Лысый остров, стр. 12
— Ну, всё равно. Это же настоящий самолёт!
— Но ведь и мы настоящие, Листик, — улыбнулся Максим.
— Ну, всё-таки, сами — самолёт…
— Все вещи можно сделать самим. Всё-всё на свете делается чьими-нибудь руками, от посуды до паровозов…
— Нельзя, — строго ответил Максим. — Это опасно.
— Я не боюсь! — тут же встрепенулась Роська.
— Ёжику понятно, что не боишься, — начал раздражаться Максим, — но самолёт рассчитан максимум на двух человек. На двух! Понятно?
С этим, конечно, не поспоришь, но Роська робко возразила:
— Так ведь это, наверное, на взрослых, a мы-то маленькие.
— Там всего два места. Ты считать умеешь?
— Да чего там, — буркнул я. — Потеснимся. Мы с ней на одно сядем.
Максим смерил нас обоих долгим взглядом и вдруг рассмеялся:
— Ну, вы даёте! Водой не разольёшь!
4
Испытания «Ласточки» были назначены на следующий день. Дядя Фаддей сказал, что ни за что не отпустит нас летать, пока сам не испытает самолёт.
Утром, пока в Центре шла планёрка, мы выкатили «Ласточку» из Ангара и кое-как докатили до Холмов. По дороге нас встретил Лёша Смелый, который, как всегда, опаздывал. Он не очень удивился. Сказал только:
— Ничего себе игрушка! Где вы такую откопали?
— Максим сделал, — как можно спокойнее ответила Роська.
— Ну-ну, — усмехнулся Лёша и потрогал пропеллер. — Надо же, совсем как настоящий!
— Лёш, помоги на Зелёный Холм втащить! — пришла мне в голову блестящая идея. — А то у нас сил не хватит.
— Я опаздываю… А, ладно, не привыкать, давайте.
Кое-как, пыхтя от натуги, мы втащили «Ласточку» на Зелёный Холм. Ну, дальше будет легче.
— Зачем вам в такую даль? — возмутился Лёша.
— Играть будем, — так же невинно ответила Роська.
— А-а-а, — протянул Лёша и, спохватившись, умчался на планёрку.
Глядя ему вслед, Максим сказал ласково:
— Хороший он, Лёша. Куда только Вероника смотрит?
Роська возмущённо фыркнула. Это, видимо, должно было означать: «Лёша, конечно, хороший и всё такое, но Вероника сама знает, на кого смотреть, и вообще, не ваше это дело».
Мы устроились на вершине Зелёного Холма.
— Во-о-он там хорошая взлётная полоса, — сказал Максим, увидев совсем пологий ровный холм.
— Далековато, — вздохнул я.
— А что делать?
Но через час, когда пришёл дядя Фаддей, оказалось, что северная сторона Зелёного Холма тоже пологая и вполне подходит, так что никуда «Ласточку» тащить не надо.
Дядя Фаддей старый, с глубокими морщинами на загорелом обветренном лице. Круглый год он ходит в одной и той же кожаной куртке, даже летом, несмотря на жару. А глаза у него всегда уставшие. Но сейчас мне казалось, что он помолодел лет на двадцать: так ловко он со всем управлялся, говорил без умолку и то и дело улыбался.
— Ох, волнуюсь я, — сказал он, надевая пилотский шлем с «ушами», который принёс с собой. — Двадцать лет не летал.
— Ничего, всё получится, — уверил Максим. — Вы же сами говорили, что руки помнят.
— Да… Что-то голова уже не помнит, а руки… руки-то ещё не забыли.
Он забрался на сиденье пилота, что-то включил там, пощёлкал рычажками и кнопочками. И наконец сказал:
— Отойдите подальше. И… скрестите пальцы!
Мы тут же скрестили — это примета, чтобы всё получилось. До самой последней минуты мне не верилось, что «Ласточка» возьмёт и полетит, всё казалось, как и Лёше, что это игрушка, только очень похожая на настоящий самолёт.
Но «Ласточка» взлетела!
Загудело что-то у неё внутри, заработал пропеллер, она двинулась с места, сначала по прямой, сминая траву и ягоды, потом потихоньку вниз и почти у самого подножья Зелёного Холма полетела ровно и низко, вздрагивая чуткими крыльями. Как жалко, что я ничего не понимаю в самолётах! Ни в устройстве, ни в том, как они работают. Вот дядя Фаддей и Максим понимают, и они остались довольны. Что-то сказали друг другу на «лётчицком» языке, где из всех слов знакомыми были только: «всё, как надо» и «чуть-чуть подправим».
Мы дружно ликовали: самолёт — это вам не просто так, это лучше шалаша на берегу Янки, лучше грота, лучше даже плота с парусом!
— Только смотрите, не лихачьте, — сказал дядя Фаддей. — И вот ещё… чтобы никто про это не знал. А то попадёт и мне, и вам по первое число. А горючим я вас обеспечу. И ещё две шапки дам, а то все мозги выдует.
Потом он долго обучал летать Максима, а мы с Роськой сидели рядом на вершине Зелёного Холма, ели сочную землянику и обсуждали будущие приключения.
Первый полёт был недолгим. Под присмотром (с земли) дяди Фаддея Максим прокатил нас над Холмами. Мы горланили от восторга, как петухи на рассвете. Это совсем не то, что летать на больших самолётах, здесь небо близко, а ветер можно потрогать руками.
Дядя Фаддей сказал, что теперь он за нас спокоен. Обратно в Ангар мы «Ласточку», конечно, не потащили. Соорудили в лесу на Зелёном Холме шалаш и спрятали её там. Со стороны совсем незаметно.
В следующий раз Максим направил самолёт в сторону леса. С нашего молчаливого согласия он пересёк жёлто-зелёную границу Холмов и Леса, и вот под нами простирается море деревьев. Наверное, это кедры. Или платаны. С высоты (пусть небольшой) не рассмотреть. Вдруг среди сплошного зелёного пространства мелькнул просвет. Поляна?
— Что, что там? — закричала мне в ухо Роська, захлёбываясь ветром. Кажется, там какие-то постройки. Хотя нет, показалось, конечно. Просто каменные глыбы. Вон и горная гряда недалеко… Но поляна, на которой они беспорядочно разбросаны, была какая-то ровная, правильная, будто ее специально расчистили. И если среди Холмов могут лежать телеграфные столбы, то почему бы и в лесу не быть чему-нибудь загадочному?
Радости от первых полётов нам хватило на целую неделю. Мы всё обсуждали, как здорово, что есть «Ласточка», какие молодцы Максим и дядя Фаддей и что там было, в лесу, что за поляна. Максим даже про своих шуршунчиков забыл, и они обиженно и невидимо притихли по углам.
Глава IV. Локи
1
Поляна в лесу и непонятные камни на ней, похожие на постройки, не давали нам покоя. Мы только это и обсуждали. Что за постройки, откуда? И поляна такая неестественно круглая, ясно, что её расчищали от леса человеческие руки. Роська еще успела заметить, что поляна окружена каменным забором. Может быть, всё это связано с Холмами и Маяком? Загадки мучили нас, и мы решили разведать. Мы хорошо подготовились к экспедиции: взяли у дяди Фаддея две запасные фляги с топливом; Роська насушила маленьких сухариков, прихватила одеяло и теплую одежду. Мы, конечно, не собирались там задерживаться, но мало ли что может случиться…
Вылетать надо было на рассвете, чтобы к обеду вернуться, а то ещё хватятся. Мы сказали, что будем ночевать в Ангаре: Максиму, мол, надо провести наблюдения за ночной жизнью шуршунов.
— Ну, а вы здесь при чём? — смерила нас с Роськой удивлённым взглядом Вероника.
— Мы будем помогать.
— Я боюсь один ночевать, — бесстрашно соврал (а может, и не соврал) Максим.
Вероника дёрнула бровью, но отпустила, правда, заметила, что учёный должен быть смелым.
Мне мама сказала:
— Ты там всех шуршунов распугаешь. Такое чучело…
Пусть чучело, лишь бы меня сейчас отпустили.
— Иди уж, искатель приключений, — сказал отец. — Зубную щётку не забудь.
Мама дала нам термос с какао и целую гору пирожков. Я бежал к Ангару, тяжёлая сумка била меня по боку. Лучше нет на свете профессии, чем искатель приключений!
И вот под нами опять лес, в ушах ветер, а вокруг только небо. Когда сквозь густую сочную зелень забелели камни-валуны, Максим повёл «Ласточку» на снижение. Он сделал круг над поляной, наверное, примериваясь, где лучше сесть, и через минуту стал приземляться на круглую каменную площадку. «Ласточка» дрогнула и замерла, стих мотор, замедлил вращение пропеллер.