Звезды светят на потолке, стр. 7
На стенах — фотографии (Йенна и мама, Йенна и Сюсанна), маленькая картина от Сюсанны, на которой написано «ТЫ НАСТОЯЩИЙ ДРУГ», три постера любимой группы «Кент» и журнальная полочка из «Икеа».
На потолке — светящиеся звезды.
Они просыпаются, когда становится темно. Йенна смотрит на них, лежа в постели, когда не может заснуть. Раньше мама лежала рядом с Йенной перед сном. Они шептались обо всем на свете, о каких-то мелочах и о важных вещах, и звезды светили над ними сквозь темноту.
Так было раньше. Теперь маме больно лежать на мягкой Йенниной кровати. Теперь Йенна смотрит на звезды в одиночку.
Под одну из этих звезд Йенна спрятала стихотворение, написанное на уроке шведского. Листок как раз уместился.
Глава 12
Маме было больно, но она все-таки пошла с Йенной в магазин.
Йенна ведет мамин велосипед, по обе стороны руля болтаются пакеты, к сиденью пристегнут еще один. Мама идет на костылях. Они цокают об асфальт.
Дверь подъезда открыта, на пороге стоят — блин, блин, блин! — Уллис и ее Модная Мамаша. Модная Мамаша упакована в короткую юбку и короткий топ, из-под которого выглядывает белый, как тесто, живот.
Йенне хочется повернуться и уйти.
Модная Мамаша орет на Уллис. Уллис курит. Модная Мамаша тоже.
— Не хватало только, чтобы нас выкинули на улицу! — кричит Мамаша. — Ульрика, ты вообще соображаешь?
Ты хоть раз можешь вести себя, как взрослая?
Уллис не отвечает. Она затягивается сигаретой и смотрит в землю. А на земле только гравий. Гравий и собачьи какашки.
— Мне даже уехать нельзя на день — ты тут же устраиваешь черт знает что!
Модная Мамаша злобно пихает Уллис в плечо, чтобы добиться ответа. Уллис пускает кольца дыма. Вдруг из кармана доносится писк мобильного: смс.
— И выключи свой проклятый мобильник! — орет Модная Мамаша. — Достал уже этот писк!
Йенна отворачивается, ставит мамин велосипед в стойку и берет пакеты. Мама сделала передышку и стоит, опершись на костыли. Йенна стыдится этих костылей, стыдится мамы, стыдится того, что стыдится.
Ну, зачем они там стоят? Зачем им надо видеть маму с серо-бледным лицом, когда она совсем не в форме и еле идет, хромая и с одышкой?
— Извините, — говорит мама, чтобы пробраться мимо Уллис и Модной Мамаши.
— Ульрика, черт побери, подвинься! — рявкает мамаша, дергая Уллис за руку. — У нее костыли, не видишь, что ли!
— Подвинусь! — шипит Уллис. — Вообще уйду!
Уллис бросает сигарету, тушит, наступив на нее, и быстро уходит.
— И куда ты собралась? — горланит Модная Мамаша, наступая на окурок, который и без того уже погас.
— К Хенке! Хотя какое тебе дело вообще!
— Тогда передай ему, пусть заплатит за разбитый бокал! И постирает коврик в ванной, который заблевал! Поняла?
— Катись к черту!
— Сама катись!
— Извините! — повторяет мама. Модная Мамаша разошлась и совсем заслонила собой вход в подъезд.
Ручки пакетов режут ладони Йенны.
— О черт, простите, — говорит Модная Мамаша и, шатаясь, отходит в сторону. Йенна чувствует запах алкоголя.
— Детки, блин… — бормочет Модная Мамаша, пока Йенна придерживает дверь, впуская маму.
Йенна пытается поторопить маму, ей не хочется стоять на виду и разговаривать.
Она ненавидит Модную Мамашу, ее накрашенное лицо, ее сигареты, ее одежду и ее здоровое тело.
— Ваша-то не такая, да? — Модная Мамаша кивает в сторону Йенны.
Мама останавливается и что-то бормочет. Модная Мамаша закуривает новую сигарету, и Йенна хочет скорее, скорее войти в квартиру, но ключ у мамы, а маме, кажется, захотелось поговорить. Сигаретный дым вьется над табличкой «Не курить!», которую прикрепили в подъезде по настоянию соседки с собакой.
— У нее тут на выходных была вечеринка, — продолжает Модная Мамаша. — А я только что вернулась домой и весь день просидела у телефона: звонят и жалуются, жалуются! И вы, наверное?
— Нет, — отвечает мама.
— Но слышали ведь? Да уж точно, слышали, их там человек семьдесят было, не меньше. В трехкомнатной квартире!
И музыку врубили, ночью. И пили.
— Ничего себе.
— Переломали кучу всего, наблевали. Боже мой.
Модная Мамаша опускается на корточки и вздыхает, держась за лоб.
— Ну да. Ну, я пойду, — говорит мама, ковыляя к лестнице.
— Да, не буду задерживать, — бормочет Модная Мамаша.
Мама начинает подниматься по лестнице: правая нога, потом левая — как маленький ребенок. Ступеней немного, но, поднявшись до последней, мама борется с одышкой.
— Слышите, вы поправляйтесь, кстати! — кричит Модная Мамаша, прежде чем мама успевает закрыть дверь за собой и за Йенной. — Пока!
Глава 13
Маме снова пора на облучение.
Йенне совсем не нужно, чтобы за ней присматривали — господи, ей же тринадцать, она не ребенок! — но бабушка все-таки приезжает. «Тебе же веселей, когда кто-то рядом», — говорят мама и бабушка с дедушкой. Йенна не в силах им противостоять.
— Давай-ка наведем порядок, — говорит бабушка, едва войдя в квартиру. Она протягивает свое пальто Йенне, чтобы та повесила на вешалку, и принимается носиться по всей квартире с тряпками, шваброй и средством для полировки. Вскоре вся квартира пахнет бабушкой.
Йенне это не нравится.
— Здесь бы все переделать… — говорит бабушка, стерев невидимые пятна с буфета. — Ей это не подходит.
— Что — это? — спрашивает Йенна, сидя с учебником за кухонным столом.
— Здесь все… не приспособлено, — отвечает бабушка, кивая на кухонные полки, и начинает переставлять миски, вазы и парадные тарелки с верхних полок на нижние. Йенна наблюдает за тем, как рыжая голова мелькает то тут, то там, заглядывая во все шкафы, чтобы проверить, обследовать, критически осмотреть: не дай бог чего упустить! Руки снуют над полками, звякая браслетами.
— Вот так вот! — самодовольно произносит бабушка, слезая со стула. — Это уже похоже на порядок.
Йенна ничего не отвечает. Она предпочитает не смотреть на приведенные в порядок шкафы — на приспособленные для больного человека шкафы.
В душевой — стул.
В стенном шкафу среди одежды — три парика.
На кухне у плиты — дозировочная коробочка с таблетками.
Запасной набор накладных грудей ждет в коробке.
В углу отдыхают костыли.
В квартире бабушка.
Среди всего этого — Йенна, которая идет в свою комнату, ложится на кровать, закрывает глаза, зажимает уши и говорит себе, что всего этого на самом деле нет.
Глава 14
Лучшую мамину подругу зовут Марита.
Иногда, если мама возвращается из больницы усталой и вялой, Марита приходит в гости и приносит собственного приготовления мармелад, варенье, желе, пироги и прочие вкусности.
Мама почти не ест Маритины гостинцы — ее может вырвать. Но это неважно, говорит Марита, можно ведь оставить на потом, когда станет лучше, или просто смотреть на еду, это тоже удовольствие, а можно и выбросить потом. Но приносить гостинцы я буду. Всегда приносила и буду приносить, говорит она.
От слов Мариты у мамы на глаза наворачиваются слезы, и она отвечает, что Марита просто чудо.
И у Мариты тоже наворачиваются слезы, и она говорит, что если кто и чудо, то это мама. И они обнимают друг друга. Долго.
Иногда Йенна почти ревнует маму к Марите, хотя и понимает, что это просто смешно. Ей же тринадцать, господи, в тринадцать лет уже не ревнуют маму к друзьям!
Иногда Йенне кажется, что мама это замечает и поэтому устраивает девичник для них троих, выбрав вечер, когда чувствует себя лучше. Хотя бы немного лучше. Тогда Марита оставляет детей со своим непутевым, как она говорит, мужем и, надушившись, спешит к маме и Йенне. Марита никогда не звонит в звонок, она трижды стучит, распахивает дверь и входит со словами: «Эй, девчонки!» — и Йенна с мамой радостно откликаются. Потом откупоривается бутылка вина, и разговоры «между нами, девочками» продолжаются чуть ли не до самого утра. Йенне вина, понятное дело, не наливают: для нее мама готовит специальный напиток с соломинкой и ломтиком лимона, а бокал, в который наливается этот коктейль, заранее охлаждается в морозилке и покрывается красивыми морозными узорами.