Пути пилигримов, стр. 27

В конце концов его отставили от должности и поручили заботиться о чае. Старик раздувал самовар и доставлял его к столу. И вот в это время появились часы. Антон Аркадьевич вызвал Поликарпа и поручил ежедневно заводить их, да и, конечно же, следить за чистотой и отсутствием пыли. Старый слуга пришел в восторг. Все его печали и обиды на неласковость хозяина мигом прошли. Даже дребезжание в голосе исчезло, а походка стала степенной и четкой, словно он следовал ритму маятника. В семействе эти превращения вызвали веселый интерес, так что общение старика с часами приняло характер маленького спектакля. Зеркала в комнатах были так поставлены, что можно наблюдать часы и священнодействия Поликарпа из столовой. Старик обычно подходил к ним в означенное время, ждал, когда пробьет, поднимал гири, а затем выслушивал мелодию. Видно, звон колокольчиков проникал ему в душу, и порой он пускался танцевать. Уморительные движения его и позы вызывали у тайных наблюдателей гомерический хохот. Однажды Поликарп явился к часам с самоваром и затанцевал с ним в обнимку.

Разум старика слабел, и он стал кстати и некстати являться перед хозяевами, предлагая им «испить чайку-с». Его причуды терпели, пока они не распространились на ночное время. Более других негодовал Антон Аркадьевич, и без того страдавший бессонницей. Ни ласковые увещевания, ни выговоры не поправляли дела, и вот как-то хозяин осерчал и велел старику вернуть ключ от часов. «Отныне ты разжалован, сиди в своей каморке, а в комнаты входить не смей». Поликарп заморгал, ужас отразился на лице его. «Слушаюсь, ваше превосходительство», — прохрипел он. Подошел к часам, стал перед ними на колени, отдал земной поклон, поцеловал — и отдал ключ хозяину. К вечеру того же дня Антону Аркадьевичу сообщили, что Поликарп занедужил. Не успели послать за врачом, как отдал Богу душу. Несколько дней совесть мучила хозяина, и он винил себя за горячность. Однако перспективы спокойных ночей утешили статского советника. Миновал сороковой день по смерти Поликарпа, и ночью Чернорецкого вновь разбудил стук в двери. Он отпер и спросонья не понял, что произошло. Перед ним стоял Поликарп с самоваром. «Не угодно ли чайку-с?» — прошамкал знакомый голос.

— Пошел вон, спать, дурак! Ты что — не видишь, что уже три часа пополуночи?!

Он запер дверь, вернулся в постель — и тут только осмыслил наваждение. Утром отслужили еще раз панихиду по почившему, во успокоение его души. Но напрасно. Поликарп продолжал являться. Чего только не придумывал Чернорецкий, даже стрелял из пистолета в слугу освященными пулями… ничего не помогало. Как-то вконец измученный Антон Аркадьевич подчинился призраку и «испил чайку-с». Поликарп не уходил, а стал манить хозяина за собой. Они прошли по дому к часам. Слуга открыл футляр и стал двигать стрелки в обратную сторону. И тогда мелодия зазвучала тоже в обратную сторону. Пол покачнулся и соединился каким-то образом с циферблатом. Ночь закружила Чернорецкого, и он очутился в ином, незнакомом месте. В маленькой каморке на постели лежала премиленькая девочка лет десяти-двенадцати. Личико ее было бледно, но глазки сверкали живостью и интересом. «Где ж ты был, дедушка, я так соскучилась, ожидая тебя. Скорей садись ко мне и рассказывай сказку». Чернорецкий не мог прийти в себя от изумления. Девочка говорила на английском, но он понимал каждое ее слово, и когда отвечал, то и она понимала его. Не давая себе опомниться, он пустился рассказывать фантазию о заколдованном принце и принцессе, которая должна помочь ему преодолеть чары, о странном зеркале во дворце, в котором оживают отражения, чтобы принять участие в ночном балу, о похищенном времени, которое хранится в зеркальном мире и дает возможность вернуть прошлое, соединить его с будущим и понять ценность настоящего… И в сновидениях принц встречался с принцессой раз в году, когда волшебные часы соединяли время минувших дней с настоящим и будущим… А потом он отправился искать ее по всему свету, но, даже придя в ее дворец, он не смог с ней встретиться, так как заколдованное зеркало, призванное охранять принцессу, представило ему ее немые отражения вместо нее самой… И сила любви помогала принцу попасть на новогодний бал, где танцевали фантомы, которых он обманул таким же манером, послав им свои бывшие отражения, а сам обнаружил танцующую принцессу и увез ее из прошлого в будущее… Для этого ему было необходимо преодолеть власть настоящего, и он поочередно отказывался от всех своих слабостей и привязанностей, чтобы стать мужественным рыцарем, преданным своей грезе… Чего только не подсказывало распалившееся воображение Антона Аркадьевича. Он словно вернулся в мир детства, весь мир объяла тайна, и сердце его владело ключами к ней. Но самое восхитительное, что он сам и его маленькая слушательница, повинуясь рассказу, принимали в нем живое участие. Чернорецкий превращался в принца, девочка в принцессу, и они по-настоящему жили в мире сказки, любили со всей пылкостью сердец, страдали, боролись, теряли, обретали друг друга и были счастливы!..

Наступило утро. Девочка заснула, а статский советник вернулся к своему слуге, ошеломленный происшедшим. Поликарп теперь не казался безумным и в ответ на расспросы хозяина разъяснил, что он уже рассказал все сказки, которые знал, и просит Антона Аркадьевича помочь ему. И в следующий раз Чернорецкий снова отправился на встречу с девочкой из часов, и еще, и еще. Пока однажды не решил остаться в странном мире навсегда.

Что смыслу в его службе, чинах, бытии? Разве мог он выражать всю ту поэзию, что жила в его душе, в настоящей жизни? Да заговори он просто на том сказочном языке, назови окружающие вещи теми именами, которые знало его сердце, его тотчас бы отправили в больницу для скорбящих разумом. Но продолжать серую череду будней, нести свою судьбу, как вьючный осел, безропотно и тупо… Нет, этого он более не мог и не хотел, и, встретив Поликарпа в очередной раз, он просил того уступить свое место. «Пусть успокоится твоя душа, а я возьму на себя заботу о девочке и часах!» Старик обнял барина, отдал ему свою ливрею и самовар, и они простились.

Не столь уж важно, как все произошло, но известно, что исчезновения Антона Аркадьевича никто из близких не заметил. Зато у часов появилось новое привидение. Кто знает, может, и ему за много лет службы наскучило играть в волшебные сновидения, и снова оно ищет себе достойную замену. Ведь странная вещь: часы эти нет нужды заводить. Ключ потерян, а они идут себе и идут, а когда играет музыка — тут и появляется настоящее английское привидение и предлагает испить чайку.

Последний стакан воды

О, путники Земли, сколь радостно для вас утро, когда в лучах зари мир вспыхивает волшебной свечой, обещая новые встречи, открытия, восторги познания!.. И столь печален вечерний час! В прощальных лучах заходящего солнца истаивает неповторимый День, оставляя без ответа вопрос, зачем приходит Ночь. Почему так больно расставаться с даром жизни, казавшейся вечной? Каков был смысл всего происходящего?..

Король Олаф в конце своих бурных лет впервые стал открывать цену страданий. Тяжелая болезнь сковала грозного владыку и подвергла его мучительным медленным пыткам. Как легко прогонял он в былые дни мысли о смерти, представляя, что погибнет в бою или посреди роскошного пира. Что стоило мгновенье боли рядом с годами побед и достижений?

Но странное проклятие одного из врагов тяготило короля. «Придет срок, Олаф, и ты, как последний трус, будешь искать смерти, чтобы сбежать от своей совести, но не обретешь ее, пока не раскаешься». Оказаться трусом? Признать свою вину? Не выстоять перед душевной болью? Но это значит отказаться от всего, чем он жил, ради чего рисковал и сражался, отстаивая свое право силы. В самом деле, разве он в чем-то отступил от законов рыцарской чести, которыми пользовался весь мир? Он всегда был храбрым воином, не предавал друзей, великодушно оставлял жизнь побежденным врагам. Своим мечом он расчистил путь к трону и увенчал свою победу над старым королем браком с красавицей, королевой Хельгой. Он по праву занял дворец свергнутого монарха и вырастил в нем своих детей — наследника-сына и дочь. Что же в его судьбе было не так? Что мешает ему спокойно умереть в сознании правильно прожитой жизни?