Волшебное седло, стр. 19

— Подлетают, товарищ командир! — не удержался Горян.

— Только бы их не пропустить! — добавил Огнен.

— Живо зажигайте костры! — приказал Планинский.

И, словно по мановению волшебной палочки, на поляне разом вспыхнул десяток костров. Стало светло как днём. А самолёты всё приближались, и их моторы звенели, казалось, уже над головой. Трайче с нетерпением ждал, как развернутся дальше события.

Самолёты пролетели над кострами, выложенными буквой «Т», сделали круг и, как ни странно, улетели.

— Ну как, повидал невидимых ночных птиц? — тихо спросил Горян у Трайче.

— Может, они ещё и не наши, — усомнился Огнен.

— Спокойно, друзья. Имейте терпение! — пресек неожиданную полемику Планинский.

Не прошло и минуты, как самолёты вернулись назад и стали медленно кружить над кострами. Планинский выхватил из-за пояса ракетницу и выстрелил вверх. Зелёная ракета высоко взмыла в небо и на лету стала медленно гаснуть. Заметив ракету, самолёты опустились ещё ниже, и вдруг от них начали отделяться какие-то большие зонты.

— Всё в порядке, — с облегчением вздохнул Планинский. — Выбрасывают парашюты с грузом…

На поляну, глухо ударившись о землю, упал один парашют, второй, третий… Вскоре вся поляна покрылась парашютами.

Выбросив груз, самолёты развернулись и ушли к далёким горам. Рёв их моторов медленно растворялся в ночи и скоро совсем затих.

Выставив охрану возле выброшенного груза, Планинский распорядился:

— Горян, завтра утром нужно всё это собрать.

— Слушаюсь, товарищ командир! — козырнул Горян и исчез в непроглядной темноте.

Планинский, Огнен, Евто, Трайче и другие партизаны вернулись в штаб.

— Передайте союзникам, что весь груз выброшен точно в указанном месте, — обратился к радисту командир.

Радист, выслушав приказ, тут же застучал ключом и спустя некоторое время доложил:

— Готово, товарищ командир! Шифровка передана по назначению.

Из небольшого котла, стоящего поодаль, партизанский повар налил две миски супа и подал их Евто и Трайче. В жирном супе плавали небольшие кусочки мяса:

— Ешь, Трайче! Налегай на трофейные консервы, — улыбнулся Огнен.

Наевшись, оба они улеглись на соломе в пещере, накрылись с головой одеялом, которое дала Трайче мать, и преспокойно уснули.

На пестрой лесной поляне

На следующее утро Трайче сквозь сон услышал голос командира:

— Вставайте, товарищи! Уже светает. Сегодня у нас дел по горло.

Трайче протёр глаза, огляделся и быстро вскочил. Все уже были в сборе.

— Сейчас пойдём собирать парашюты и перетаскивать к штабу груз, — пояснил ему Евто.

Небо на востоке сначала заалело, потом окрасилось пурпурно-золотистым багрянцем.

Партизаны во главе с Планинским вышли из пещеры и направились вверх к поляне. Где-то далеко — не то в лесу, не то в скалах — раздалось вдруг:

«Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»

— Что это такое? — удивился Трайче. — Неужто в горах тоже есть петухи!

— А разве ты не знал? Конечно, есть. Только вот горланят они очень уж пискляво, — поморщился Евто.

— Чего-чего только нет на нашем Караормане, — улыбнулся Горян. — И прозрачные родники со студёной водой, и земляника, и кабаны, и зайцы, и лисицы, и медведи, а в придачу ещё и дикие петухи!

Вскоре они были на поляне.

Солнце, уже светило вовсю. Трайче оглядел поляну и широко раскрыл глаза. По зелёной поляне разбросаны были парашюты самых разнообразных расцветок: и белые, и красные, и жёлтые, и зелёные, и голубые… Вся поляна так пестрела оттенками красок, что невольно напоминала какой-то диковинный луг из сказки.

Рассыпавшись по поляне, партизаны принялись складывать парашюты, к которым привязаны были железные большие бочки. Собрав парашюты и вскрыв бочки, они увидели в них аккуратно упакованные гранаты, автоматы, винтовки, рубашки защитного цвета, майки, куртки и много других вещей…

— Нам с Трайче пора возвращаться в деревню, — обратился Евто к Планинскому.

— И правда пора, — согласился тот.

Потом, отобрав семь или восемь полотнищ от парашютов, связал их в тугой свёрток, протянул его Евто и сказал:

— Эти полотнища раздай самым бедным крестьянам в Мацково. Пусть себе сошьют из парашютного шёлка рубахи.

— Вот это дело! — обрадовался Евто и взвалил свёрток на спину Дорчо.

Потом они распростились с партизанами и торопливо зашагали вниз, к деревне.

«Смертоносная тройка»

В один из дней Трайче выехал на своём Дорчо из Струги. В седле зашито было важное донесение для штаба. Перед ним медленно тянулась колонна немецких грузовиков. Вдруг со стороны Мокрой горы выскочили три истребителя. Они молнией пронеслись над колонной. Это была та самая «смертоносная партизанская тройка», которая обычно обрушивала внезапно огненный шквал на проезжавшие по шоссе немецкие машины.

Трайче, не растерявшись, тут же соскочил с Дорчо и залёг в канаве у самого шоссе. Колонна остановилась. Застучали немецкие зенитные пулемёты. Истребители, развернувшись, один за другим заходили в хвост колонны и на бреющем полёте осыпали её пулемётными очередями.

Два грузовика загорелись, повалили клубы дыма…

Бой продолжался лишь несколько минут. Сделав своё дело, «смертоносная тройка» взмыла высоко в небо и растворилась в необъятном голубом просторе.

Трайче выбрался из канавы, стряхнул с одежды пыль и огляделся. Дорчо исчез. Трайче посмотрел на шоссе, ведущее к Дебарце, и вдали увидел Дорчо, который, испугавшись выстрелов, мчался галопом по пустынному шоссе. Раздумывать было некогда, и мальчик припустился за ним. Надо же как-то поймать свою лошадку!

Вдруг из канавы вынырнули трое немцев и направили автоматы на мальчика. Один из них выкрикнул на ломаном македонском языке:

— Стоять! Где ты идёшь? Отвечай!

— Да вот убежала у меня лошадка, стрельбы испугалась. А теперь я хочу её догнать.

— Марш обратно! — приказал немец и, толкнув Трайче в плечо прикладом автомата, погнал его обратно в Стругу.

В Струге солдаты отвели его к коменданту, тщательно обыскали, но ничего не нашли. Рядом с комендантом стоял переводчик в штатском. Начался допрос. Комендант задавал вопросы по-немецки, а штатский переводил.

Трайче назвал свою фамилию, имя, год рождения и деревню, где живёт.

Услыхав название деревни, комендант пришёл в ярость, грохнул кулаком по столу и заорал по-немецки:

— Да он же из самого партизанского гнезда!

— Это уж точно, — поддакнул переводчик и обратился к Трайче. — Значит, ты из Мацково! Ну ничего, мы заставим тебя говорить!

И они принялись расспрашивать его о партизанах, о штабе, о секретаре местного комитета партии, но Трайче упорно твердил одно и то же:

— Об этих делах я вообще ничего не знаю… Откуда мне знать о каких-то там партизанах? Сроду их не видал…

Переводчик злобно прикрикнул на него:

— Погоди, мерзавец, ты ещё всё нам расскажешь, когда пустят в ход палку!

Однако ни крики коменданта, ни угрозы штатского не произвели на Трайче желаемого им впечатления. Он, насупившись, молчал.

Тогда штатский решил изменить тактику допроса и принялся ласково его уговаривать:

— Послушай, глупый упрямец! У коменданта есть точные сведения о партизанах. Он знает всё. Знает и то, что ты помогаешь партизанам. Тебя не тронут и отпустят домой, если ты сам расскажешь всё, что знаешь.

— Ну что я могу рассказать, дядя? Я и вправду ничего не знаю, — упрямо отнекивался Трайче.

Комендант и штатский переглянулись и заговорили по-немецки. Потом комендант вскочил со стула, подошёл к Трайче вплотную и ударил его по лицу, выкрикнув:

— Швайн! [17] Говори!

Но Трайче, закусив до боли губы, молчал. Слёз не было. Тогда комендант отошёл от него и стал задумчиво расхаживать по комнате. Потом, остановившись, позвал солдата и велел ему отвести мальчика наверх.