В оковах льда, стр. 79

Я не могу отвернуться. Как же, на фиг, он выжил? Я чувствую, как он копается в моем мозгу. Когда на той улице за «КСБ» я увидела, как гаснут его глаза, это чуть не уничтожило меня. Мне его не хватало. Мне его офигеть как не хватало!

Риодан очень тихо говорит:

— Разочарованная или верная?

Умирать я не собираюсь.

— Верная.

Он отпускает меня и отходит. Я съезжаю спиной по стене, вытирая слезы с лица. У меня все болит — лицо, руки, грудь, ребра.

— Но тебе придется…

— Не смей сейчас со мной торговаться.

— Но это нечестно, я же…

— Жизнь вообще несправедлива.

— Я терпеть не могу работать каждую ночь!

— Смирись.

— Ты меня с ума сводишь! Человеку же нужно свободное время!

— Детка, ты никогда не сдаешься.

— Ну так я вроде живая. Как можно сдаться? — Я встаю и отряхиваю с себя пыль. Слезы исчезают так же внезапно, как появились.

Он пинает в мою сторону стул.

— Сядь. Появились новые правила. Записывай. Нарушишь хоть одно, тебе кранты. Поняла.

Я закатываю глаза и падаю на стул, перебрасывая одну ногу через край. Я сама воинственность.

— Слушаю, — сердито говорю я.

Ненавижу правила. Вечно на них обламываюсь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я медленно шагаю по коридору, ругая Риодана, но не вслух, потому что он шагает рядом.

Новые правила оказались самой большой кучей дерьма, которую я когда-либо встречала. Да я умру, если буду им следовать. Реально умру, потому что ни за что не запомню все, чего он от меня хочет, плюс то, чего мне делать нельзя. К «появляться на работе каждый день в восемь» добавилось самое противное: «Никогда больше не выходить из Честерса без сопровождения одного из моих людей».

— Так что я теперь вообще никогда не останусь одна? — взрываюсь я от раздражения. — Чувак, мне нужно мое личное время. — Я большую часть жизни была одна. Если в моем личном пространстве оказывается слишком много народу, это со временем начинает раздражать. Я становлюсь нервной и странной. И устаю, словно они выматывают меня своим присутствием. Мне нужно остывать в одиночестве или подзаряжаться в компании одного человека, такого как Танцор.

Он мне не отвечает.

И еще одно правило жутко меня достает: то, что я никогда больше не должна сомневаться и спорить с ним на публике! Я так точно не доживу до утра. Шансов у меня меньше, чем у снежной бабы в аду, если только я не надену намордник и не отрежу себе язык.

— Наедине со мной можешь говорить что угодно, — сказал он. — Что намного больше, чем я позволяю всем остальным.

— Да не хочу я оставаться с тобой наедине.

— Плохо, — ответил он. — Потому что в моих планах много подобного времени.

— Ну чего ты ко мне прицепился? Почему бы тебе просто не забыть обо мне и не позволить жить своей жизнью? — Странно осознавать, что он наблюдал за мной с тех пор, как мне исполнилось девять. Я его ни разу не заметила. А он, кажется, заметил меня раньше всех, даже раньше моей мамы.

Он снова не отвечает.

Я иду за ним до конца коридора на третьем этаже. Он останавливается перед стеклянной панелью, затонированной дочерна, и вытаскивает из кармана черный глухой капюшон. А потом тянется ко мне. Я отшатываюсь и говорю:

— Ты шутишь, да?

Он просто смотрит на меня, пока я не хватаю капюшон из его лапы, не натягиваю на себя и не позволяю ему вести себя за руку.

Шагать с мешком на голове, вслепую и ничего не слыша, унизительно, так что я сосредотачиваюсь и впитываю все доступные мне детали. Я считаю шаги. Нюхаю плотную ткань. Прислушиваюсь ко всему. Когда мы заходим в лифт и едем вниз, я считаю секунды, чтобы потом, когда останусь одна, высчитать, на какой этаж он меня привез. Он же не может заставить кого-то присутствовать рядом со мной каждую секунду каждого дня. Он устанет от этого. Мне нужно вернуться к Танцору! Нужно поговорить с Риоданом по поводу образцов, но, как только я заикаюсь о Ледяном Монстре, он велит мне заткнуться.

Когда мы прибываем к месту назначения, он снимает с меня капюшон. Я шокирована тем фактом, что у Риодана есть свой боевой командный пункт. Это бесспорно высококлассное технологическое совершенство, по сравнению с которым наша с Танцором база выглядит глупо! И я снова завидую. Тут повсюду компьютеры, системы управления, мониторы и клавиатуры — половина техники в этой комнате мне вообще незнакома, а я много чего знаю. Танцор бы тут с ума сошел!

И у него тоже есть карта, но в отличие от нашей, бумажной, у Риодана она электронная, на стеклянной панели, закрепленной под потолком. Ширина футов двадцать и десять футов высота. Как из футуристического фильма. На ней куча линий, точек и треугольных областей, помеченных разными цветами.

— Садись.

Я падаю на стул за огромным каменным столом лицом к карте. Всего за этим столом девять стульев. Интересно, сколько лет существует эта комната, сколько веков эти чуваки, которые, похоже, не способны умереть, сидели тут и строили планы? Интересно, что планируют ребята вроде них? Государственные перевороты? Экономические катастрофы? Мировые войны?

— Значит, Бэрронс тоже жив? — уточняю я.

— Да.

— Чувак, какого фига? Я не знаю, какая у тебя суперсила, но я хочу получить такую же.

— Это тебе кажется.

— Я знаю.

— Ты не знаешь, что это. И готова принять ее, ничего о ней не зная.

— Чего, способность никогда не умирать? А-фигеть как готова!

— Не зная цены.

— Чувак, мы говорим о бессмертии. Не может быть слишком высокой цены!

Он слабо мне улыбается.

— Спроси меня снова, когда повзрослеешь.

— А? — отзываюсь я. — Правда? Когда я стану старше, мне можно будет получить то, что у тебя есть? А насколько старше? В пятнадцать?

— Я не сказал, что ты сможешь это получить. Я сказал, что ты сможешь спросить меня снова. И нет, не в пятнадцать.

— Чувак, дай мне хоть тень надежды.

— Я только что это сделал.

Он что-то нажимает на пульте дистанционного управления, и вот я смотрю уже не на карту Дублина. Он уменьшил изображение, и теперь я вижу карту окружающих нас стран. Точки рассыпаны в Англии, Шотландии, Франции, Германии, Испании, Польше, Румынии, Греции. Он уменьшает карту еще раз, и я вижу две точки в Марокко и одну в Норвегии.

Я тихонько присвистываю, ужасаясь. Мы с Танцором видели только маленькую часть общей картины.

— Ледяной Монстр не один.

— Необязательно. Я думаю, что, будь их несколько, мы получали бы сведения о них со всего мира, а это не так. До сих по его действия ограничены данным регионом.

— Мне нужны образцы из Фейри и первого замороженного места под Честерсом.

— Подробнее.

— Мы с Танцором просмотрели все улики. В каждом пакете есть железо, и…

— Нет.

— Ты не дал мне закончить.

— Нет необходимости. Он охотится не за железом.

— Откуда ты это знаешь?

— Ни в Честерсе, ни поблизости нет ни грамма железа.

— А из чего тогда, блин, это место построено?

— Не имеет значения. К тому же, — продолжает он, — если бы монстр искал железо, он забрал бы клетки из Дублинского замка, а он этого не сделал. Заморозил все и исчез. Мы неделями изучали карту и места заморозки. Нет никакой системы, ничего общего. Я бросил на это дело лучшего своего человека, главного специалиста. Он не нашел ни грамма порядка в этом хаосе.

— И кто этот твой профи? — Я хочу с ним поговорить. Если ты знаешь, как запустить эффект домино, все доминошки твои! Конечно же, Риодан и на этот вопрос не отвечает, так что я рассказываю ему теорию Танцора о соленой воде и китах.

— Возможно. Но его притягивает не железо.

— Вы, чуваки, уже тысячи лет обслуживаете Фей, правда? Это единственная причина, которая объясняет, почему тут нет железа!