Линия сердца (СИ), стр. 7

Я с невольной завистью вздохнула. Что касается меня, то, видимо, так и придется до конца жизни провести в нашем Ильинске. Нью-Йорк и прочие недостижимые места я могла увидеть только по телевизору. Снова остро осознала собственную никчемность.

— Вообще-то я сюда пришла узнать, не находил ли ты в парке мою сумку, — запинаясь, проговорила я.

Он вздохнул, потер переносицу и вышел из гостиной. Вернулся, неся уродливую черную сумку.

— Вот эту?

Протянул мне.

— Я только после твоего ухода о ней вспомнил.

— Спасибо.

Схватив сумку, я вцепилась в нее, словно в спасательный круг и прижала к груди. У меня больше не было причин оставаться. Сама все испортила. Лихорадочно пыталась найти повод задержаться. Снова взгляд упал в сторону холста.

— И много тебе приносит занятие творчеством? Или это только хобби?

Дмитрий вернулся к картине, взял кисть и стал набрасывать другие штрихи.

— Ну, в последнее время приобрел некоторую известность. Но это не основной способ заработка.

— У тебя есть фото твоих работ?

— Я не настолько тщеславен, чтобы носить их с собой, — улыбнулся Дмитрий. — Кстати, раз уж ты так упорно отвергаешь саму мысль о том, чтобы стать моей женой, у меня к тебе другое предложение.

— Вот как? Что за предложение?

— Стать моей натурщицей.

— Что? — я всплеснула руками, выронила сумку и кинулась собирать ее содержимое, рассыпавшееся по полу.

Тут же рядом оказался Дмитрий, помогая собрать кучу нужных и ненужных предметов. О существовании некоторых из них я уже успела забыть. Наши руки соприкоснулись, он осторожно удержал мою ладонь.

— Я не прошу чего-то непристойного. Меня интересуют только твои руки.

— Вот как? — меня это уязвило.

Выходит, я сама его совершенно не привлекаю, как женщина. Хотя, чему я удивляюсь? Он произнес:

— Знаешь, не знаю, как здесь, в России, у нас есть целое направление моделей, которые демонстрируют только руки. Они незаменимы для демонстрации ювелирных изделий: колец, браслетов. Помня о твоем неравнодушии к моделям, могу сказать, что ты тоже могла бы заниматься подобным ремеслом. У тебя удивительные руки. Совершенство форм и линий. Наверное, многие сочли бы меня чудаком, но свою бывшую жену я полюбил не за красоту или человеческие качества. Я думал, что нашел то, что искал. Правда, уже тогда оставалось ощущение внутренней неудовлетворенности, словно я обманываю самого себя.

— Ты странный, — выдавила я.

— Почему? Некоторые способны полюбить за большую грудь или длинные ноги. И это не находят странным или предосудительным.

В его словах существовала определенная логика, но она не утешала. Почему-то хотелось, чтобы он полюбил меня не за что-то связанное с физической стороной, пусть это даже руки, а за мою внутреннюю сущность. Все-таки я идеалистка. Хотя, кто говорит о любви?

— Я напугал тебя? — осторожно спросил Дмитрий.

— Нет… Не в этом дело… — я запуталась, не в силах сформулировать, что же меня тревожит. — В общем, насчет твоего предложения. Я пока не знаю. Мне нужно узнать тебя поближе. Думаю, я смогла бы стать твоей натурщицей.

— Я рад.

Он помог мне подняться и подвел к дивану.

— Выпьешь что-нибудь?

— Нет! — я замотала головой. — Вчера я и так позволила себе лишнего.

— Может, хочешь поесть? Заказать тебе ужин?

— А ты будешь? Или ты и не ужинаешь?

— Почему же? — усмехнулся он. — А вообще, хочешь, мы отправимся в ресторан?

Я с сомнением посмотрела на рваные колготки и торопливо засунула ноги под диван.

— Не люблю ресторанов, — беззастенчиво солгала я, ни разу не переступавшая порог заведения, удостоившегося чести так именоваться.

Дмитрий деликатно промолчал.

После ужина я удобно устроилась на диване, слушая музыку Вагнера, и позируя моему прекрасному художнику. Исподволь любовалась его безукоризненной фигурой и чувствовала, что все больше погружаюсь в бездну. Нужно было бежать, пока оставалась такая возможность. Теперь я точно знала, что втрескалась по уши. В довершении всего, он смотрел на меня так, словно я самая обворожительная женщина в мире, и казалось, не замечал ни поношенной одежды, ни рваных колготок. Это заставляло парить, как птица, и надеяться, что все-таки и мне улыбнулась удача. Хоть раз в жизни.

Глава 5

Так не хотелось уходить из этого номера, но и оставаться казалось неправильным. Дмитрий настоял на том, чтобы вызвать такси. Даже провел меня и посадил в машину. Я заметила, что он всунул деньги водителю. На душе от этого стало легко и радостно. Впервые я могу почувствовать себя настоящей женщиной и не думать о том, где достать денег. Напоследок Дмитрий поцеловал мне руку и сказал:

— Жду тебя завтра, Мила. Надеюсь, ты придешь.

Я смогла только кивнуть, глядя на него широко открытыми глазами.

Всю дорогу домой я молчала, уставившись в окно машины. Любовалась ночными огнями и наслаждалась небывалым чувством эйфории.

Вот и обшарпанная пятиэтажка, унылая и серая, как и моя жизнь до встречи с Димой. Лифта здесь не было. Привычно поднялась на четвертый этаж, открыла дверь и осторожно прошла по коридору к своей комнате. Старалась не шуметь, иначе скандальная тетя Клава не преминула бы прочитать очередную лекцию на тему, что я тут не одна, а если не хочу учитывать интересы соседей, то должна купить собственное жилье. Каждый раз при этом ее рот ехидно расползался, а отчетливые усики над верхней губой возбужденно подрагивали.

Оказавшись в комнате, включила тусклый свет. Даже люстры нормальной не завела. Горела в потолке одинокая лампочка. Оглядела более чем скромное жилье. Покосившийся шкаф, который я боялась лишний раз трогать. Одна дверца то и дело грозила оторваться совсем. Стол с пожелтевшей скатертью, три скособоченных стула, маленький телевизор в углу и скрипучий диван с повылезавшими местами пружинами. Вот и все мое достояние. Переодевшись в бесформенную ночную сорочку, постелила себе на диване, выключила свет и улеглась. Заснуть долго не могла, вспоминая события последних дней. Эта комнатка почему-то казалась теперь чужой и словно далекой. Настойчивое предчувствие перемен стучало в голове, словно механический заяц на барабане.

Не заметила, как все же уснула. Целую ночь перед глазами проносились руки, самые разные. Мужские, женские, детские, грубые и утонченные. А в центре — Дмитрий Валенский, стремящийся запечатлеть их на холсте. Потом он начал уноситься прочь, а я бежала за ним, тянулась и кричала. В какой-то момент заметила, что вместо рук тяну к нему бесформенные культи. Упала на землю посреди безлюдного парка. С неба повалил снег, густой и тяжелый. Он засыпал меня с головой. Стало нечем дышать. Я захлебывалась снегом, глотала его и отплевывалась, чувствуя, как разрываются легкие.

С прерывистым хрипом проснулась, ловя ртом воздух. Из окна пробивался ранний утренний свет. Мельком глянула на дешевый китайский будильник на столе. Шесть часов. Пора вставать на работу. Совсем из ума выжила, даже забыла завести его вчера. А если бы не проснулась сейчас? Снова бы опоздала, и пришлось бы выслушивать очередную порцию оскорблений от Леонидовича.

Накинув халат, взяла туалетные принадлежности и выскользнула из комнаты. Нужно поторопиться, пока ванную никто не занял. Наскоро приняла душ, почистила зубы и вернулась в комнату. Выдвинув нижний ящик шкафа, достала шкатулку, где хранила всю свою недорогую косметику. Крем, ярко-красная помада и засохшая тушь для ресниц. Срок годности этих вещей давно уже прошел, но я продолжала их хранить просто из-за того, что жалко выбрасывать. Щедро смазала лицо кремом, поплевала на тушь и попыталась нанести на ресницы. Она ложилась комками, глаза слезились и жмурились от рези. Но я стоически терпела. Накрасила губы и подошла к большому зеркалу, прикрепленному к шкафу.

— Мама родная! — выдавила из себя, глядя на похожее на клоуна создание.

Бросилась в ванную смывать все это великолепие, пока никто не увидел и не поднял на смех. Потерянная, вернулась в комнату. Это ж надо. Как поется в одной песне: «И не накрашенная страшная, и накрашенная».