Кольцо из Камелота, стр. 13

— Уверена. Не вижу ни в чем ни малейшего смысла.

— Должен быть смысл. — Дэвид поставил локти на стол и запустил в шевелюру все десять пальцев. Джесс скоро узнала, что это излюбленная им поза для размышлений. — Поведайте мне историю вашей жизни.

— Но...

— Только секундочку обождите. Я забыл. У нас все-таки есть ключ, если вы точно мне все рассказали вчера вечером. Кольцо. Что это за кольцо, откуда оно взялось — прошу полную информацию, будьте добры.

— Оно безобразное, — сказала Джесс. — И ничего не стоит. Из золота, но низкопробного и плохо обработанного. Размер? О, большое, мужское, для меня чересчур велико, а оправа, наверно, целый дюйм в диаметре. Камень ужасный, темный, мутный — агат, что ли. Он даже не ограненный, просто обточенный. Вся вещь страшно грубая. Ой, я забыла, на камне коряво выцарапан знак. По словам моего отца, меч, хоть на меч он совсем не похож. Но это был фамильный герб, так что...

— Оно принадлежало Трегартам? Отцовской ветви вашей семьи?

— Да. О, мне и об этом, наверно, надо вам рассказать, только все получается чересчур средневековым. Или лучше сказать, викторианским? Ну ладно. Мой дед еще жив, он в Корнуолле. Отец много лет назад имел с ним ужасную стычку и сбежал, прямо через Атлантику. Я никогда не знала, из-за чего они поссорились; отец умер, когда я была маленькой, а мама никогда не заговаривала о его семье, только замечала, что это истинное крысиное гнездо. Она их, разумеется, никогда не видела, с отцом они встретились в Штатах и там поженились.

Несколько месяцев назад я получила от деда письмо. Он жутко состарился и, по-моему, сильно смягчился; захотел повидать меня перед смертью.

— Как он вас нашел?

— Мама писала ему, когда умер отец. Не очень приятное письмо. С тех пор она, разумеется, переехала, но все равно живет в Нью-Йорке, так что ее нетрудно найти. Письмо было послано на ее имя.

— Вы живете со своей матерью?

— Нет, я уехала два года назад, когда нашла работу. Но мы все время встречаемся и вполне ладим. Она стала работать после смерти отца, и у нее неплохое место в крупном универсаме.

— Ну хорошо. Конечно, вполне может случиться, что ваши проблемы как-то связаны с дедом. Я так понял, это его кольцо?

— Да, он попросил меня привезти его с собой. Он прямо не заявил, что отец его стащил, но намекнул. Бог свидетель, мне эта проклятая штука совсем ни к чему.

— Не знаю, судя по вашему описанию, оно смахивает на те вещи, которые нынче продаются на распродажах поп-арта [20]. Только мне не понятно, какой смысл в этой уродливой безделушке. Может, она должна указывать настоящего наследника? Не собирался ли ваш отец обобрать своего старшего брата на миллион фунтов, украв кольцо?

— Мой отец был единственным сыном. У него есть сестра, она живет в Корнуолле, ухаживает за дедом. Вдова. По-моему, наследником будет ее сын. «Твой кузен Джон», — как называет его дед. Да Господи, Дэвид, там наследовать нечего! У них никогда не было ни титула, ни крупного поместья, а со времен последней войны та собственность, что оставалась, упала в цене, как и многое другое. Мама все острила по этому поводу.

— Кажется, ваша мать — женщина, которая пришлась бы мне по сердцу. Практичная. Что ж, очень жаль, я не смогу жениться на вас ради денег. — Дэвид подал знак официанту. — Выпьем еще кофе, нам есть что обсудить. О'кей, как говорят у вас в... Извините. Наш курс ясен. Очевидно, что надо переговорить с дедулей. По дороге в Корнуолл остановимся в Солсбери, добудем его колечко из соборной казны.

— Дэвид... — Но речь, которую Джесс начала произносить, застряла костью в горле. Она чувствовала себя как ребенок, пытающийся заставить себя отказаться от невероятно желанного, но неуместного подарка.

— Что?

— Я не могу... вы не должны...

— Впутываться в это дело? — Он поставил кофейную чашку на блюдце ловким, точным движением и улыбнулся. Из-за распухшего рта улыбка вышла карикатурной, но глаза над пресловутым носом были теплыми и веселыми. — Дорогой мой невинный младенец, я уже впутался. Разве вы не видите, что для них я — единственное звено, связанное с вами. Когда они убедятся, что вы не спрятались на Рассел-сквер, и к тому же не обнаружат отеля, о котором я им рассказывал, они снова примутся за меня. С клещами для вырывания ногтей, дыбой и портативной «железной девой» [21].

— Как вы можете этим шутить?

Он накрыл рукой ее сжавшийся кулачок. Слегка шокированная, она сообразила, что он впервые коснулся ее, не считая общепринятых жестов вежливости. Наверно, поэтому пальцы его показались необычайно теплыми и сильными.

— Милая Джесс, это и есть шутка. Все это фарс. В действительности с нами обоими пока почти ничего не сделали. Вы убедитесь в этом, когда осознаете, какими они бывают жестокими. В каком-то смысле эти злодеи, скорее, забавны. Эти чертовы усы...

— Что вы хотите сказать?

— Ну конечно они накладные. Фальшивые. Вы не поняли?

— Мне некогда было об этом подумать, — призналась Джесс.

— А я подумал. Никто по своей воле не отращивает таких усов. О, это великолепный штрих, он решительно отвлекает внимание наблюдателя от более важных примет. Ну, видите, просто мальчишеская маскировка, почти... В чем дело?

Джесс, лязгнув зубами, захлопнула рот.

— Так вот что... — пробормотала она.

— Что? Что, что, что?

— Я все думала, почему он мне кажется таким знакомым, — медленно произнесла Джесс. — Меня усы сбили с толку. А без усов... он похож на... на моего отца.

Дэвид, раскуривавший сигарету, нечаянно захлебнулся дымом и закашлялся. Когда он отдышался, то негодующе заявил:

— А я на минутку подумал, что вы позабыли про скелет. Но мы сочиняем саспенс, а не историю с черной магией. Привидения исключаются. Тогда, по-вашему, второй убийца... прошу прощения, второй злодей, будет...

— О, я уверена! Для случайного совпадения слишком большое сходство. Это должен быть кузен Джон.

Глава 4

Ты все дрыхнешь, ты все дрыхнешь,

Братец Джон, братец Джон...

— Хорошо бы, — заметила Джессика. Она уныло глядела в окно автомобиля. Пригороды Лондона были такими же мрачными и неживописными, как их американские собратья. Ряд за рядом тянулись однообразные маленькие домишки, которые казались еще более жалкими под покрытыми тучами небесами. Погода вернулась в свое нормальное состояние — моросил мелкий дождичек.

В церкви зазвонили, в церкви зазвонили,

Песнь запел герой...

— Что за жуткая строчка! И почему вы считаете себя героем?

Как тебе не стыдно, как тебе не стыдно,

Братец... Джон!..

— Я просто обязан быть героем. Я тут один на всю округу, кроме кузена Джона, а он явный злодей.

— Все равно стихи жуткие.

— Вы капризничаете по утрам, да, моя милочка? Я чрезвычайно рад, что узнал об этом. Встряхнитесь, мы скоро выберемся из Лондона, и затем вы насладитесь красотами сельской английской природы в плотном тумане.

— Б-р-р-р... — Джесс откинулась на спинку сиденья и сунула замерзшие руки в карманы. На ней был новенький розовый дождевик и шапочка, приобретенные специально для путешествия. В сумрачный день они, безусловно, выглядели яркими, но для английской весны оказались чересчур легкими. Сырость была ледяной и пронизывающей, а Джесс — слишком гордой, чтобы просить Дэвида включить отопление, и поэтому старалась сосредоточиться на видах, открывающихся за лобовым стеклом, чему мешали струйки дождя и монотонное ерзанье «дворников».

Она понимала, что надо быть выше таких мелких неприятностей, как дождик. Вообще надо радоваться, что она сидит в машине. Их отъезд из Лондона был чудом комплексного планирования, причем основную его долю проделал Дэвид. Джесс заподозрила, что примерно половину всех осложнений следует отнести на счет энтузиазма, с которым он плел идеальный заговор. В самом деле, когда-нибудь обязательно надо прочесть хоть одну его книжку.