Секретный фарватер, стр. 32
Сейчас командир будет ложиться на боевой курс. Торпедисты, конечно, уже стоят наготове у своих аппаратов. Мановение руки, отчетливая команда: «Товсь!», потом: «Залп!» — и торпеда, сверля воду, помчится наперехват советскому конвою.
Шубин с ненавистью, почти не скрываясь, взглянул на немецких офицеров.
Его поразило выражение их лиц: напряженное, мучительно-голодное. Скулы были обтянуты, шеи вытянуты. Даже в глазах, показалось Шубину, загорелись красные волчьи огоньки.
Что делать? Не может же он стоять за спиной фашиста и спокойно наблюдать, как тот будет топить наши корабли? Он, Шубин, останется в стороне во время боя?
Он украдкой огляделся.
Нет! Вмешается в этот бой и отведет удар на себя!
В комплекте аварийных инструментов — большой гаечный ключ. Сгодится! Шубин найдет ему новое, неожиданное применение.
Сдернет с подставки, и командира лодки — по затылку! Так начать. Дальше видно будет.
Главное — внезапность нападения! В отсеке тесно, все стоят впритык, на боевых постах. Ценой своей жизни Шубин сорвет атаку.
Он понял это сразу, едва лишь командир оттолкнул его от перископа. А для Шубина понять означало решить! Он никогда не колебался в своих решениях.
Потихоньку разминая пальцы опущенных рук, он отступил на шаг от командира подводной лодки. «Надо размахнуться, — прикидывал он. — Удар будет сильнее!»
Не видел уже ни людей, ни приборов. Ничего не видел вокруг, кроме этого неподвижного, заросшего рыжими волосами затылка. Крахмальный воротничок подчеркивал его багровый цвет, резкие морщины пересекали во всех направлениях.
Шубин будто оглох. Ничего не слышал — ни приглушенных голосов, ни тиканья приборов. Слух был настроен на одно слово: «Товсь!» Следующей команды:
«Залп!» — подводник не успел бы произнести.
Но подводник не сказал: «Товсь!»
Минуты мучительно тянулись. Подводная лодка продолжала свое движение.
Командир то и дело поднимал на короткий срок перископ, потом опускал его. Наконец небрежно махнул рукой:
— Отбой боевой тревоги! — и стремительно поднялся. — Рудольф, координаты встречи в журнал! Франц, продолжать наблюдение! — Дергая головой, он выскочил из отсека.
Офицеры понимающе переглянулись.
— Третий год не может привыкнуть! — сочувственно сказал Рудольф.
— Я тоже не могу. Такой куш! Только поманил, раздразнил и…
Франц сел к перископу, поерзал, устраиваясь поудобнее, бросил через плечо:
— Бергер! Проводите нашего пассажира в кают-компанию!
— Через двадцать минут будет ужин, — учтиво пояснил Рудольф.
Он с удивлением смотрел на Шубина.
— Но что с вами? Вам плохо? Бергер, поддержи его под руку!
— Не надо.
— Как хотите. Ужин несомненно пойдет вам на пользу.
Шубин не был уверен в этом.
Ноги не шли. Наступила реакция после нервного подъема.
Не таким, стало быть, будет его последний бой! Не в тесноте вражеской подводной лодки! Не в дикой свалке на железном полу!
С помощью матроса он с трудом сделал несколько шагов. Комбинезон противно прилипал к спине, мокрой от пота.
Согнувшись, Шубин выбрался из круглого лаза в переборке. Он постоял некоторое время, глубоко дыша, стараясь, как говорится, привести себя в управляемое состояние.
— Устал, — сказал он сопровождавшему его матросу. — Сейчас отдышусь.
Матрос молчал, глядя на него исподлобья.
Вдруг резкий, разрывающий голову грохот!
Палуба отсека перекосилась, поползла в сторону, снова выровнялась.
Второй удар! Третий! Шубин невольно пригнулся. Казалось, снаружи в несколько кувалд молотят по металлическому корпусу. Каждый удар отдавался во всем теле, пронизывая болью от макушки до пят.
Глубинные бомбы!
Мимо Шубина пробежал командир подводной лодки. Он юркнул в лаз. Матрос быстро последовал за ним и задраил люк со стороны центрального поста.
Подводная лодка двигалась рывками, меняя глубины, делая крутые повороты, чтобы уйти от бомб.
Гидравлический удар ощущается еще тяжелее, чем воздушная взрывная волна. Он идет со всех сторон, от всей окружающей массы растревоженной, взбаламученной воды. Он потрясает всю нервную систему человека. Это пытка грохотом и беспрестанной вибрацией.
«Конвой обнаружил перископ, — подумал Шубин. — Сторожевики глушат нас глубинками».
Но он ошибся. Советский конвой, сойдясь с подводной лодкой на встречных курсах, давно разминулся с нею и был уже на подходах к Лавенсари.
Моряк не знал, что весь сыр-бор загорелся из-за него. Командование флотом приказало во что бы то ни стало найти Шубина. Его продолжали настойчиво искать. «Морские охотники», как ястребы, кружили наверху.
Начавшийся шторм заставил катера вернуться. Через два часа они возобновили попытку, однако волнение было еще сильным. В третий раз, уже к вечеру, они дошли почти до опушки шхер.
Положение было предельно ясным, надежд никаких. Но моряки не могли прекратить поиски. Ведь это был их Шубин, Везучий Шубин, любимец всего Краснознаменного Балтийского флота!
Неожиданно в волнах был замечен перископ.
Согласно оповещению штаба, наших подводных лодок в этом районе нет. Стало быть, враг?
За борт полетели глубинные бомбы. Всех охватил азарт погони.
Никому и в голову не пришло, что Шубин может находиться в этой немецкой подводной лодке.
И он не знал о «морских охотниках». Впрочем, ничего бы не изменилось, если бы и знал. От товарищей его отделяла тридцатиметровая толща воды. Он был замурован в немецкой подводной лодке, как в свинцовом гробу.
4. Ужин с оборотнями
Вдаль уходила перспектива слабо освещенного узкого и длинного прохода между каютами-выгородками.
Новый ошеломляющий удар, подобный удару огромной кувалды! Мигнув в последний раз, плафоны погасли.
Шубин стоял в кромешной тьме, придерживаясь, как слепой, за стену. Она была влажной. Потом из-под пальцев холодными струйками потекла вода. Это означало, что бомбы рвутся очень близко. При гидравлическом ударе ослабевают сальники забортных отверстий и вода проникает внутрь лодки.
Потом в темноте засветились огни переносных фонариков. Это матросы осматривали свой отсек.
Тошнота подкатила к горлу. Палуба уходила из-под ног. Подводная лодка стремительно теряла глубину.
И в этот момент свет снова замерцал в плафонах, медленно разгораясь.
За спиной сказали:
— По-моему, вам лучше присесть.
Это был доктор.
По боевому расписанию медпункт на военных кораблях развертывается в кают-компании. На столе были разложены хирургические инструменты, белели бинты, вата.
Шубин присел на диван. Голова гудела, как барабан. И даже выругаться по-русски — отвести душу было нельзя.
— Конечно, такие бомбежки вам непривычны, — сказал доктор. — Вы обычно парите, а не ползаете по дну. Но не волнуйтесь. Наш командир уйдет из любой передряги. Это хитрейший из подводных асов, настоящий Рейнеке-лис! Вильнет хвостом — и нет его!
Удары кувалды становились глуше, слабее.
Спустя некоторое время взрывы прекратились. Но «хитрейший из подводных асов» продолжал двигаться.
Наконец зашуршал морской гравий. Подводная лодка выключила электромоторы, проползла на киле несколько метров и легла.
— Притворился мертвым, — пробормотал доктор. — Теперь наберитесь терпения. Будем отлеживаться на грунте…
Доктор продолжал что-то говорить. Даже, кажется, смеялся своим словам. Шубин слушал вполуха.
Им овладела ужасающая усталость. Захотелось вытянуть ноги, расслабить мускулы, закрыть глаза.
Этого нельзя было делать! Враг находился рядом, вероломный, опасный. Надо было рассчитывать каждое свое слово, каждый жест.
Потом раздалась команда по отсекам:
— Отбой боевой тревоги!
И через некоторое время в кают-компанию один за другим начали входить офицеры.
Первым к столу явился коллекционер кладбищенских квитанций. Он подмигнул Шубину и принялся разматывать свой пестрый шарф. Подбородок у него оказался тройной, отвисающий. Создавалось впечатление, что лицо оттягивается этим подбородком книзу, оплывает, как догорающая свеча.