Fortuna Caeca Est (Судьбы судебный приговор) (СИ), стр. 152
Он ждал.
48 глава
— Она настоящая красавица. — Прошептала Белла, держа в колыбели рук маленькую Эмми — новорожденную дочку Нэнси. — В какое тяжелое время для нас всех ты родилась, солнышко. Не дай боги, это скажется на твоей судьбе.
Смотря на свою возлюбленную, баюкающую ребенка, Энгер не смог сдержать счастливой улыбки. Дети и женщины всегда ассоциировались у него с миром и покоем, и такая картина заставляла его отрешиться от горя постигшего этот дом. Почти.
— Как она? — Спросил тихо Ворон, подходя к своей женщине, которая сейчас сидела в кресле, что-то ласково нашептывая трехдневной Эмми.
И под этим вопросом он имел в виду совсем не состояние малышки, а ее убитую горем мать.
— Потерять свою дочь… — Проговорила тихо Белла, а на ее прекрасное лицо легла тень скорби. — Она потеряла своего первого ребенка, любимого ребенка, Рейвен. В очередной раз, но теперь уже окончательно и бесповоротно. Как ты думаешь, как она?
Ворон вздохнул, переводя взгляд на успокаивающий танец огня в камине.
— С ней Фрэд… они сильные. Они переживут. Ради своих детей. Ради Эмили. — Хотел бы он знать это точно.
Последний раз он видел Фрэда вчера. Мужчина выглядел так, словно не ел и не спал все эти три дня. Скорее всего, так все и было. Молчаливой тенью он лишь иногда выходил из комнаты и спускался за пищей для своей кормящей жены, не отвечая на предложения помощи и вежливые вопросы о его самочувствии.
— Им нужно побыть наедине. — Проговорила Белла, не отводя взгляда от личика новорожденной.
Энгер понимал: конечно, нужно. Нэнси и Фрэду необходимо было остаться наедине, сообща принять эту жестокую правду, понять, что произошло, осознать полностью свою потерю. И жить дальше, поддерживая друг друга. Ведь теперь у них появился такой драгоценный, прекрасный смысл.
Когда Белла умиленно потрогала темный пушок детских волос, малышка открыла свои большие карие глаза. В чистом взгляде ребенка были лишь любовь и истина, эти глаза еще не видели зла. Окруженная заботой и лаской, девочка не знала, что еще три дня назад, минуя их дом, пронеслась смерть. Ее разрушительные следы еще долго не сойдут с разграбленных, разоренных улиц ранее блистательной столицы.
Но как бы ужасна и горька ни была участь Амб, кажется, среди кромешной темноты можно было найти искру света. Жестокий урок, вынесенный из случившегося императором. Увидев последствия своей ветрености, небрежности, недопустимой халатности, Визирис, кажется, полностью осознал понятие «правитель» и собственную вину в произошедшем.
Когда он покидал особняк его глаза были полны решимости взять на себя ответственность за случившееся, готовности найти и наказать заговорщиков, намерения по-настоящему занять свое место, желания измениться.
Тихо вздохнув, Ворон перевел взгляд с горевшего камина на любимую женщину. Меньше всего ему сейчас хотелось их оставлять, даже если обязательства и долг требовали его внимания.
— С вами все будет хорошо? — Спросил тихо Энгер, наклоняясь к Белле для поцелуя.
— Да. Да, не переживай, милый. Иди, у тебя столько дел. — Поспешно ответила Белла, провожая мужчину взглядом до двери. — Возможно, я как-то смогу тебе помочь…
— Ты нужна здесь. — Покачал головой Ворон. — Ты им необходима.
Поджав губы, Белла кивнула, прижимая к себе проснувшегося ребенка. В ее ярких глазах блестели слезы, когда она ласково улыбнулась малышке.
Осторожно прикрыв за собой дверь, Энгер прошел по молчаливому коридору, спустился в фойе, в котором, кажется, остановилось время, и шагнул в морозную ночь. Ледяной порыв ветра ударил в лицо, взъерошил волосы и отлично прояснил мысли. Достаточно для того, чтобы ближайшие несколько часов он посвятил себя исключительно работе. А в связи с последними событиями, разрушившими половину столицы, этих дел было более чем достаточно, чтобы стать его недельной головной болью.
Хотя… ладно, с последним он все же ошибся. Сосредоточиться на делах школы, восстановлении города и помощи пострадавшим было нелегко, когда мысль о смерти Михаэль и без вести пропавшем друге вновь и вновь напоминает о себе.
— Найденные и опознанные тела, а так же умершие от ранений на сегодняшний день. — Пояснил одни из его личных помощников — Рей, кажется, верно растолковав невидящий взгляд Энгера. Черные глаза мужчины смотрели в пустоту, мимо листов, которые он сжимал в руках. — Возможно, стоит посетить…
— Я разберусь. — Бросил сухо Ворон, кивая на дверь, ясно давая понять, что сейчас ему необходимо побыть одному.
И очевидно, его мрачный, угнетенный вид сделал свое дело — Рея как ветром сдуло, в комнате поселилась задумчивая тишина.
Откинувшись в своем кресле, Энгер устало закрыл глаза, думая над тем, что родные Миши — не единственные, кому нужно осознать случившееся. Потому что, кажется, он сам не мог до конца поверить в реальность происходящего. Смерть госпожи. Исчезновение Дэймоса, что само по себе от смерти мало чем отличается. Если Михаэль действительно мертва, ждать Дракона нет смысла. Поражение в той битве, века рабства, унижения, боли, теперь — смерть любимой женщины. Дракон считался их повелителем и командиром не случайно, с силой этого мужчины, кажется, должны считаться даже боги. Однако такие удары судьбы сломят кого угодно. И Энгер понимал, что Дэймос здесь — не исключение.
Отвлечься от горьких мыслей, переключиться на откровенное раздражение заставил звук открывающейся двери. И, распахнув глаза, Энгер как раз собрался сказать Рею прямым текстом о том, что сейчас не самое подходящее время для осточертевших ему бумаг. Однако вид посетителя, а так же сам факт того, что он жив, лишил Ворона дара речи.
Вжавшись в спинку кресла, стиснув подлокотники, Энгер медленно осмотрел мужчину с ног до головы. И еще раз, заставляя себя поверить в то, что происходящее — не бред или сон.
Небрежно захлопнув за собой дверь, Дэймос медленно прошел вперед. Истощенный, бледный, сильно помятый и злой, как черт. Пятна крови чернели на его подраной одежде. Растаявший снег каплями сползал с черных волос и мрачного лица, на котором решимостью и яростью горели алые глаза. И этот откровенно дикий вид друга заставил Ворона медленно сглотнуть.
Скосив свой взгляд на большой мешок, зажатый в сильной руке посетителя, Энгер понимающе покивал. Дэймос не был бы сам собой, если бы не нашел виновников случившегося и не отомстил ублюдкам.
Однако, когда Дракон молча прошел к столу магистра и кинул на кипу бумаг окровавленную суму, оказалось, что Грэды — не единственные, чьи жизни Дракон посчитал нужным забрать в качестве оплаты собственной утраты.
Морщась, Энгер заглянул внутрь мешка, узнавая в отрубленных головах, некоторых членов совета двенадцати. Бывших членов, конечно.
— Очень… радикально. — Прокомментировал в итоге Ворон, поднимая взгляд на Дэймоса, который с момента своего прибытия не произнес ни слова.
И он понимал, почему Дракон появился здесь вместе с этим треклятым мешком: Ворон должен был засвидетельствовать его месть. Черт возьми, бездна времени разделяла его с прошлым, а Дэймос до сих пор оставался верен старым традициям.
Стащив суму со стола, оставляя на бумаге кровавые следы, Дракон так же неторопливо прошел к горящему камину, кидая свой трофей в огонь. Выругавшись, Энгер смотрел на то, как черный, резко пахнущий дым тут же поднимается от очага.
Задержав свой взгляд на огне еще пару мгновений, Дэймос выпрямился, расправил плечи, после чего повернул голову к Ворону.
— Идем.
Не веря своим ушам, Энгер резко перевел взгляд на друга. Решимость, твердое намерение в алом огне глаз мужчины сказали лучше слов. Долгожданный момент наконец-то наступил.
— Тьма. — Вздохнул Энгер, не в силах сдержать улыбку. — Я ослышался? — Вопрос риторический, и все же Дэймос покачал головой. — Я это слово от тебя вечность ждал. И теперь ждать не намерен. Ни секундой дольше.
Моргана собрала всех служительниц на полуночную службу, проводившуюся здесь каждую зимнюю ночь. Огромный зал святилища Теос был заполнен женщинами, которые сейчас, сложив ладони вместе и покорно склонив головы, возносили свои молитвы светлой богине.