Улица Пяти Лун, стр. 7

В одной из папок содержалось кое-что любопытное, правда, я вряд ли бы это заметила, если бы не жаждала ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку. Папка была совсем тоненькой и, в отличие от всех остальных, сравнительно новой и чистой. В ней лежали листки со списками имен. И имен весьма примечательных — сплошь герцоги и графы, некоторых из обладателей титулов я знала лично, но называть их не стану — из предосторожности. Дабы, как говорится, не навредить невиновным. И самый главный «невиновный» — это я, ваша покорная слуга Вики Блисс. В моей жизни и так хватает неприятностей, будет очень некстати, если на меня подадут в суд за клевету...

Люди из списка были схожи в одном: у всех имелось то или иное старинное сокровище. К примеру, родословная графа N уходит корнями в десятый век, тем же временем датируются кое-какие предметы, хранящиеся в графском замке. Солонка работы Челлини мозолит глаза во всех книгах по искусству того периода.

Я с интересом и более внимательно проглядела список имен. Неужели все это — потенциальные жертвы? Впрочем, добыча лакомая, а частный дом гораздо проще ограбить, чем музей. Но это всего лишь гипотеза. Позвонить всем этим людям и попросить получше приглядывать за своими коллекциями нельзя — доказательств-то никаких. Кроме того, если все подделки такого же качества, как Талисман Карла Великого, я не смогу отличить их от оригиналов.

Тем временем доберману наскучило терзать коврик, и он устроился поудобнее, положив тяжелую голову мне на ногу, а я настолько расслабилась, что начала клевать носом. Какая, оказывается, у грабителей уютная и спокойная жизнь. Залезаешь в чужой дом, выбираешь креслице поудобнее, зовешь для компании милую собачку...

Стоп, Вики, в конце концов, не дрыхнуть же ты сюда заявилась! Может, чаю приготовить? Взбодриться... Я пошарила в кухонном закутке. Жестянка с дорогим английским чаем почти полная, я задумчиво повертела ее в руках и сунула обратно на полку. Обойдусь без чая. А вот печенье... Я с сомнением заглянула в ополовиненную коробку, до моего визита она была полной. А, ладно!.. Какая разница, все равно понятно, что ночью кто-то побывал в лавке. Конечно, печенье можно было списать на оголодавшего пса, но вряд ли он сумел бы вскрыть банку с копчеными устрицами...

Распрощавшись с печеньем, я отряхнула с рук крошки и вернулась в кабинет, чтобы в последний раз все осмотреть. Корзина для мусора пуста, в стопке бумаг на картотеке ничего интересного...

Пора уходить. Жаль, что не могу забрать с собой этого милого добермана. Я наклонилась, чтобы приласкать его на прощание. Пес увлеченно что-то жевал. Какой-то рисунок... Я высвободила листок из собачьей пасти и разгладила бумагу.

Это была корона. Но не одна из тех гигантских, пышных шляп из цветастого плюша, усыпанного драгоценностями, что надевают нынешние монархи, когда хотят наведаться в парламент, а настоящая корона — диадема из тончайшего витого золота. Крошечные цветы сплетались в чудесный орнамент, лепестки сделаны из бирюзы, лазурита и сердолика. Рисунок был черно-белый, но я прекрасно знала эту корону. Она насчитывала четыре тысячи лет, ее нашли в гробнице одной египетской принцессы. Похожая корона хранилась в нью-йоркском музее Метрополитен, но эта была из частной коллекции...

Я сунула рисунок в карман и направилась к двери. Пришлось немного поболтать с доберманом, прежде чем он меня выпустил. И хотя я снова наполнила миску водой и угостила пса остатками печенья, но все равно чувствовала себя виноватой. Последнее, что я увидела, перед тем как выключить фонарик, — укоризненный собачий взгляд. Дверь я запирать не стала. С какой стати заботиться о сохранности имущества грабителей?

Итак, я оказалась права. Магазин на улице Пяти Лун был настоящим бандитским логовом. И именно за этими людьми я охотилась. Возможно, для суда этот рисунок не улика, но только не для меня. Точного эскиза с указанием всех размеров и деталей для опытного мастера вполне достаточно, и, скорее всего, подделка Талисмана Карла Великого вышла из рук того же человека, которому заказали и копию древнеегипетской короны...

В гостиницу я вернулась в три часа ночи, избавившись по дороге от плаща и платка. Портье за стойкой послал мне скабрезную ухмылку. Замечательно! Если у этого типа на уме одни лишь грязные мысли, то ему никогда не придет в голову, что симпатичная молодая особа припозднилась из-за того, что добродетельно взламывала антикварный магазин.

II

Позавтракала я в постели. Завтрак был недурен, если не считать кофе. Не могу понять, почему народ, придумавший эспрессо и капуччино, так и не научился готовить другие разновидности кофе.

Утро стояло чудесное, как, впрочем, и любое другое весеннее утро в Риме. Фонтаны на Полукруглой площади сияли в лучах солнца. Я надела свой самый живописный туристский костюмчик в бело-красную полоску и нацепила темные очки, поскольку сегодня собиралась бросаться в глаза всем и каждому. Вряд ли владельцы магазина заподозрят в экстравагантной дамочке, которая явится к ним, давешнего взломщика...

Неторопливой походкой я шла по виа-дей-Коронари, заглядывая во все подряд магазины, и до улицы Пяти Лун добралась лишь к полудню.

В лавке торчала немецкая пара. Во всяком случае, беседовали они на немецком, если, конечно, можно назвать беседой эти оглушительные жизнерадостные вопли. Мадам щеголяла в цветастых брючках в обтяжку — явная ошибка с ее стороны. Несколько минут я внимала громогласным репликам. Дама оказалась коллекционершей. Из ее воплей я узнала, что она уже не один год собирает китайские нюхательные бутылочки, а то, что ей предлагают, не что иное, как мерзость, подделка, и вообще слишком дорого.

Продавец отвечал таким тихим голосом, что я едва различала слова. По тону было ясно, что ему глубоко плевать, купит gnadige Frau [9] бутылочку или нет. Через некоторое время это стало ясно и самой Frau. С негодующим возгласом она затопала прочь из магазина, муж засеменил следом, выкрикивая утешения.

Я заинтересованно уставилась на лампу в стиле барокко. Надежды, что продавец бросится мне на помощь, я не питала: его профессиональные способности оставляли желать лучшего. Так и есть! Окинув меня равнодушным взглядом, он прошел в дальний конец помещения, где и уселся с невозмутимым видом. Я неторопливо направилась туда же, оглядывая выставленные товары, — случайная покупательница, и только. Наконец я подняла на него глаза и чарующе улыбнулась:

— Buon giorno.

— Доброе утро, — буркнул он по-английски.

Я ждала продолжения — стандартной любезности торговца, какой-нибудь вежливой фразы, — но продавец помалкивал. Откинувшись на спинку стула, он с презрительной улыбкой разглядывал меня.

Не обязательно было услышать характерный рубленый говор, чтобы понять: передо мной англичанин. Чай и печенье, обнаруженные ночью, уже навели меня на мысль, что лавкой заправляет представитель именно этой славной нации. Да и внешность не оставляла сомнений. Продавец напоминал лорда Питера Уимси [10]: светлые волосы, бледная кожа, не тронутая южным загаром, легкое презрение, сквозящее в манерах. Нельзя сказать, чтобы у него был такой уж большой нос, но этот орган, казалось, занимал все лицо. Хотя продавец сидел, а я стояла, благодаря этому надменному носу создавалось впечатление, что его обладатель взирает на меня сверху вниз.

— Боже мой, — пискнула я, пошире распахивая глаза. — Как вы узнали, что я американка?

Улыбка стала шире.

— Дорогая моя! — процедил англичанин и опять замолчал.

Меня охватило желание отмочить что-нибудь такое, что смахнуло бы эту мерзкую презрительную улыбочку. Например, спросить, не торгуют ли они древнеегипетскими драгоценностями. Но я мужественно совладала с соблазном. Несмотря на благовоспитанную наружность, что-то в этом человеке подсказывало: с ним надо держать ухо востро. Руки, небрежно сцепленные на колене, были ухоженными, как у женщины; пальцы длинные и тонкие — такие еще именуют пальцами музыканта, хотя у большинства известных мне музыкантов руки, как у водителей грузовиков.