир После (ЛП), стр. 48

— Успокойся и я подплыву к тебе.

Я слышала, что большинство утопающих не могут сохранять спокойствие. Они должны собрать всю волю, чтобы противостоять инстинкту самосохранения, чтобы прекратить паниковать. Это позволяет довериться тому, кто спасает тебя.

У Раффи, должно быть, невероятная сила воли, потому что он немедленно прекращает бултыхаться. Он осторожно шевелит руками и ногами, но этого недостаточно, чтобы удержать его наплаву. Он начинает тонуть.

Я плыву с максимальным ускорением, на которое способна.

Его голова скрывается под водой до того, как я успеваю добраться до него. Я хватаю его, но его гигантские крылья создают сильное сопротивление, и меня затягивает вниз.

Мы оба погружаемся под воду.

Даже сейчас, когда мы тонем, он не бьется в истерике. Я в восторге от его стальной воли, управляющей его инстинктивными порывами. И от степени его доверия.

Под водой я не могу посоветовать ему сложить крылья для уменьшения сопротивления. Я отчаянно хватаюсь за крыло и сворачиваю его.

Он понимает и складывает крылья вдоль тела. Они выглядят легкими и тонкими, как воздух. Я уверена, что если он узнает, как использовать их в воде, он сумеет скользить на них, как скат.

Пинаясь и вытягивая, как могу, я вытаскиваю нас на поверхность. Не то чтобы я супер пловец, но, как большинство калифорнийских детей, я провела достаточно времени в океане, чтобы чувствовать себя в нем комфортно. С полыми костями Раффи, или что там делает его легким, он не тяжелая ноша.

Волна накрывает меня, когда его голова всплывает, и он начинает дышать. Я плыву, обхватив одной рукой его плечо и грудь, удерживая наши лица над водой.

— Греби ногами, Раффи. Пинайся ими, — его ноги работают как мощный мотор.

Как только мы соберемся и сможем двигаться в общем ритме, мы отплывем от остальных ангелов.

Тот, которого я подрезала, по-прежнему тихо дергался в кровавой воде не так далеко от остальных. Не знаю, что произойдет в борьбе между бандой ангелов и стаей больших белых акул, но хотелось бы находиться подальше, чтобы не видеть этого.

Так как ангелы находятся на территории акул, я ставлю на акул. Кто сказал, что ангелов нельзя убить?

Они быстро исчезают в тумане, и я полагаюсь на сверхъестественный инстинкт Раффи, который поможет нам плыть в направлении берега.

Все говорят, что вода Южной Калифорнии теплая, но к водам Северной Калифорнии это не относится. Конечно, не Аляска, но достаточно холодно, чтобы получить переохлаждение, ну или, по крайней мере, чувствовать, что получил переохлаждение. Никогда не видела, чтобы серферы входили сюда без гидрокостюма. Но тело Раффи теплое даже в этой морозной воде, и, я подозреваю, что это его жар поддерживает во мне жизнь.

Когда он устает, мы отдыхаем на его раскинутых крыльях. Расправленные крылья без усилия удерживают нас на плаву.

Когда достигаем берега, волны становятся более бурными, и мы неловко падаем. Волны то швыряют и топят нас, то несут к берегу.

Нам удается выбраться на песок. Мы проползаем достаточно далеко, чтобы быть выше уровня прибоя прежде, чем рухнуть кучей мокрых волос и одежды.

Я оглядываю архангела, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Он тяжело дышит и смотрит на меня так напряженно, что это заставляет меня испытывать неловкость.

Я понимаю, что нужно что-то сказать. Мы не разговаривали с тех пор, как он ушел из нашей комнаты в отеле старой обители на операцию. С тех пор прошло много времени, он думал, что я мертва.

Я открываю рот, чтобы сказать что-то значительное, запоминающееся.

— Я…

Ничего не происходит.

Я протягиваю руку, думая, что, возможно, нужно касаться руками, чтобы наладить контакт. Но между пальцами запутались водоросли, и я рефлекторно стряхиваю их. Они со склизким хлопком приземляются на его лицо, а потом соскальзывают вниз.

Он раскидывается на песке, безмятежно смеясь.

Его смех слаб и ему не хватает воздуха, но это по-прежнему лучший звук, который я когда-либо слышала. Он полон тепла и подлинной радости, которую может испытывать только живой, дышащий… эм… человек.

Он дотягивается и хватает меня за руку. И тащит по песку к себе. Мое платье задирается, в нем больше песка, чем ткани, но мне все равно. Он обнимает меня и крепко прижимает.

Он — теплый очаг в море льда. Находясь в его руках, я ощущаю себя дома, которого у меня никогда не было. Раффи все еще с трудом сдерживает смех, рокочущий у него в груди. Моя грудь движется в такт с его дыханием, и я улыбаюсь.

Но где-то на полпути настроение меняется. Он сотрясается от звуков, сильно похожих на смех, но это не так. Он держит меня так крепко, что если нагрянет армия скорпионов и попытается вырвать меня из его рук, то не сумеет.

Я глажу его волосы и шепчу слова утешения, которые он говорил мне в прошлый раз, когда мы были вместе.

— Шшш, — говорю я. — Я здесь. Я рядом.

Он такой теплый, как полуденное солнце в летний день.

Мы держим друг друга в нашем маленьком теплом очаге, спрятанные от монстров ночи, клубящимся вокруг туманом и кровавым прибоем, плещущемся у наших ног.

Глава 62

Мы оказываемся на пляже, среди ряда домов, укрытых завесой тумана. В Мире До эти дома стояли в пешей досягаемости от воды, но не на пляже.

В Мире После они тонут в море обломков и оказываются ближайшими к воде. Многие из домов до сих пор выглядят нетронутыми, с их морскими коньками на флагах, деревянными шезлонгами на крыльце, словно ожидают, что жильцы вот-вот вернуться домой.

Спотыкаясь, я плетусь в гостиную за Раффи, измученная настолько, что не замечаю ничего вокруг. Внутри мы защищены от ветра. Дом не отапливается, но по сравнению с тем, что было, здесь гораздо теплее. Я мокрая и вся в песке, мое тонкое платье облепило тело как перчатка.

В отличие от меня, Раффи в полной боеготовности. Он проверяет каждый угол дома, прежде чем расслабиться.

Здесь нет электричества. В комнатах царит темнота. Туманное лунное сияние льется сквозь окна. Нам повезло. В доме есть камин с ящиком для дров рядом с ним, вместе со спичками, и декоративные свечи на каминной полке.

Я пытаюсь зажечь свечи. Мои руки трясутся так сильно, что я ломаю три спички, прежде чем зажигаю свечу. Раффи разводит огонь. Едва появляется крошечный язычок пламени, я немного расслабляюсь. Можно подумать, часть меня всерьез беспокоилась, что мои жизненные функции напрямую зависят от огня.

Раффи бьет дрожь, но он встает и закрывает вертикальные жалюзи на окнах. Не знаю, как ему хватает на это сил. Моих ровно столько, чтобы подползти к камину и оставаться как можно ближе к живительному теплу.

Он даже находит время, чтобы схватить пару одеял и полотенец, где-то в темных закоулках дома и завернуть меня в одно из одеял. Моя кожа так заледенела, что я едва ощущаю мягкое тепло его руки, растирающей мою шею.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

Я отвечаю, клацая зубами.

— Настолько хорошо, насколько это возможно, после купания в кишащей ангелами воде.

Раффи кладет руку на мой лоб.

— Вы, люди, такие хрупкие. Если вас не убивает время, то это делают микробы, акулы или переохлаждение.

— Или жаждущие крови ангелы.

Он встряхивает головой.

— Вроде все в порядке, и вдруг вы уходите навсегда, — он уставился на мерцающий в камине огонь.

С моих волос капает ледяная вода, сбегает ручейками по шее и спине. Платье липнет к телу, словно влажный песок. Будто прочтя мои мысли, Раффи оборачивает пляжное полотенце вокруг своей талии и скатывает его на животе, чтобы удержать на месте.

Он стаскивает ботинки и сдирает штаны.

— Ты что делаешь? — нервно спрашиваю я.

Он продолжает раздеваться.

— Пытаюсь согреться. Тебе следует сделать то же самое. Мокрая одежда сохранению тепла не способствует. Его штаны плюхаются на ковер.

Я не решаюсь сделать это, пока он сидит так близко ко мне, напротив огня.