Жестокое милосердие, стр. 78

— Тебе надо непременно поесть, прежде чем уйти.

— Непременно.

Он откладывает полотенце и берет кусок сыра. Потом выглядывает в окно, проверяя, скоро ли рассвет.

Солнце вот-вот встанет.

Он распихивает еду по карманам, я же наблюдаю за ним в некотором недоумении. Определенно за ночь ему сделалось гораздо лучше. Можно ли считать это знаком выздоровления?

Он подходит ко мне и кладет руки на плечи, в глазах — настойчивость и тревога.

— Анну необходимо перевезти в Ренн, [15] — говорит он. — Геранд недостаточно силен, чтобы противостоять долгой осаде, а вот в Ренне и жители сплотятся вокруг герцогини, и город куда как способен за себя постоять. Это самое надежное место, где Анна могла бы отсидеться, дожидаясь подмоги. Убеди их, Исмэй!

— Постараюсь, господин мой.

— И не торопись бросать обвинения Крунару перед лицом остальных. Эти люди знают канцлера гораздо дольше, чем ты, и, скорее всего, примут его сторону. Прежде чем выводить его на чистую воду, необходимо добыть неопровержимые улики.

За дверью раздаются шаги: это явилась Луиза. Дюваль быстро целует меня в макушку и ныряет в потайной ход. Почти тотчас же появляется пожилая служанка, приветливая и хлопотливая, как всегда по утрам.

Я стою перед ней в теплом плаще, накинутом поверх ночной сорочки, и это удивляет ее.

— Зябкое утро, — говорю я и потираю руки, притворяясь, будто дрожу.

— Что поделать, барышня! Зима, чай! — отвечает она, выкладывая мой сегодняшний наряд.

Я смотрю на него, и в голове у меня постепенно оформляется некий план. Оставшиеся члены Тайного совета сейчас соберутся у герцогини; вот тут-то я и пороюсь хорошенько в комнатах у Крунара! Глядишь, найду что-нибудь, способное придать весу моим подозрениям.

ГЛАВА 46

Дверь в его покои закрыта, стражи поблизости не видать. Я стучусь и окликаю:

— Канцлер Крунар!

Ответа нет. Я еще раз оглядываю коридор. Он пуст в обе стороны. Во дворце сегодня вообще удивительная тишина; остается только гадать, многие ли придворные прознали о случившемся в Нанте.

Убедившись, что никто посторонний не наблюдает за мной, я дергаю дверь. Она заперта, но может ли меня остановить какой-то замок!

Вытягиваю из рукава узкий, тонкий клинок и запускаю его в скважину, как учила нас сестра Эонетта. Нащупываю и подталкиваю металлические кулачки, пока не раздается характерный щелчок. В последний раз оглядевшись, проскальзываю в апартаменты канцлера Крунара.

Я понятия не имею, много ли у меня времени, и не знаю, что, собственно, тут ищу. Все, что угодно, способное подтвердить или опровергнуть мои опасения!

На столе в кабинете полно документов, но там ничего необычного. Переписка с баронами, карты Франции и Бретани — все, что требуется канцлеру для исполнения его обязанностей. Я открываю шкаф у стола и бегло пролистываю хранящиеся там книги, но не нахожу ни тайников, ни припрятанных писем. И в скатанных картах нет никаких посторонних листков.

Вот бы знать хоть приблизительно, на что внимание обращать…

Едва ли не в отчаянии я возвращаюсь к столу, и на глаза попадается шкатулка с письменными принадлежностями. Трогаю ее и убеждаюсь: заперта. С чего бы, спрашивается, ему запирать чернила и перья?

С бьющимся сердцем я снова вынимаю кинжал и копаюсь в замке. Этот замочек куда меньше дверного и гораздо хитрей, но я справляюсь и с ним. Под деревянной крышкой обнаруживаются перья, чернильницы, маленький нож, палочка воска, тяжелый золотой перстень с печаткой.

Я беру кольцо в руки и тщательно осматриваю его. Пальцы Крунара вечно унизаны перстнями, с чего бы ему прятать этот? Что-то начинает шевелиться в моей памяти.

Так это же тот самый перстень, который я заметила в краткий миг соприкосновения с душой убиенного мною Мартела! И это значит… Что это может значить?

А то, что французский подсыл Мартел видел перстень Крунара. Или на пальце у самого канцлера при личной встрече, или как условный знак в руках у гонца.

Вот оно! Не Дюваль вел тайные переговоры с регентшей Франции — это делал Крунар!

Я сжимаю в кулаке толстый золотой перстень. Он твердый и тяжелый — всем уликам улика! Одна беда, она не впечатлит никого, кроме аббатисы, да и в том уверенности нет. Никто из тайных советников к моим доводам не прислушается. Ну какой вес может иметь мое слово против слова Крунара?

Ладно, будь что будет, решаю я и прячу перстень в карман. Лучше сомнительная улика, чем совсем никакой.

В итоге я опаздываю на сбор Тайного совета. Крунар неодобрительно сводит брови, но я кланяюсь ему со спокойной улыбкой. Я выяснила, что канцлер и вправду предатель, — какая разница теперь, что он станет обо мне думать!

За ночь ни Крунар, ни Дюнуа не пересмотрели своего мнения о том, что нам следует делать. Они приводят герцогине каждый свои доводы, я же во все глаза слежу за Крунаром: не пометил ли его Мортейн? Однако у него на камзоле пышный меховой воротник. Закрывающий шею по самые уши — поди что-нибудь разгляди!

— А вы, сударыня, что сегодня нам посоветуете?

Сморгнув, я замечаю устремленный на меня взгляд герцогини. Холодные голубые глаза Крунара тоже не покидают моего лица, и я понимаю, что требуется сугубая осторожность.

— Быть может, — медленно и как бы задумчиво произношу я, — пока наши враги всем скопом не обрушились на нас, есть смысл подумать о вашем переезде в более надежную крепость. Например, в Ренн. Я слышала, там верный народ, готовый стоять за вас до конца. Ренн расположен так, что его непросто взять штурмом, да и войско там сильное. Кроме того, тамошний епископ не откажется короновать вас на герцогство.

Крунар впивается в меня глазами, но его лицо не выдает никаких чувств.

— Что заставляет вас думать, сударыня, будто Ренн так уж верен ее светлости?

Его голос полон вызова, и я тотчас пугаюсь — может, я сказала слишком много? Или слишком открыто? Дала ему повод заподозрить тайное участие Дюваля?

Вслух я отвечаю:

— Монастырь всегда был высокого мнения о его жителях, государь канцлер.

Вот так-то! Пусть поразмыслит.

— А что, предложение дельное, — задумчиво произносит капитан Дюнуа.

Крунар открывает рот с явным намерением спорить, и я лихорадочно соображаю, каким образом противостоять ему. Но тут в дверь стучат.

— Да! — с нескрываемым раздражением откликается канцлер.

Появляется де Лорнэй, низко кланяется и переступает порог. Куда подевался придворный соблазнитель! Он весь в поту и брызгах дорожной грязи. Вновь прибывший падает на одно колено перед герцогиней и склоняет голову:

— Ваша светлость, молю простить за вторжение, но я должен безотлагательно сообщить вам горькие новости.

Герцогиня бледнеет:

— Продолжай, рыцарь.

— Французы перешли северную границу и взяли Генган. Город пал.

Я слышу, как сзади вполголоса ругается капитан Дюнуа. А де Лорнэй продолжает:

— Но это еще не самое худшее. Французская армия наступает по всему северу и востоку. Они заняли Ансени, Витрэ и Фужер.

Примерно такого поворота событий и следовало ждать, но выслушивать подобное все равно нелегко. Некоторое время мы молчим, постепенно осознавая, что на нашу страну снова напали. Герцогиня бледна как смерть, однако находит в себе силы милостиво наклонить голову:

— Мы благодарим тебя за то, что ты своевременно доставил нам эти прискорбные известия. Теперь ступай, отдохни и освежись.

Де Лорнэй поднимается и покидает солярий.

Первым подает голос Крунар:

— А вот времени, похоже, у нас нынче и нет.

Герцогиня смотрит на капитана Дюнуа, и я вижу в ее взгляде тщательно скрываемый ужас.

— Если дойдет до осады, как долго мы сможем сопротивляться?

— Недели три, — отвечает он. — Четыре самое большее.

— Успеет ли за это время к нам подойти помощь?

— Нет, — отвечает он, и в голосе звучит обреченность. — Не успеет.