Неподобающая Мара Дайер, стр. 42

Довольное выражение на лице Ноя сменилось отвращением.

— Я бы не употреблял слова «встречался».

Итак, Джейми был прав.

— Гадость, — пробормотала я.

— Это было не так уж кошмарно, — сказал Ной.

Мне захотелось стукнуться головой о кирпичную арку.

— Я не хочу этого слышать, Ной.

— Ну, а что ты хочешь слышать?

— Что у нее под формой чешуя.

— Даже будь это так, я ничего не знаю.

Мое сердце сделало бешеный скачок, но я попыталась сделать вид, что всего лишь слегка любопытствую.

— Правда?

— Правда, — словно развлекаясь, ответил Ной.

— Ну… Э-э… Что же произошло? — так небрежно спросила я.

Ной пожал одним плечом.

— Она вроде как привязалась ко мне в прошлом году, и я терпел это до тех пор, пока стало просто невмоготу сносить ее в целом уродский характер. К тому же я не умел переводить с ее слабоумного жаргона на обычный язык.

Все равно праздновать было еще рано.

— Она сказала, что в постели ты потрясающий, — заметила я, притворяясь, что меня интересует вода, извергающаяся из водосточного желоба возле шкафчиков.

Если бы Ной увидел мое лицо, оно бы меня выдало.

— Что ж, это правда, — сказал Ной.

Мило.

— Но на личном опыте ей этого узнать не удалось.

Тут Ной взял меня за подбородок так, что я оказалась с ним лицом к лицу.

— Вот это да, Мара Дайер.

Я прикусила губу и опустила глаза.

— Что?

— Просто не верится, — недоверчиво сказал Ной.

— Что?!

— Ты ревнуешь.

Я услышала в его голосе улыбку.

— Нет, — солгала я.

— Ревнуешь. Я бы заверил тебя, что тут не о чем беспокоиться, но мне, похоже, нравится, когда ты ревнуешь.

— Я не ревную! — настаивала я.

Мое лицо горело под пальцами Ноя. Я прислонилась спиной к своему шкафчику.

Ной приподнял бровь.

— Тогда почему тебя это заботит?

— Меня это не заботит. Она просто такая… вонючка, — сказала я, все еще глядя в землю.

Собравшись в конце концов с силами, я посмотрела на него. Ной не улыбался.

— Почему ты позволяешь ей рассказывать, что она с тобой спала?

— Потому что я никогда не рассказываю о своих любовных связях, — сказал он, слегка наклонившись, чтобы встретиться со мной глазами.

Я отвернулась, открыла дверцу шкафчика и сказала в тамошнюю темноту:

— Тогда кто угодно может заявить, что занимался с тобой чем угодно.

— И это ранит твои чувства? — негромко спросил Ной за моим плечом.

— У меня нет чувств, — ответила я.

Лицо мое, повернутое к шкафчику, горело.

Рядом с моей рукой, лежавшей на шкафчике, появилась рука Ноя, и я почувствовала, как он наклонился к моей спине. Воздух загустел от нашего электричества.

— Поцелуй меня, — просто сказал он.

— Что?

Я повернулась и обнаружила, что нас разделает всего несколько дюймов. Кровь моя раскалилась докрасна.

— Ты слышала, — сказал Ной.

Я почувствовала, что на нас таращатся остальные ученики. Боковым зрением увидела, как они сбились в кучу на крытой дорожке, ожидая, пока закончится дождь. С глупым видом они глазели на склонившегося надо мной долговязого Ноя, на его руку, опершуюся о сталь возле моего уха.

Ной не придвигался ближе; он просил, ожидая, пока я сделаю следующий шаг. Но, когда лицо мое стало гореть от ощущения, что его глаза и глаза всех устремлены на меня, ученики начали исчезать один за другим. И я не имею в виду, что они ушли. Они исчезли.

— Поцелуи меня не интересуют! — выпалила я.

Глаза мои снова метнулись к глазам Ноя.

Губы его сложились в еле заметную улыбку.

— Вот как?

Я с трудом сглотнула и кивнула.

— Это глупо, — сказала я, проверив — как там собравшаяся толпа.

Никого. Все исчезли.

— Когда кто-то сует язык в чей-то рот — это глупо. И противно.

Неплохой способ продемонстрировать свой лексикон ученицы продвинутого класса английского. Мара слишком щедра на уверения. [57]

В уголках глаз Ноя появились морщинки, но он не смеялся надо мной. Он пробежал свободной рукой по своим волосам, скрутив их, но несколько густых прядей все равно снова упали ему на лоб. Он не двигался. Он был так близко. Я вдохнула его, дождь, соль и дым.

— Раньше ты целовалась со многими мальчиками? — тихо спросил он.

Этот вопрос помог мне снова сосредоточиться. Я приподняла бровь.

— С мальчиками? Это предположение.

Ной засмеялся — негромко и хрипловато.

— Значит, с девочками?

— Нет.

— Не со многими девочками? Или не со многими мальчиками?

— Ни то ни другое.

Пусть понимает, как хочет.

— Так со сколькими?

— А что?

— Я отбираю эти слова. Больше тебе не разрешается говорить «а что?». Со сколькими?

Я покраснела, но ответила ровным тоном:

— С одним.

И тут Ной наклонился невозможно близко, тонкие мускулы его предплечья напряглись, когда он согнул локоть, чтобы оказаться рядом со мной, почти меня касаясь.

Меня опьянила его близость, и я не на шутку забеспокоилась, что сердце мое может взорваться. Может, Ной не спрашивал. Может, я не возражала.

Я закрыла глаза и почувствовала щетину Ноя на своей челюсти и еле слышный шепот, когда губы его коснулись моего уха:

— Он делал это неправильно.

35

Губы Ноя слегка прижались к моей щеке и задержались там. Я была в огне. К тому времени как я открыла глаза и дыхание мое снова стало нормальным, Ноя передо мной не было.

Он небрежно болтался в проеме закутка со шкафчиками, ожидая, пока я соберу свои вещи и отправлюсь на урок рисования.

Прозвенел звонок.

Я все еще стояла у шкафчиков. Все еще чувствовала отпечаток его губ на своей щеке. Все еще таращилась, как идиотка. Улыбка Ноя превратилась в ухмылку.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и собрала остатки достоинства, прежде чем пройти мимо него — осторожно, чтобы не попасть под дождь, залетающий под арку. Я была рада, что следующий урок — рисование. Мне нужно было расслабиться и, как говорила доктор Мейллард, последить за уровнем моего стресса. А Ноя было невозможно игнорировать. Когда мы очутились перед классом, я сказала, что встречусь с ним позже.

Ной наморщил лоб. Мимо проходили остальные ученики.

— Но у меня время занятий.

— Ну так иди и занимайся.

— Но я хочу понаблюдать, как ты рисуешь.

В ответ я закрыла глаза и потерла лоб. Ной был просто невозможен.

— Ты не хочешь, чтобы я там был? — спросил он.

Я открыла глаза. Ной выглядел удрученным и очаровательным.

— Ты меня отвлекаешь, — правдиво ответила я.

— Я не буду. Честное слово, — пообещал Ной. — Я принесу мелки и буду тихо рисовать. Один. В уголке.

Я не сдержала улыбки, и Ной усмотрел в ней благоприятную возможность: он ринулся мимо меня в класс. Я спокойно подошла к столу в дальнем углу комнаты. Ной следил за мной взглядом, когда я вытаскивала грифельный карандаш и уголь.

Не обращая на него внимания, я отправилась на свою землю обетованную. Я открыла альбом, быстро пролистнула страницы, полные изображений Ноя, и тут временная учительница громко откашлялась.

— Привет, ребята. Я — мисс Адамс. У миссис Галло срочные семейные дела. Поэтому сегодня ее заменю я.

С короткими прядями волос, в очках, она казалась двенадцатилетней. И говорила так же.

Когда мисс Адамс, проверяя посещаемость, назвала отсутствующего ученика, Ной вскинул руку. Я с любопытством наблюдала за ним. После того как перекличка закончилась, Ной абсолютно непринужденно встал. Все следили за тем, как он идет к доске.

— Э-э… — мисс Адамс сверилась с журналом. — Ибрахим Хассин?

Ной кивнул. Я умерла.

— Что вы делаете? — спросила учительница.

Ной ошеломленно посмотрел на нее.

— Разве миссис Шульц вам не сказала? Сегодня нам полагается работать над живыми моделями.

Меня пытали.