Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах, стр. 7

– Ловкач, я вызвал вас для того, чтобы посоветоваться. Ограбление состоялось.

– Знаю. Я читал утренние газеты, – кивнул Ловкач. – Хотя я не очень-то доверяю им. Предпочитаю, знаете ли, дневную прессу. Они просто не успевают придумывать что-то свое, и ты получаешь информацию в чистом виде.

– Элтон был в деле.

Брови Ловкача поползли вверх.

– Вы меня удивляете, – вежливо произнес он. – Надо же! Мистер Элтон? Вот уж никогда бы не подумал, что такой человек может оказаться вором.

– Ладно, шутки в сторону. Давайте займемся делом, – сказал Дик, пододвигая гостю графин. – Что вам известно о миссис Элтон?

– Очаровательная леди. Просто восхитительная. Хотя было бы преувеличением назвать ее душу белоснежно-чистой и невинной. Могу признаться, что я, когда думаю о человеческих душах, предпочитаю их видеть слегка окрашенными. Нежно-розовый, лазурный… Любой цвет, только не лимонный.

– Что она представляла собой до замужества?

Ловкач пожал плечами.

– Терпеть не могу слухов и скандалов. – Он поморщился. – Все, что мне известно, она была хорошей женщиной и весьма посредственной актрисой. Думаю, она вышла за Элтона, чтобы спасти его. Настоящие женщины часто так поступают.

– И что же, она преуспела? – с сарказмом спросил Шеннон.

Мистер Смит снова пожал плечами.

– Я на днях слышал, что он стал ярым приверженцем сухого закона. Это ли не спасение? Думаю, да.

Он плеснул в стакан изрядную порцию виски из графина и туда же направил шипучую струю сельтерской из сифона.

Опрокинув в себя стакан, он почмокал губами, оценивая вкус.

– Ликер! По меньшей мере двадцатилетней выдержки. Если бы все, что мы пьем, было такого качества – в мире было бы меньше самоубийств.

Дик все это время не сводил с него глаз, прекрасно понимая, что Ловкач пытается незаметно увести разговор в другую сторону.

– У нее есть сестра?

Мистер Смит допил то, что осталось в стакане, и сказал:

– Если есть, я ей не завидую!

Глава VI

Сестры

Одри прождала на вокзале Виктория четверть часа. Она то отходила недалеко от платформы в поисках Доры, то читала вывешенные газеты, где рассказывалось об ограблении финской королевы и описывались новые подробности, о которых стало известно за прошедший день. Прошло уже двадцать минут, а Дора так и не появилась.

Запас наличности у нее был слишком скуден, чтобы взять такси, поэтому Одри обратилась за помощью к полицейскому, чьи знания автобусных маршрутов оказались поистине энциклопедическими. Прождав несколько минут под моросящим дождем, она наконец увидела автобус, идущий в сторону Парк-лейн, откуда начинается оживленная Керзон-стрит. За время короткого путешествия Лондон явил ей не одну загадку, и все же она разыскала небольшой домик и нажала на кнопку дверного звонка. Еще несколько секунд ожидания – и дверь открыла аккуратная горничная, недоверчивым взглядом окинувшая гостью в запыленной одежде.

– Миссис Мартин Элтон занята. Вы из Севильи?

– Нет, я из Суссекса, – ответила девушка, слегка улыбнувшись. – Передайте, пожалуйста, миссис Элтон, что к ней приехала сестра.

Горничная, поколебавшись, впустила ее в дом, провела в небольшую прохладную гостиную и ушла, закрыв за собой дверь. Одри подумала, что ее явно не ждали, и беспокойство, которое она испытывала по дороге сюда, усилилось. Их с сестрой переписка носила чисто условный характер. Дору никогда не интересовали ни мать, ни то, что в разговорах с друзьями она высокопарно называла «фермой», и когда младшая из сестер в отчаянии обратилась к ней за помощью, та прислала чек на пять фунтов и письмо, в котором недвусмысленно давалось понять, что миссис Элтон не имеет ни возможности, ни желания заниматься благотворительностью.

Дора оставила дом ради сцены в очень раннем возрасте и за несколько недель до смерти матери вступила в брак, который имел все признаки выгодного. Впрочем, в глазах их матери, строгой и несгибаемой женщины, Дора не могла совершить ничего дурного, и даже то, что она абсолютно забыла ее, ни на йоту не уменьшило материнской любви к старшей дочери и, похоже, даже усилило ее. Изо дня в день, из года в год Дора ставилась в пример своей сестре. Дора добилась успеха, а это, по мнению миссис Бедфорд, сглаживало все недостатки. Она добилась успеха даже как актриса, ее имя, написанное аршинными буквами, красовалось на афишах гастролирующих театров, ее фотографии появлялись даже в лондонских газетах. Какими средствами она добилась славы и обрела независимость, миссис Бедфорд не знала, и ей это было неинтересно.

Внезапно открылась дверь, и в гостиную вошла девушка. Она была выше и светлее сестры и почти так же красива, хотя губы у нее были чуть тоньше, а глазам не хватало присущей Одри веселости.

– Девочка моя, откуда ты?! – с тревогой в голосе воскликнула она, протянула вялую, сверкающую драгоценностями руку, наклонилась и скользнула губами по холодной щеке сестры.

– Ты не получила моего письма, Дора?

Дора Элтон покачала головой.

– Нет, я письма не получала. А ты выросла, дитя мое. Когда я тебя видела в последний раз, ты была неуклюжим подростком.

– Все мы растем, – серьезно заметила Одри. – Я продала дом.

Старшая из девушек удивленно распахнула глаза.

– Боже мой, зачем ты это сделала?

– Вернее, он сам продался, – уточнила Одри. – Другими словами, я по кусочкам закладывала его, пока от него не осталось ничего. Потом я избавилась от кур… Это, наверное, были единственные в мире куры, которые не несли яиц и как биологическая загадка стоили, должно быть, сумасшедших денег.

– И ты приехала сюда, – недовольство в голосе Доры нельзя было ни с чем спутать. – Это так неудобно! Я не смогу тебя здесь поселить, и, знаешь, я не думаю, что ты, Одри, поступила умно, продав ферму. Бедная мама умерла на ней, и одно это уже должно было сделать это место для тебя священным.

– Для меня священно все, что связано с мамой, – тихо и уверенно произнесла Одри, – но я не думаю, что мне нужно было умереть там от голода, чтобы доказать свою любовь к матери. Мне много от тебя не нужно, Дора, позволь лишь неделю поночевать у тебя, пока я не подыщу себе какое-нибудь занятие.

Заложив руки за спину и нахмурив брови, Дора прошлась по маленькой комнате. На ней был утренний халат, стоимость которого позволила бы Одри прожить месяц. Бриллиантовые серьги и двойная нитка жемчуга на ее шее стоили небольшое состояние.

– У меня сейчас гости, – сказала Дора, – а сегодня еще званый обед. Даже не знаю, что с тобой делать, Одри. Ты же не можешь на обед явиться в этом. – Она с презрением покосилась на неприглядный наряд девушки. – Лучше тебе пожить в гостинице. В Блумзбери [8] много недорогих заведений. Приведешь себя там в порядок и приходи в понедельник.

– Чтобы привести себя в порядок в понедельник, вторник или любой другой день недели, нужны деньги, – спокойно произнесла Одри. – А две ночи в третьеразрядной гостинице исчерпают все мои сбережения.

Дора раздраженно цокнула.

– Нельзя же вот так сваливаться людям на голову! – бросила она. – Даже не знаю, что теперь делать. Подожди здесь, я спрошу у Мартина.

Она выпорхнула из комнаты, оставив за собой едва заметный шлейф аромата quelques fleurs [9], а губы Одри Бедфорд сложились в легкую улыбку. Она не расстроилась, потому что Дора повела себя в точности так, как она предвидела. Ждать пришлось долго, почти полчаса, пока дверная ручка вновь повернулась и вошла ее сестра. С ней случилось чудесное превращение, ибо теперь лицо ее едва ли не сияло от радости, хотя в веселом голосе проскальзывали фальшивые нотки.

– Мартин говорит, ты должна остаться, – сказала она. – Иди за мной.

Она повела ее по узкой лестнице, мимо зала, из которого доносились громкий смех и шумные разговоры, остановилась на третьем этаже, открыла дверь в одну из комнат и включила свет. Одри догадалась, что это была лучшая в доме спальня после хозяйских, предназначенная для самых важных гостей, пользующихся гостеприимством радушной четы Элтонов.