Влюбленный грешник, стр. 30
Элис замолчала, потому что лифт остановился. Пройдя по коридору, они отперли дверь номера и сразу же закрыли ее, словно спеша отгородиться от всего мира.
— И ты согласилась помочь, — тихо произнес Сайлас, проводя кончиками пальцев по ее щеке. — Верная подружка Элис… Дорого же ты заплатила за дружбу! Сейчас я понимаю, что, если ты полюбишь кого-то, отдаешь всю себя без остатка, — довольным тоном добавил он.
— По-моему, тебя не слишком удивила эта история, — разочарованно заметила Элис, ожидавшая бурного сочувствия.
— Ты права… Знаешь, с Фионой у меня не было ничего подобного. А когда я прикасаюсь к тебе, то чувствую такое… Это трудно описать словами… — Сайлас взглянул на нее, прищурившись, и она мгновенно ощутила, как кровь быстрее побежала по жилам. — Мне кажется, что я был влюблен не в Фиону, а в какой-то выдуманный образ, в картинку, куклу… — Он помолчал. — А ты живая, теплая, из плоти и крови. Ты возбуждаешь меня каждую секунду. Увидев, как ты смеешься с Диком, я был оскорблен больше, чем если бы узнал в свое время, что Фиона мне изменила. — Он тряхнул головой. — Чем больше я узнаю о прошлом, тем больше возникает и вопросов. Например, почему Фиона так скоропалительно вышла замуж? Она забеременела?
— Нет, хотя мне она тогда сказала, что беременна, чтобы убедить помочь ей.
— Что?! — На этот раз Элис могла по праву гордиться — так возмутился Моррисон. — Что она тебе сказала?
— Фиона была в отчаянии, — попыталась Элис оправдать подругу. — Позже она призналась, что боялась моего отказа, поэтому выдумала беременность.
— Иными словами, она обманула тебя, заморочила тебе голову и заставила действовать в своих интересах?
— Нет! Разве ты не понял? Все гораздо хуже, — помрачнела Элис. — Фиона здесь ни при чем — я сама придумала устроить скандал в церкви. На самом деле я была очень рада, что Фиа пришла ко мне, потому что больше нее хотела, чтобы вашей свадьбы не было. Только не из-за нее — из-за себя. Я не желала, чтобы она вышла за тебя замуж, потому что… хотела, чтобы ты женился на мне. — Элис отвернулась, словно боялась прочесть в глазах Сайласа презрение. — Вот видишь, ты был прав, когда обвинял меня в том, что я завидовала Фионе. Только завидовала я не тому, что ее любят, а меня нет, а тому, что она выходит за тебя. — Элис вскочила и принялась взволнованно бродить туда-сюда по комнате. — Я была влюблена в тебя, а Фиона нет. Меня задевало то, что ты не желаешь замечать этого, что продолжаешь желать ее, а меня заставляешь чувствовать себя предательницей. Но я не могла убить эту любовь. Я чувствовала себя виноватой. Временами мне казалось, что я обязана взять на себя вину за то, что Фиона не выйдет за тебя замуж, потому что именно я была в этом заинтересована. Кроме того, если бы ты стал презирать меня, то это смогло бы оградить меня от тебя и было бы для меня самым худшим наказанием за то, что я совершила. Сейчас это кажется чепухой, но в то время…
— Все это понятно, — сказал Сайлас, ловя ее за руку и усаживая рядом с собой на диван. — Мы пробудили друг в друге такие сильные чувства, что начали бояться, как бы они не поглотили нас. А страх хуже всего действует на рассудок, — усмехнулся он. — Не ты одна томилась и страдала, дорогая. Должен признаться, что, стоя в церкви в полном потрясении, я, тем не менее, испытал облегчение, оттого что кто-то помешал мне взять в жены женщину, которую я почитал, но не желал. Я попытался заглушить это странное чувство напускным гневом и возмущением, но оно все же не покидало меня. — Сайлас помолчал. — Самым неожиданным было то, что твоя ложь задела меня больнее всего. Заявив во всеуслышание, что мы с тобой любовники, ты словно сдернула завесу с моих самых потаенных мечтаний. А позже, когда я вернулся из Гонконга, я испытывал дополнительное удовольствие, наказывая тебя не только за твою ложь, но и за мои неистребимые желания… Так продолжалось до тех пор, пока я не открыл для себя, что самым большим наслаждением является любовь к тебе…
— Оба мы хороши! — прошептала Элис, обнимая Сайласа и прижимаясь к его груди. — Два сапога — пара. Знаешь, иногда твои преследования доставляли мне какое-то удовольствие, потому что я чувствовала, что ты не забываешь обо мне, что я все-таки волную тебя…
— О, ты меня волновала! — подтвердил Сайлас, целуя ее в висок. — Потому-то я и не мог оставить тебя в покое, — добавил он, погладив ее обтянутое черным шелком бедро. — Так что ты лучше приготовься к тому, что отныне ты не сможешь забыть о моем присутствии ни на один день…
Элис счастливо рассмеялась, а Сайлас охватил ее сияющее лицо ладонями и принялся пылко целовать…
Эпилог
— Мальчик! — сказал врач истерзанной долгими родами Элис. — У вас родился мальчик, миссис Моррисон.
— Мой муж будет счастлив, — слабым голосом откликнулась она, впервые после долгих часов невыносимой боли вспомнив о том, кого любила больше жизни. Ее искусанные в кровь губы раздвинулись в счастливой улыбке.
— Какой великан! — заметила акушерка, принимая ребенка из рук врача. — Неудивительно, что его маме пришлось несладко.
— Покажите мне его скорее! — нетерпеливо попросила Элис.
— Секундочку, миссис Моррисон, — отозвалась акушерка, снимая мальчика с весов и принимаясь его пеленать. — Вот, взгляните! — поднесла она поближе к Элис маленький, истошно вопящий комочек.
— Позвольте мне подержать его хоть минутку! — взмолилась Элис.
Акушерка вопросительно взглянула на врача, а когда тот кивнул, положила сверток ей под бок. Через секунду ребенок замолчал, словно ощутив родное тепло. На Элис поглядели пронзительно синие глаза.
— Здравствуй, малыш, — шепнула она.
Удобно откинувшись на подушку и до подбородка натянув свежую хрустящую простыню, Элис отдыхала в своей палате. За время ее отсутствия здесь произошли изменения. Комната буквально утопала в цветах. Повсюду, где только было можно, стояли гладиолусы. Красные, розовые, бордовые, белые, лиловые, пестрые — все, какие только существуют на свете…
Элис счастливо улыбнулась. Но уже в следующее мгновение она нахмурилась, вспомнив о том, как, должно быть, волновался Сайлас. Ведь роды у нее неестественно затянулись.
Вчера вечером, когда начались схватки, он ужасно перепугался и сломя голову бросился звонить доктору Уокерману, который наблюдал Элис в течение всей беременности. Тот немедля приехал и первым делом дал успокоительное самому Сайласу, попросив его спокойно посидеть и не мешать. Затем он быстро осмотрел Элис и сказал, что пора отправляться в больницу, где с недавних пор для нее была забронирована отдельная палата. Сайласу Уокерман настоятельно порекомендовал не паниковать и лечь спать.
Пока ждали машину, Сайлас сидел на кровати, держа Элис за руку. И пока санитары несли ее к машине, он тоже не отпускал ее руки, как будто от этого зависело что-то очень важное.
В больнице Элис почти сразу же отправили в родильное отделение, но ребенок появился на свет лишь в два часа пополудни.
— Пора кормить малыша, миссис Моррисон, — распахнула дверь палаты медсестра.
Она помогла Элис спустить сорочку с плеча и поднесла младенцах груди. Дав несколько полезных советов и предупредив, что зайдет позже, сестра удалилась. Но не прошло и пяти минут, как дверь вновь тихо приоткрылась. Элис подняла голову и увидела на пороге Сайласа. Их взгляды встретились. В его глазах было столько всего — страдания, волнения, радости, изумления, но больше всего было любви.
Он тихо приблизился к постели и нежно поцеловал Элис в губы. Затем поглядел на сонно сопящего и причмокивающего малыша. На его сына. Сайлас осторожно присел на стоявший у кровати стул. Он ничего не говорил, будто страшась нарушить торжественность момента. Едва дыша, он не отрываясь смотрел на них, словно не мог поверить переполнявшему ему ощущению счастья.