Ледяна колокольня, стр. 22

Волчья шуба

Охотилась собачонка Розка на зайцев. Утресь поела – и на охоту. До полден бегала в лес да домой, в лес да домой – зайцев таскала.

Пообедала Розка, отдохнула – тако старинно заведенье после обеда отдохнуть. И снова в лес за зайцами.

Волки заприметили Розку – и за ней. Хитра собачонка, быдто и не пужлива, быдто играт, кружит около одного места: тут капканы были поставлены на волков. Розка кружит и через капканы шмыгат. Волки вертелись-вертелись за Розкой и попали в капканы.

Хороши волчьи шкуры были, большущи таки, что я из них три шубы справил: себе, жоне и бабке. Волки-то Розкиной ловли, я и Розку не обидел. У своей шубы сзади пониже пояса карман сделал для Розки. Розка тепло любит, в кармане спит и совсем неприметна и избу караулит: шуба в сенях у двери висит, и никому чужому проходу нет от Розки. А как я в гости засобираюсь, Розка в карман на свое место скочит. По гостям ходить для Розки – перво дело.

В одних гостях увидал поп Сиволдай мою шубу, обзарился и говорит:

– Эка шуба широка, эка тепла! Волчья шуба нарядне енотовой. Эку шубу мне носить больше пристало!

Надел Сиволдай мою шубу, а Розка зубами хватила попа сзаду. Поп шубу скинул и говорит:

– Больно горяча шуба, меня в пот бросило!

Руки урядника к чужому сами тянутся.

– Коли шуба жарка – значит, враз по мне.

Надел урядник шубу, по избе начальством пошел, голову важно задрал. Розка свое дело знат. Рванула урядника и раз, и два с двух сторон. Не выдержал урядник, весь вид важный потерял, сначала присел, потом подскочил, едва из шубы вылез. Отдувается.

– Здорово греет шуба, много жару дает, да одно неладно – в носке тяжела!

Хозяйка в застолье стала звать. Мы сели. Поп Сиволдай присел было, да подскочил – Розка знала, куда зубы запустить.

Сиволдай стал на коленки у стола.

– Я буду на коленях молиться за вас, пьяниц, и чтобы вы не упились, лишне вино в себя вылью.

Урядник тоже попробовал присесть и тоже подскочил, за больно место ухватился.

– Ах, и я по примеру попа Сиволдая стану на коленки.

Стоят на коленках перед водкой поп да урядник и пьют и заедают.

Народу набилось в избу полнехонько, всем любопытно поглядеть на попа и урядника в эком виде.

Какой-то проходящий украл мою шубу, подхватил в охапку, по деревне быдто с дельной ношей прошел. За деревней проходящий шубу надел. Розка его рванула зубами. Проходящий взвыл не своим голосом. На всю Уйму отдалось.

Мы сполошились: что тако стряслось? Из застолья выбежали и видим: за деревней человек удират, за зад руками держится.

А по деревне к нам шуба бежит, рукавами размахиват, воротником во все стороны качат, собак пугат.

Урядник на меня наступат, пирог доедат, торопится, пирогом давится, через силу выговариват:

– Кака така сила в твоей шубе? Меня искусала и сама по деревне бегат?

Поп недоеденный пирог в карман упрятал.

– Это колдовство! Дайте сюда святой воды. Я шубу изничтожу.

Дали воды из рукомойника. Сиволдай брызнул на шубу раз да и два. На Розку водой попал. Розка водяного брызганья не терпит, с шубой вместях подскочила, попа за пузо рванула.

– Ох! – заверещал поп. За живот руками хватился и за угол дома спрятался, оттуда визжит.

Шуба – к уряднику. Это Розка все своим умом выделыват, мое дело сторонне, урядник ноги заподкидывал да бегом из нашей деревни. И долго к нам не показывался. Городски полицейски знали мою шубу: коли в волчьей шубе иду, не грабили.

Поросенок из пирога убежал

Тетка Торопыга попа Сиволдая в гости ждала. И вот заторопилась, по избе закрутилась, все дела зараз делат и никуды не поспеват!

Хватила поросенка, водой сполоснула да в пирог загнула. Поросенок приник, глазки зажмурил, хвостиком не вертит. Торопыга второпях позабыла поросенка выпотрошить.

А поп званись пирог с поросенком. Тетка Торопыга щуку живу на латку положила, на шесток сунула. Взялась за пирог с поросенком, в печку посадила. А под руку друго печенье, варенье сунулось. Торопыга пирог из печки выхватила, в печку всяко друго понаставила. Пирог недопеченный, да щуку сыру на стол швырнула. У пирога корки чуть-чуть прихватило, поросенок в пироге рыло в тесто уткнул и жив отсиделся.

Торопыга яйца перепеченны по столу раскидала. Сама вьется, ног не слышит, рук не видит, вся кипит! Поросенок из пирога рыло выставил и хрюкат щуке:

– Щука, нам уходить надо, а то поп Сиволдай придет, нас с тобой съест, не посмотрит, что мы не печены, не варены.

– Как уйдем-то?

– За пирог, в коем я сижу, зубами уцепись, от стола хвостом отмахнись, по печеным яйцам к двери прокатись, там ушат с водой стоит, в ушат и ладь попасть.

Щука так и сделала. За пирог зубами уцепилась, хвостом отмахнулась, по печеным яйцам прокатилась да к двери.

Пирог о порог шлепнулся, корки разошлись, поросенок коротенько визгнул, из пирога выскочил да на улицу, да к речке и у куста притих.

А щука в ушат с водой угодила, на само дно легла и ждет.

Торопыга пусты корки пироговы в печку сунула – допекла. Гости в избу. Поп Сиволдай еще в застолье не успел сесть – пирог в обе руки ухватил, тем краем, из которого поросенок убежал, повернул ко рту и возгласил:

– Во благовремении да с поросенком… – и потянул в себя жар из пирога.

Жаром поповско нутро обожгло. В нутре у попа заурчало, поп с перепугу едва слово выдохнул:

– Кума, я поросенка проглотил! Слышь – урчит.

Крутонулся Сиволдай из избы да к речке, упал у куста и вопит:

– Облейте меня холодной водой, у меня в животе горячий поросенок!

Торопыга заместо того, чтобы воды из речки черпнуть, притащила ушат с водой и чохнула на попа. Щука хвостом вильнула, в речку нырнула. Поросенок это увидел, из-за куста выскочил и с визгом ускакал в сторону. Поп закричал:

– Не ловите его, он съеден был!

После екого угощенья поп не то что не сыт, а даже отощал весь.

Поп – инкубатор

Поп Сиволдай к тетке Бутене привернул. Дело у попа одно – как бы чего поесть да попить.

Тетка Бутеня в город ладилась, на столе корзина с яйцами. Поп Сиволдай потчеванья, угощенья да к столу приглашенья не стал ждать: на стол поставлено – значит ешь. Припал поп к корзине и давай яйца глотать, не чавкая. Тетка Бутеня всполошилась:

– Что ты, поп! Ведь с тобой неладно станет, проглотил десяток да еще две штуки.

– Нет, кума, проглотил я пять, ну, да пересчитывать не стану.

Тетка Бутеня страхом трепещется, говорит-торопится:

– Поп, боюсь я за тебя и за себя, кабы мне не быть в ответе. Рыгни-ка! Может, недалеко ушло, сколько ни есть обратно выкатятся.

Поп Сиволдай головой мотат, бородой трясет, волосами машет. Жаль ему, что проглочено, отдавать.

– Я сегодня на трои именины зван да на новоселье. Во всех местах пообедаю, ну и, авось, того, ничего!

Поп на именинах на троих пообедал и кажной раз принимался есть, как с голодного острова приехал. На новоселье поужинал. И на ногах не держится – брюхо-то вперед перецеплят.

Дали попу две палки подпорами. Ну, Сиволдай подпоры переставлят, ноги передвигат и таким манером до дому доставился, лег на кровать.

А в тепле да впотемни у попа в животе цыплята вывелись, выросли, куры яйца снесли и новых цыплят вывели.

Поп Сиволдай в церкви службу ведет, проповедь говорит:

Мне дров запасите,
Мне сена накосите,
не хлеб смолотите,
Мне же, попу же,
Деньги заплатите!

А петухи в поповом животе, как певчие на клиросе, ко всякому слову кричат:

– Ку-ка-ре-ку!

Народу забавно: потешней балагана, веселей кинематографа.