Не тяни леопарда за хвост, стр. 52

Глава 10

Поэты нередко превозносят достоинства ночного отдыха. «О, сладость грез!», «О, крылья легкие, дающие свободу!»... и так далее и тому подобное. Мне лично сон кажется до обидного дурацкой тратой времени. На свете столько всего интересного, а ты будь любезен проводить треть жизни в беспамятстве. Ну не глупо ли? Как бы там ни было, но сон меня освежил и даже слегка успокоил. Вечерние письменные упражнения тоже не прошли даром. Теперь я по крайней мере знала, чем заняться, чтобы не терзать себя мыслями об Айше.

Проснувшись, как обычно, раньше Эмерсона, я неслышно, чтобы его не разбудить, выбралась из постели и сразу же взялась за дело. Точнее, взялась бы, после того как проштудировала свой «план действий». К сожалению, все действия моего плана пришлось отложить на более поздний срок. Если помните, этот день был обещан детям, а я от своих обещаний отказываться не привыкла.

Жаль, конечно, упускать время... А знаете, читатель, какая мысль смягчила разочарование? Стыдно признаться, но мне стало гораздо легче, когда я представила вытянутую физиономию Эмерсона.

Новость выплыла после завтрака. Не чудовище же я, в самом деле, чтобы портить человеку настроение на голодный желудок? Как только мой ненаглядный отгородился газетой, Перси подал голос:

— Дядя Рэдклифф! Мы скоро пойдем, сэр?

Профессор выглянул поверх газеты:

— А куда вы идете?

Настал час моего триумфа.

— Сегодня у Перси день рождения, Эмерсон. Я обещала отпраздновать это событие экскурсией по выбору именинника.

У Эмерсона вытянулось лицо.

— Ты обещала? Но, Пибоди...

— Дети живут в столице, а из достопримечательностей Лондона ничего не видели! Кто, как не мы, обязан познакомить их с историческими и художественными памятниками их родины? Нельзя же пренебрегать образованием детей только потому...

— Найми гувернера, — процедил Эмерсон.

— Я давно собиралась обсудить с тобой этот вопрос, однако он слишком серьезен, чтобы решать вот так, с наскока. Прогулка с тобой, Эмерсон, будет для всех нас гораздо приятнее.

— Ты так считаешь?... Что ж... в таком случае... Куда поедем?

— В Британский музей, — выпалил Рамсес.

Перси молчал, но его мнение было написано у него на лице.

— Тебе это, конечно, в радость, Рамсес. Твоему папе, думаю, тоже в самый раз. Но день рождения сегодня у Перси, и выбор останется за ним. Что скажешь, Перси?

— Мне все равно, тетя Амелия. Как скажете... но если вы не против.... В прошлом году папа водил нас в музей мадам Тюссо. Там так здорово! Рамсес еще не был? Может, и ему понравится?

Эмерсон уставился на племянника во все глаза. Потом хмыкнул, пожав плечами:

— Рамсесу-то очень даже может понравиться. А как же сестричка, мой мальчик? Некоторые из экспонатов...

— В Комнату Ужасов мы, разумеется, не пойдем, — возразила я. — А в целом выставка мадам Тюссо может принести им пользу. Очень познавательно... с исторической точки зрения. Рамсес днями и ночами возится со своими засушенными... гм... опытными образцами. Неплохо бы и отвлечься от мумий, узнать что-нибудь из современной истории.

— Угу. Что-нибудь эдакое... современное и веселенькое, — пробурчал Эмерсон. — Из истории французской революции, к примеру. А что? Чем плохо полюбоваться на головы, доставленные мадам прямо с гильотины по приказу революционного правительства?

— О да, сэр! — закивал довольный Перси. — Я помню. Там есть даже голова королевы. А мадам ее лично знала. Представляете, какой кошмар?!

— Умерли, — простонала Виолетта.

Пресловутая французская коллекция, вне всяких сомнений, является центром собрания мадам Тюссо. Мария-Антуанетта, чью голову мадам лепила, оплакивая страшную судьбу королевы, очень скоро была отмщена. В одном ряду с ней выставлены на всеобщее обозрение головы ее палачей, в том числе и самого Робеспьера. Жуткую картину представляет собой и сцена убийства Марата. Злодей лежит в ванне с ножом в боку... (Стоит ли напоминать, что роковой кинжал занесла рука женщины? Уверена, что не стоит. Нам есть чем гордиться.)

Читатель вправе поинтересоваться: почему я не оградила детей от кровавого зрелища? Ответ прост. Я пыталась, но была вынуждена отступить перед обстоятельствами и нажимом со стороны собственного мужа.

Мы не пробыли в музее и десяти минут, как Рамсес растворился в толпе.

— Наверное, в Комнату Ужасов пошел, тетя Амелия. Я позову! — вызвался Перси и исчез, не дожидаясь разрешения.

— Пойду за ними, Эмерсон. А ты постой тут с Виолеттой... покажи ей принца Альберта с супругой и их прелестными детишками.

— Тоже хочу, — заныла Виолетта, дернув дядюшку за руку. — Умерли. Все умерли. Хочу посмотреть!

— Девочка моя дорогая... — выдохнула я.

— Да ладно тебе, Пибоди, — неожиданно благодушно заметил Эмерсон и затопал вслед за колобком в розовых оборочках. — Она здесь уже была, не забывай. Детская кровожадность — вещь абсолютно естественная. И почему так называемые столпы педагогики упорно отрицают этот факт?

Я отлично поняла, откуда такая сговорчивость. Эмерсона не меньше меня заботило пристрастие Рамсеса к мумиям и древним останкам. Обнаружив «кровожадность» в нормальных, с точки зрения общества, детях, он вздохнул спокойнее.

— Учти, я категорически против, Эмерсон. Но раз ты настаиваешь...

— Ха-ха, — отозвался профессор. — Сама не прочь заглянуть в Комнату Ужасов.

Вот вам типичный пример мужской логики, читатель. Не можешь признаться в собственной слабости — обвини супругу.

Перси изумленно ахал у фигуры Нейла Крима, недавно повешенного за отравление стрихнином десятков несчастных женщин; Эмерсон задумчиво взирал на доктора Притчарда, отправившего на тот свет жену и тещу; Виолетта, сунув в рот пол-уха плюшевого зайца, таращила глаза на фигуру жуткого типа с классической физиономией убийцы — бог весть, сколько невинных душ погубило это чудовище в человеческом обличье. А я тем временем... опять потеряла Рамсеса.

— Пригляди за детьми, Эмерсон! — Прочесывать толпу было непросто, но мне на помощь, как всегда, пришел зонтик. Кудрявая шевелюра мелькнула у самого выхода. Я поспешила следом. Справа от дверей возвышался экспонат, которого я поначалу не заметила, — джентльмен в официальном костюме, при цилиндре и с тростью. Не самое лучшее, нужно сказать, произведение мадам Тюссо: лицо совсем неживое, больше похоже на маску. Должно быть, своего рода шутка... как и тот охранник в полном форменном обмундировании, к которому посетители нередко обращаются с вопросом, а потом сами же над собой хохочут.

Явно попавшись на ту же удочку, Рамсес о чем-то спросил джентльмена с тростью. Не знаю, как мой сын, а я так просто остолбенела, когда восковая фигура ожила, подхватила ребенка на руки и потащила на улицу. Боюсь, шок длился дольше, чем позволяли обстоятельства. Когда я выскочила из музея, похитителя и след простыл.

Какими словами передать отчаяние матери? Нет таких слов, читатель. Одно скажу: не дай вам бог пережить минуты вроде тех, что выпали на мою долю.

Отчаяние, однако, не замедлило мой бег и уж тем более не затуманило мозги.

— Видели джентльмена... — я схватила за руку прохожего в потрепанной куртке конюха, — который нес в охапке ребенка? Куда он побежал?

Конюх бессмысленно захлопал глазами, зато его спутница, неопрятная особа при шляпке с цветочками не первой свежести, отреагировала моментально:

— Видали, мэм, как не видать. Пивнушку «Веселый Джон» знаете? Прям туда и побежал!

Это заведение мне, разумеется, было незнакомо, но дама в шляпке махнула рукой направо, и я ринулась вдогонку.

Далеко бежать не пришлось. Сразу за углом я наткнулась на Рамсеса — без кепи, с ног до головы в грязи, но живого!!!

— Рамсес! Слава богу! Ты цел? Как тебе удалось сбежать?

— Никак, мамочка, — потирая затылок, с горечью сообщило мое чадо. — Он меня сам отпустил. Я бы даже сказал — выбросил, причем головой на мостовую. Позволю себе выразить надежду, что это похищение не было задумано с целью нас разделить и впоследствии причинить вред другому члену нашей семьи. Совершенно очевидно...