Неподобающая Мара Дайер, стр. 51

Я кивнула.

— Должно быть, для вас это тяжело.

Я чуть не засмеялась. Он и понятия не имел, насколько тяжело! А может… Может, имел?

Надо признаться, паранойя — уморительная штука. Что детектив вообще может знать? Что я подумала о смерти Моралес и та умерла? Безумие. Что я хотела, чтобы хозяин собаки поплатился за то, как с ней обращался, и он поплатился? Смехотворно. Мысли о чем-то не делают это «что-то» настоящим. Желание чего-то не превращает это «что-то» в реальность.

— Да, очень тяжело, — сказала я, снова кивнув, чтобы волосы еще больше упали мне на лицо и скрыли мою безумную ухмылку.

— Я сожалею о вашей потере, — сказал он.

Плечи мои задрожали от попыток подавить смех.

— Вы не знаете, была ли у мисс Моралес аллергия на что-нибудь?

Я покачала головой.

— Вы видели когда-нибудь у нее инъектор с адреналином?

Я покачала головой, потом поднялась на дрожащие ноги. В конце концов, я была дочерью юриста и даже при зыбкой связи с реальностью знала, что беседа закончена.

— Мне надо идти, — сказала я.

— Конечно. Отправляйтесь. И очень сожалею насчет вашей учительницы.

Я пошла прочь. Прочь от детектива и прочь от Ноя.

Но Ной меня догнал.

— Что случилось?

У него был непривычно участливый вид.

— Ты не появился этим утром, — сказала я, не глядя на него.

— Мара…

— Не надо. Просто… Не надо.

Я глядела прямо перед собой, сосредоточившись на дороге к классу.

— Все в порядке, Ной. Я не злюсь. Я просто… Мне надо идти. Я опаздываю на биологию.

— Уроки закончились, — медленно проговорил он.

Я остановилась.

— Что?

— Сейчас почти четыре часа. — Ной говорил тихим голосом. — И последний урок отменили. Я искал тебя повсюду.

Два часа. Я упустила больше двух часов. Я почувствовала себя так, будто падала, как будто кто-то выдергивал из-под меня землю.

— Тпру! — сказал Ной, положив руку мне на поясницу, чтобы поддержать.

Я стряхнула ее.

— Мне нужно идти, — сказала я.

Меня тошнило. Но потом вторая рука сжала мое плечо, и колени мои чуть не подогнулись.

— Эй, ребята, — сказал Даниэль серьезно. — Сумасшедший денек.

Я сглотнула: к горлу подступила желчь.

— Ты не очень хорошо выглядишь, Мара, — продолжал Даниэль.

Голос его теперь звучал спокойнее, но тревожная нотка еще слышалась.

Я убрала прядь волос, прилипшую ко лбу.

— Я в порядке. Просто немножко тошнит.

— Как раз к твоему дню рождения, — с натянутой улыбкой проговорил Даниэль. — Уверен, это для тебя такое разочарование.

— Дню рождения? — Ной перевел глаза с меня на Даниэля.

Я метнула на брата очень ядовитый взгляд. Он проигнорировал меня.

— Маре завтра исполняется семнадцать. Пятнадцатого марта, маленькой плутовке. Но она странно к этому относится, — объяснил Даниэль, снимая очки и протирая линзы. — Каждый год у нее ужасная депрессия, и мой долг старшего брата отвлечь ее от хандры, которая нападает на нее в день рождения.

— Я этим займусь, — немедленно сказал Ной. — Ты снят с крючка.

Даниэль широко улыбнулся.

— Спасибо, братец, ты настоящий друг.

Даниэль и Ной стукнулись кулаками. Я не могла поверить, что брат такое со мной сотворил. Теперь Ной будет чувствовать себя обязанным что-то сделать. Мне хотелось ударить их обоих по лицу. И блевануть.

— Хорошо, — сказал Даниэль, обхватив меня рукой. — Думаю, мне лучше забрать Мару домой. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя вырвало в машине Ноя? — спросил он меня.

Я покачала головой.

— Я заеду за тобой завтра в одиннадцать, — сказал Ной, не сводя с меня глаз, пока Даниэль вел меня прочь. — Хочу тебе кое-что сказать.

Когда мы с Даниэлем вернулись домой, бумаги отца были разбросаны по всему столу в обеденной комнате, что случалось нечасто. Еще не успев закрыть дверь, мы услышали спор родителей. Я жестом попросила Даниэля притворить дверь бесшумно.

— Думаю, тебе нужно попросить о предварительном судебном разбирательстве.

— Процесс начинается в понедельник, Инди. В понедельник. А непосредственно перед этим будет судебное слушание — рассмотрение судом доказательств. Судья не позволит мне удалиться. Никоим образом.

Что случилось?

— Тогда позвони Майклу Ласситеру. Попроси его тебя уволить. Скажи, что найдешь себе замену. В таком случае судья может разрешить отложить слушание. Майкл ведь этого хочет, так?

— Сомневаюсь. Ему не терпится со всем покончить. — Я услышала, как отец вздохнул. — Ты и вправду думаешь, что с Марой все так плохо?

Мы с Даниэлем встретились глазами.

Мама не замешкалась с ответом:

— Да.

— После ожога ничего не случалось, — сказал папа.

— Насколько мы знаем.

— Думаешь, что-то происходит?

— Ты видел ее в последнее время, Маркус? Она не спит. Думаю, все хуже, чем она пытается показать. И то, что у тебя в разгаре процесс над убийцей, не помогает.

— Это стоит того, чтобы я лишился адвокатской практики?

Мама помолчала.

— Если подобное случится, мы можем переехать обратно на Род-Айленд, — тихо сказала она.

Я ожидала, что отец засмеется. Или раздраженно вздохнет. Или скажет что-нибудь — но не то, что он сказал.

— Хорошо, — тут же ответил отец. — Я позвоню Майклу Ласситеру и дам ему знать, что выхожу из дела.

Меня скрутила вина. Я сделала движение в сторону кухни, но Даниэль схватил меня за руку и молча покачал головой. Я сощурила глаза так, что они превратились в щелочки.

— Доверься мне, — одними губами выговорил он.

Мы оба стояли совершенно неподвижно, когда отец заговорил:

— Алло, Майкл? Это Маркус. Как поживаешь? А я вообще-то не очень хорошо.

Потом он коротко изложил суть дела.

Я уловила слова «психически нестабильна», «травматический» и «наблюдение психиатра». Я сверлила глазами Даниэля. Спустя несколько минут отец повесил трубку.

— Ну? — Голос матери.

— Он размышляет над этим. Он хороший парень, — негромко проговорил отец, а мама со стуком открыла буфет.

Даниэль поманил меня к себе.

— Послушай, — прошептал он. — Мы сейчас войдем, и ты будешь вести себя так, как будто это лучший день в твоей жизни. Не говори ничего о Моралес, хорошо? Я справлюсь с этим.

У меня даже не было шанса ответить, прежде чем Даниэль одним чересчур сильным движением закрыл за нами дверь. Наверное, стук услышали даже в Броварде.

Мама высунула голову из кухни.

— Привет, ребята! — слишком жизнерадостно сказала она.

— Привет, мама, — ответила я с фальшивой улыбкой.

Меня подташнивало, я была расстроена и чувствовала себя виноватой. И мне было трудно смириться с тем, что такова моя жизнь.

Мы вошли на кухню и увидели, что отец сидит за столом. Вокруг его глаз появились темные круги, он выглядел более худым, чем обычно.

— Ну, разве это не мои давно пропавшие дети? — с улыбкой сказал он.

Я вытерла влажный лоб и подошла, чтобы поцеловать его в щеку.

— Как прошел день, малышка?

Даниэль кинул на меня через плечо многозначительный взгляд.

— Отлично! — заявила я с преувеличенно большим энтузиазмом.

— Мара помогала мне подготовиться к вечеринке-сюрпризу в честь Софи, — сказал Даниэль, открыв холодильник.

О?

— О? — сказала мама. — Когда праздник?

Даниэль вытащил яблоко.

— Сегодня вечером, — сказал он, откусив кусок. — Мы отправляемся через пару часов. У вас есть какие-нибудь планы?

Мама покачала головой.

— Где Джозеф? — спросила я.

— У приятеля, — ответила мама.

Я открыла было рот предложить, чтобы родители куда-нибудь выбрались, но Даниэль меня в этом опередил.

Мама посмотрела на отца.

— Думаю, ваш папа порядком занят.

Папа взглянул на нее. В его взгляде была тысяча непроизнесенных слов.

— Наверное, мне не помешал бы свободный вечер.

— Чудесно, — сказал Даниэль. — Ты его заслужил. Мы с Марой собираемся еще кое-что распланировать, а потом я ненадолго прикорну перед вечеринкой.