Крик души (СИ), стр. 41
— Антон…
— Или, может быть, ты думал, что я стану считать ее своей любимой младшей сестренкой? — презрительно выдохнул он. — Ты ждал, что я, как и ты, приму ее с распростертыми объятьями?! — он посмотрел на отца, но тот, вскинув подбородок, молчал. — Но, пап, я тебе никогда не лгал, ведь правда!? Я сразу сказал, как отношусь ко всей этой истории. И сразу заявил, что мириться с ее проживанием в нашем доме не стану, — он поджал губы. — Ты сделал свой выбор, и теперь я делаю свой.
Мужчина посмотрел ему в лицо.
— Так вот какой твой выбор? — с грустью проговорил Олег. — Уехать за границу? Сбежать?!
Антон стиснул зубы.
— Не сбежать, а просто уехать. Учиться, — возразил молодой человек. — Я никогда ничего не обещал тебе в отношении этой девчонки, пап. Никогда не говорил, что буду заботливым и любящим… братишкой для нее, — он шагнул в сторону, передернув плечами. — Я не знаю, почему она тебе так дорога, никогда, наверное, не пойму, почему ты отказываешься от своей прежней жизни ради нее, отталкивая меня от себя, но раз так… значит, пусть будет так. Я хочу, чтобы ты был счастлив, — Антон вздохнул. — Что ж, будь счастлив.
Олег покачал головой, стараясь скрыть боль в глазах.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я бы хотел, чтобы ты остался. Ведь учиться можно и в России…
— Ну, как ты не понимаешь, пап!? — воскликнул Антон, подскакивая к отцу. — Меня не будет там, где есть она. Я не смогу мириться с ее существованием в этом доме, не смогу смотреть на то, как она… занимает мое место. Это не эгоизм и не ревность, пойми… Мне плевать и на нее саму тоже. Но твое отношение к ней… Это меня коробит, от этого меня дрожь бьет, понимаешь!?
— Нет, не понимаю…
— Черт! — выругался парень, схватившись за голову, и резко отвернулся. — У нее будет то детство, которого не было у меня!
— И это делает ее для тебя врагом?.. — изумленно выдохнул Олег.
— Это ставит меня перед фактом, что я не смогу на это смотреть, вот и все, — отрезал парень.
— Но, Антон, — взмолился отец, — ты ведь совсем не знаешь Дашеньку! Ты даже не пытался с ней познакомиться и узнать ее лучше. Я уверен, что ты…
— Я не желаю узнавать ее лучше, папа! — перебил его сын. — Это ясно?
— Но почему!? — искренне изумился Олег. — Что она сделала ужасного? Она не виновата в том, что выросла в неблагополучной семье, ведь так? Не виновата в том, что ее мать оказалась алкоголичкой, и…
— Какая прекрасная родословная, — сквозь зубы выдавил тот.
— Откуда в тебе столько желчи? — ошеломленно изумился Олег. — Откуда?! Я не учил тебя этому. Я тебя не так воспитывал!
— Значит, ты что-то упустил из виду, — отрезал молодой человек. — Я такой, какой есть. Уж извини, если не такой, каким тебе хотелось бы меня видеть! Да, мне все равно, что было с этой девочкой, и ее судьба меня тоже не волнует. Да и с какой стати должна волновать, когда она — никто для меня!? Да, я не хочу с ней общаться и пытаться подружиться с человеком, с которым у меня нет и не может быть ничего общего. Не хочу и точка! — он бросил на отца решительный, твердый взгляд. — Она не такая, как я, не из моего круга…
— Но это не делает ее изгоем! — воскликнул Вересов-старший. — Она может стать одной из таких, как мы…
— Нет, — коротко и легко бросил Антон. — Она никогда не станет одной из нас, и ты это знаешь.
— Антон, я не узнаю тебя! — вскричал мужчина, подскакивая к сыну. — С каких пор ты начал страдать честолюбием?! Да и этого ярого максимализма я в тебе никогда не замечал. Откуда все это!?
Антон тяжело вздохнул, опуская глаза вниз и качая головой.
— Тебе не стоило привозить ее в Москву, — не отвечая на его вопрос, сказал он, отворачиваясь. — Нужно было позаботиться о ней другим способом, если уж ты так хотел ей помочь.
— Ее нужно было увезти из Калининграда… — едва слышно выдохнул Олег.
— Значит, нужно было определить ее в детский дом, — настаивал сын. — Но брать на себя ответственность за жизнь девочки, которая тебе никем не приходится… Это глупо. Это безрассудный поступок.
— С каких это пор милосердие является безрассудным поступком? — с горечью спросил Олег.
— С тех самых, когда перестало что-либо значить в этом мире! — отрезал сын.
Олег отчаянно замотал головой в разные стороны.
— Я не верю, не верю, что всем плевать… Не хочу в это верить.
— Но это так!
— И тебе? — подняв острый взгляд на сына, спросил мужчина. — И тебе тоже плевать?
Антон едва выдержал этот взгляд. Боль билась в висках, разливаясь по всему телу.
— Да, и мне тоже плевать.
Олег поджал губы, опустив взгляд вниз, а потом…
— Что ж, значит, так тому и быть, — твердо заявил он, и Антон вздрогнул от этих слов. — Потому что мне НЕ плевать!
Воздух стал давить на легкие, Антон сглотнул.
— И что ты хочешь этим сказать? — выдавил он из себя.
— Я не брошу Дашеньку, — решительно заявил Олег.
Антон нахмурился. Мир продолжал рушиться.
— И?..
Оба застыли, слушая, как стучат часы, и бьется в стекла трагедия.
— Будет лучше, если ты, действительно, уедешь, — ответил отец. — Наверное, должно пройти время, чтобы вы привыкли к такому положению. Да и в Англии ты получишь хорошее образование, ты об этом мечтал.
Словно почву выбили у него из-под ног. Перед глазами возник белесый туман, а в ушах едкий звон.
— Вот как? — смог выдавить он из себя пересохшими губами. — Ты… значит, ты так решил?
Олег покачал головой, с горечью глядя на него.
— Нет. ТАК решил ты, — возразил он с горечью. — Я лишь с тобой согласился.
Антон не смог ничего ему ответить. И спустя мгновение осознал, что выбор был сделан уже давно. Без него. И его жизнь стала медленно рушиться.
Глава 10
Это было необычное и трудное во всех смыслах лето. Даша привыкала к новой обстановке, Олег делал всё для того, чтобы она привыкла, а Антон… Он просто игнорировал присутствие девочки в их доме. Как и раньше. Только теперь вообще не разговаривал с ней, делая вид, что не замечает ее.
Его решение поехать на обучение в Лондон, было встречено негодованием Тамары Ивановны, которая, заливаясь слезами и вытирая их платочком, причитала и упрашивала его остаться в Москве. Не совершать глупостей, не принимать поспешных решений, о которых он потом будет жалеть, понять и смириться.
Но Антон был непреклонен, и уже никто не смог бы убедить его остаться. Наверное, даже сам отец.
Слишком многое стало понятным после памятного их разговора с отцом. Слишком четко он осознал не прописную истину, которую пытался втолковать ему Олег. Даша останется в их доме, что бы ни произошло. А с ней он смириться не мог. Принять ее не мог. И знал, что и в будущем — тоже не сможет.
Поэтому и сделал единственно верный шаг в данной ситуации, — он решил уехать.
Он искренне верил, что так будет лучше. Для всех. Для него, для отца, для его подопечной…
Он не хотел уезжать, все его существо противилось этому, он стал хуже спать по ночам, у него пропал аппетит, с лица исчезла улыбка, глаза больше не светились искрящимся серебристым светом, превращаясь в черные точки. Он целыми днями колесил по городу, рассекая пространство в бесплотной попытке догнать время, которое уже прошло. Его съедало изнутри горькое разочарование и болезненная обида на отца.
Надо же — тот даже не воспротивился! Он согласился с отъездом сына. Он не смог отказаться от своей девчонки, не смог отпустить ее. Зато его — смог, отпустил. Антон не мог с этим мириться и ждать чего-то.
У него была своя правда, которая отторгала всякое желание принимать Дашу в свою жизнь.
Если отец хочет заботиться об этой девочке, если решил, что так будет лучше для всех, если теперь в ее воспитании видит смысл своей жизни, а своего сына отодвигает на задний план… Что ж, Антон не будет противиться этому его желанию и стремлению, как бы горько, больно и обидно ему не было. Он просто не имеет права. Как бы отвратительно это не звучало, но он, кажется, уже и на его любовь не имел права.