Реквием, стр. 38

— А ты? — спрашивает Бист.

Пиппа выходит из круга, идет в укрытие с тремя стенами и направляется к старому холодильнику.

— Я сделаю здесь, что смогу, — отвечает она.

Все принимаются говорить одновременно.

— Я остаюсь с тобой, — заявляет Бист.

— Пиппа, это самоубийство! — взрывается Тэк.

— Ты не справишься с десятитысячным войском, — говорит Рэйвен. — Вас затопчут, как...

Пиппа поднимает руку.

— Я не намерена драться, — говорит она. — Я при­му все меры, чтобы распространить известие о случив­шемся. Я попытаюсь очистить лагерь.

— На это нет времени! — подает голос Корал. Он звучит пронзительно. —  Войска уже в пути... Нет вре­мени вывести всех, нет времени распространить...

— Я же сказала, что сделаю, что смогу, — отрезает Пиппа. Она снимает висящий на шее ключ, открывает холодильник и принимается доставать с темных полок продукты и медикаменты.

— Мы не уйдем без тебя! — упрямо заявляет Бист. — Мы останемся. Поможем тебе очистить лагерь.

— Вы сделаете то, что я прикажу, — отвечает Пиппа, не поворачиваясь к нему. Она приседает и начинает из­влекать одеяла из-под скамьи.  — Вы отправитесь в без­опасное место и будете ждать людей из сопротивления.

— Нет, — отрезает Бист. — Я не пойду.

Их взгляды встречаются. Между ними происходит безмолвный диалог, и в конце концов Пиппа кивает.

— Ладно, — говорит она. — Но остальным надо ухо­дить, немедленно.

— Пиппа... — пытается протестовать Рэйвен.

Пиппа выпрямляется.

— Никаких споров, — говорит она. Теперь я пони­маю, у кого Рэйвен научилась твердости и манере ру­ководить людьми. — Корал права в одном, — негромко продолжает Пиппа. — Времени нет. Я желаю, чтобы вы вышли через двадцать минут. — Она снова обводит нас взглядом. — Рэйвен, бери припасы, которые вам могут понадобиться. До явки день пути — или больше, если вам придется уходить от солдат. Тэк, пойдем со мной. Я нарисую тебе карту.

Группа рассыпается. То ли причина в изнеможе­нии, то ли в страхе — но происходящее кажется мне сном. Тэк с Пиппой присели над чем-то и жестикули­руют. Рэйвен заворачивает продукты в одеяла и пере­вязывает тюки старой веревкой. Хантер уговаривает меня выпить еще воды. А потом внезапно Пиппа гонит нас прочь. Идите, идите!

Луна освещает извилистые тропы на склоне холма, рыжевато-коричневые и сухие — словно в засохшую кровь ступаешь. Я бросаю последний взгляд на лагерь, на море переплетающихся теней, на всех этих людей, которые даже не знают, что к ним приближаются вин­товки, бомбы и солдаты.

Должно быть, Рэйвен тоже это ощущает: новый ужас в воздухе, близость смерти. Так, должно быть, чувствует себя животное, попавшее в ловушку. Рэйвен поворачивается и кричит:

— Пиппа! Пиппа! — Ее голос разносится над голым склоном. Пиппа стоит у начала тропы и смотрит на нас. Рядом с ней стоит Бист. Пиппа держит фонарик.

Он подсвечивает ее лицо снизу, и игра света и  делает его словно бы высеченным из камня.     

— Идите! — отвечает Пиппа. — Не волнуйтесь. Я встречусь с вами на явке.

Рэйвен еще несколько секунд смотрит на нее, по­том начинает поворачивать обратно.

Тут Пиппа добавляет:

— Но если меня не будет больше трех дней — не ждите!

Ее голос остается абсолютно спокойным. И теперь я понимаю, что я увидела в ее глазах. Это было не спо­койствие. Это было смирение с судьбой.

Это был взгляд человека, знающего, что ему пред­стоит умереть.

Мы оставляем Пиппу позади, в темных, многолюд­ных недрах лагеря. Тем временем на густо-синем небе появляются первые лучи солнца, а винтовки подсту­пают все ближе, со всех сторон.

Хана

В субботу утром я наношу визит в Диринг Хайлендс. Это превратилось уже почти в рутину. Я рада, что не увидела Грейс — улицы пустынны, безмолвны, окутаны утренним туманом, — и рада, что полки по­греба заполняются.

Вернувшись домой, я принимаю слишком горячий душ, пока моя кожа не розовеет. Я тщательно моюсь и вычищаю все из-под ногтей, как будто запах Хайлендса и живущих там людей мог пристать ко мне. Но мне никакие меры предосторожности не будут лишни­ми. Если Касси сочли неполноценной потому, что она подхватила болезнь, или потому, что Фред ее в этом заподозрил, я могу лишь догадываться, что он сделает со мной и моей семьей, если обнаружит, что исцеление сработало не полностью.

Мне нужно знать, непременно нужно знать, что случилось с Кассандрой.

Фред сегодня играет в гольф с несколькими десят­ками деятелей, которые жертвовали деньги на его из­бирательную кампанию и поддерживали его, в том числе и с моим отцом. Мать встречается в клубе с миссис Харгроув, чтобы вместе пообедать. Я весело машу родителям вслед, а потом полчаса убиваю впустую - я места себе не нахожу и потому не могу смотреть те­левизор или еще что-нибудь делать, просто расхажи­ваю по дому.

Когда проходит достаточно времени, я беру окон­чательный список приглашенных и план посадки го­стей и сую их в папку. Нет никакого смысла скры­вать, куда я направляюсь, так что я зову Рика, брата Тони, и жду у парадного крыльца, пока он выведет машину.

— К Харгроувам, пожалуйста, — бодро говорю я, усаживаясь в машину.

Я пытаюсь не ерзать. Не хватало еще, чтобы Рик заметил, что я нервничаю. Мне не нужны расспросы. Но Рик вообще не обращает на меня внимания. Он следит за дорогой. Его лысая голова, угнездившаяся в воротнике рубашки, напоминает мне розовое яйцо- переросток.

У дома Харгроувов на подъездной дорожке нет ни одной из трех машин. Пока что все идет хорошо.

— Подожди здесь, — говорю я Рику. — Я ненадолго.

Мне открывает дверь девушка, одна из здешнего штата прислуги. Она всего лишь на несколько лет старше меня, но у нее на лице постоянно одно и то же выражение — тупой подозрительности, как у собаки, которую слишком часто пинали в голову.

Увидев меня, она ойкает и застывает в нерешитель­ности — явно никак не может сообразить, следует ли меня впускать.

Я мгновенно начинаю говорить:

— Я приехала сразу же, как только смогла! Можете себе представить — моя мама забыла принести планы на ланч! Миссис Харгроув нужно ознакомиться с пла­ном посадки гостей, конечно же.

Девушка снова ойкает. Хмурится.

— Но миссис Харгроув нет дома. Она в клубе.

Я испускаю стон и изображаю крайнюю степень удивления:

— Но мама сказала, что они собираются пообедать вместе, и я подумала, что...

— Они в клубе, — нервничая, повторяет девушка. Она хватается за этот клочок информации, как за спа­сательный трос.

— Ну как же я сглупила! — восклицаю я. — И, ко­нечно же, у меня теперь нет времени ехать в клуб. Мо­жет, я просто оставлю бумаги для миссис Харгроув?..

— Я могу их передать, если хотите, — предлагает девушка.

— Нет-нет, не стоит, — поспешно говорю я. Я об­лизываю губы.  — Если вы меня впустите на минутку, я напишу миссис Харгроув записку. Столы шесть и во­семь, возможно, придется поменять местами, и я уве­рена, что мистера и миссис Кимбл...

Девушка отступает, давая мне дорогу.

— Конечно, — говорит она, открывая дверь чуть шире, чтобы впустить меня.

Я прохожу мимо нее. Хотя я много раз бывала у Харгроувов, в отсутствие хозяев дом кажется дру­гим. В большинстве комнат темно и так тихо, что я слышу потрескивание ступеней наверху и шорох тка­ни в нескольких комнатах отсюда. У меня на руках проступает гусиная кожа. Это из-за прохлады в при­хожей, но еще и от ощущения, которое наводит это ме­сто — как будто весь дом затаил дыхание, ожидая бед­ствия.

Теперь, когда я попала внутрь, я не уверена, с чего начать. Фред, должно быть, хранит документы о своей свадьбе с Кассии, возможно, о разводе тоже. Я нико­гда не бывала у него в кабинете, но Фред указал мне на него во время моего первого визита, и существует не­малая вероятность, что все его документы именно там. Но, сперва надо избавиться от девушки.

— Спасибо большое, — говорю я, когда она прово­дит меня в гостиную, и лучезарно улыбаюсь. — Я про­сто присяду тут и напишу записку. Вы скажете миссис Харгроув, что планы на кофейном столике, хорошо?