Здесь мертвецы под сводом спят, стр. 29

Но сначала – вернуться в библиотеку.

Как я и надеялась, сейчас библиотека была погружена во мрак. Даффи, должно быть, пошла спать вскоре после того, как я оставила ее, потому что «Утраченный рай» все еще лежал открытым обложкой вверх в том же положении, как я видела его прошлый раз, – верный признак того, в каком состоянии находится разум моей сестры.

Если бы я оставила книжку в подобном виде, она бы швырнула ее мне в лицо, сопроводив гневной лекцией о том, что она всегда именует «уважением к печатному слову».

Я точно знала, кто такой егерь, поскольку он когда-то был в Букшоу, правда, задолго до моего рождения, конечно же. Недавно Даффи зачитывала нам избранные абзацы из «Любовника леди Чаттерли», книги очень интересной, если вы увлекаетесь сельскими домами, но слишком полной сентиментальной чепухи.

Я включила маленькую настольную лампу и направилась прямо к Окфордскому словарю английского языка, «Святая святых», как его именует Даффи: двенадцать томов плюс приложение. Буква «Г» находилась в четвертом томе. Я достала его, раскрыла на коленях и провела пальцем по странице.

Гнусь…

Ага! Так вот откуда Даффи выудила это словечко!

«Флавия, ты безмозглая гнусь», – любила говаривать она.

Даффи – единственный человек из всех, кого я знаю, кто роется в Оксфордском словаре английского языка в поисках оскорблений, как другие копаются в поисках бриллиантов.

Ага, вот оно:

Моя кровь внезапно заледенела.

Фазаны! Фазанье гнездо!

«Сэндвичи с фазаном», – слова Харриет на кинопленке.

«А вы, юная леди, тоже пристрастились к сэндвичам с фазаном?» – слова мистера Черчилля на полустанке Букшоу.

Но что это значит?

В моем мозгу заметались слова и нечеткие образы.

Я внезапно осознала, что должна выбраться из этого вечно мрачного дома, пойти туда, где я могу обдумать свои новые идеи – собственные, а не избитые мысли других людей.

Соберу-ка я завтрак.

Куда я отправлюсь? Не знаю.

Может быть, в голубятню на ферме «Голубятня». Грязная башня, тихая, если не считать голубиного воркования, представлялась заманчивым убежищем. Даже пара часов вдали даст мне возможность подумать, не беспокоясь об извозчиках.

Я вернусь, и останется еще полно времени, чтобы переодеться к похоронам.

21

Миссис Мюллет дернулась, когда я открыла дверь на кухню. По ее глазам я поняла, что она плакала.

– Миссис Мюллет, что вы тут делаете?

Ее голова наполовину поднялась от рук, лежащих на кухонном столе. Она выглядела так, будто не понимает, где находится.

– Нет, не вставайте. Я поставлю чайник и приготовлю вам чашечку хорошего чаю, – сказала я.

Пять секунд – и я уже хлопочу над расстроенной женщиной. Очень-очень странно.

Я похлопала ее по плечу, и как ни удивительно, она мне это позволила.

– Вы были здесь всю ночь?

Миссис Мюллет кивнула и так плотно сжала губы, что они побелели.

– Это чересчур для вас, – сказала я ей. – Вы слишком много работали. Даффи сказала, Адам Сауэрби приехал вчера вечером. Я постучусь к нему и попрошу отвезти вас домой.

– Он уже уехал, дорогуша. Несколько часов назад.

Адам уже уехал? Бессмысленно. Почему, он же только что прибыл?

Я замешкалась у раковины, возясь с чайником и пустив холодную воду, чтобы дать возможность миссис Мюллет утереть глаза и поправить волосы.

– Вы перетрудились, миссис Мюллет, – сказала я. – Должно быть, вы совсем замучились. Почему бы вам не подняться в мою комнату и не вздремнуть? Вас там никто не потревожит.

– Перетрудилась? – Внезапно ее голос стал холодным, как сталь. – Тут вы ошибаетесь, мисс Флавия. Я недостаточно потрудилась. В этом-то и проблема.

Я поставила чайник на плиту и подождала, пока она успокоится, но нет.

– Есть работа, которую надо сделать, и ее должна сделать я.

– Но…

– Никаких но, мисс. Не каждый день мисс Харриет возвращается домой, и не каждый день я ее встречаю. Никто не отнимет ее у меня. Даже вы, мисс Флавия.

Я подошла к ней и обняла сзади, положив щеку ей на затылок.

Я не произнесла ни слова, поскольку в этом не было нужды.

Снаружи из кухонного окна виднелась одна из больших планет – Юпитер, думаю, – и она высоко стояла над розовой лентой восточного горизонта.

Было новолуние, и над головой на чернильном сине-черном своде небес сверкали звезды.

Я стирала росу с холодного сиденья «Глэдис», когда что-то хрустнуло рядом с оранжереей.

– Доггер? – тихо окликнула я.

Ответа не последовало.

– Адам? Ладно. Я знаю, что вы там. Выходите, пока я не позвонила в полицию.

Из теней кто-то выступил.

Это оказался Тристрам Таллис.

– Извини, – сказал он. – Не хотел тебя пугать. Я не хотел никого будить в доме.

– Вы меня не напугали, – ответила я. – Просто решила, это грабитель. Вам повезло, что я вас не пристрелила.

Некоторое преувеличение, даже для меня, и я думаю, он это понял. Хотя в Букшоу и правда был оружейный музей, или несгораемая комната, как его именовал отец, большая часть огнестрельного оружия, выставленного под стеклом, не стреляла с тех пор, как круглоголовые и роялисты жали на курки во времена старины Олли Кромвеля.

– Хорошо, что ты не стала, – ответил Таллис. – Было бы больно, подстрели ты меня.

Он что, насмехается надо мной?

Я решила спустить ему это с рук и выяснить, чем он занимается.

– Вы рано встали, – я попыталась добавить обвиняющую нотку в свой голос.

– Не спалось. Подумал, пойду-ка проверю, как там мой «Вихрь». Прошу прощения, «Голубой призрак». Масло и всякое такое.

На миг это объяснение показалось мне малоправдоподобным, но потом я вспомнила, что так же отношусь к «Глэдис».

– Поскольку, быть может, это наш последний день вместе, я подумал, что лучше начать пораньше.

Наш последний день вместе? Он имеет в виду меня? Или «Голубого призрака»?

– Да, верно, – продолжил он, заметив выражение удивления на моем лице. – Я продаю его. Деньги нужны. Как поется в старой песне, утром ухожу в долгий путь до Типперари. Мне предложили место в Южной Африке, где надо будет перекладывать бумажки.

– Это вовсе не Типперари, – заметила я, хотя точно не знала, где находится Типперари, но судя по названию, где-то в Ирландии.

– Нет, не совсем. – Он ухмыльнулся. – Я об этом не подумал. Как считаешь, мне надо отправить им телеграмму и сообщить, что я передумал?

Точно, он надо мной подшучивает.

– Нет, – ответила я. – Вам нужно ехать. Но оставьте «Голубого призрака» в Букшоу, и тогда я научусь летать на нем, когда вырасту.

– Я бы хотел. Но старушка – видишь? Ты заставила меня называть ее старушкой! – нуждается в ангаре. И ласковых руках хорошего механика.

– Доггер мог бы за ней присматривать, – предложила я.

В конце концов, Доггер может все.

Он печально покачал головой.

– Я продал ее, – сказал он.

Мое сердце упало.

«Голубой призрак» продан? Не знаю почему, но это казалось мне неправильным. Но ведь ее уже продавали.

– Послушай, – сказал Тристрам Таллис. – Как ты насчет того, чтобы сделать кружок?

Сначала я его не поняла – не сообразила, что он предлагает.

– Кружок?

– Кружок.

Неужели это правда? Это действительно со мной происходит? Однажды я спросила отца, как Букшоу выглядит с воздуха. «Спроси тетушку Фелисити, – ответил он. – Она летала».

Я, конечно, никогда не летала. Теперь возможность подвернулась прямо мне под нос.

– Очень мило с вашей стороны, мистер Таллис, но вряд ли я могу принять ваше приглашение без разрешения.