Абсолютное программирование, стр. 18

Глава 6.

Абсолютное программирование. Теоретические основы

Я проснулся сам, как обычно, за пару минут до срабатывания таймера музыкального центра. Прошедший вечером грозовой фронт, похоже, принес ненастную погоду – к окну снаружи прижимался сырой туман. Лежа в постели, я смотрел в потолок и старался убедить себя, что только что видел длинный, необычайно ясный цветной сон. Убедить не удавалось.

На кухне забамкали часы – шесть утра. Одновременно щелкнул музыкальный центр: «Ру-усское ра-адио – музыка для души-и!». Эти тоже каламбурщики, специально для души музыку передают. Ди-джей сообщил, что сегодня суббота, и принялся крутить повседневный осточертевший набор песенок, свидетельствующих о покойницком состоянии наших творческих сил. Порадовал один только Макаревич: «Вот море молодых колышут супер-басы…». Под нее-то я и поднялся.

Несмотря на два часа сна и предыдущие переживания, я чувствовал себя совершенно отдохнувшим.

Жаль, что окна квартиры выходят на сторону, противоположную подъезду. А то бы удалось понаблюдать милицейскую суету по поводу тела гражданина Н. Небось, уборщицы уже нашли труп, сейчас в милицию звонят. А если спуститься на балкон нижнего этажа, а потом еще ниже, может, смогу поучаствовать в выносе тела?

Мои попытки открыть балконную дверь прервал мягкий голосом Саваофа Ильича, невесть как возникшего в дверном проеме:

– Это бесполезно, Илья Евгеньевич. На самом деле эта квартира – тоже реплика, и снаружи сейчас ничего нет. Да вы, я думаю, и не собираетесь всерьез ничего предпринимать. Так что доброе утро! Умывайтесь, завтракайте и приходите в библиотеку. У нас впереди трудный разговор.

Саваоф Ильич повернулся и исчез в коридоре. Проскрипела входная дверь. Я ощутил себя заключенным. Заперт в этом странном доме, вынужден подчиняться приказам какого-то старикана, да он еще и врывается, когда захочет. Давненько я уже не чувствовал такой несвободы – с тех пор, как в девяносто первом по техническим причинам выбыл из рядов КПСС.

Я привел себя в порядок, оделся в любимую джинсу, проглотил, глядя в мутное окно, традиционную яичницу и кофе с тостом, и спустя полчаса уже шел по певучему паркету старинного коридора в сторону библиотеки. Вспомнив бесцеремонное вторжение Саваофа Ильича, я отвечал ему тем же, дергая ручки встречавшихся по пути многочисленных дверей, однако ни одна из них не открылась. То ли все они были бутафорскими, то ли Саваоф мне настолько не доверял, что не поленился их все позакрывать на ключ. В коридоре царил все тот же полумрак, едва рассеиваемый потрескивающими свечами редких настенных светильников. Тьму за окнами по-прежнему пронизывал насыщенный снегом невидимый ветер.

Картина, найденная мной в библиотеке, отличалась от виденной накануне только отсутствием чайных принадлежностей да новыми свечами в подсвечнике. Саваоф вышел из-за стола мне навстречу и протянул руку. Теплое, сухое и твердое рукопожатие.

– Как спалось, Илья Евгеньевич? Уж извините за то, что я к вам утром так неожиданно ворвался, но, видите ли, я вынужден достаточно плотно контролировать ваше поведение здесь. Есть, знаете ли, некоторые правила… Даже не правила… В общем, вы для меня представляете определенную ценность, и я должен беречь ваш рассудок, учитывать нагрузку, которую испытывает ваша психика.

– Вот об этом я как раз и собирался поговорить, Саваоф Ильич, – неожиданно для себя перешел я в наступление, почувствовав в его тоне некоторую неуверенность. – Мое положение у вас в доме как минимум странно. Вы что, похитили меня? Вы собираетесь меня использовать? Мертвый я, живой ли, или реплика какая-то, но я человек, и странное обращение со мной, больше похожее на обращение с заключенным, не вызывает во мне ничего, кроме неприятия и сопротивления. Либо давайте объяснимся и договоримся о правилах взаимодействия, либо я откажусь от того сотрудничества, которое вы имеете в виду. Можете тогда искать мне замену.

– Ну что ж, ради этого я вас и пригласил, – спокойно ответил Саваоф, и я сразу понял, что ошибся, услышав в его предыдущих словах неуверенность. Сейчас его голос был тверд и неожиданно властен, что никак не вязалось с обликом доброго старикашки. – Я надеюсь, что этот ваш всплеск эмоций будет последним, потому что у вас имеются другие задачи, среди которых истерике места нет. Нам действительно придется заключить некий договор, но учтите, что договор будет неравноправным, и заключен он будет на моих условиях.

– У человека договор с Богом? Это что-то новенькое. По-моему, раньше такими делишками баловался только Дьявол.

– Я не Бог, повторяю вам. Но если вам так проще будет воспринять то, что я вам сейчас начну излагать – считайте меня Богом. Или Дьяволом, если вам это больше нравится.

– А если я не соглашусь?

– Согласитесь.

– Как же вы меня заставите?

– Я вас не буду заставлять. Я изложу вам проблему, и вы согласитесь сами, и с большим желанием.

– Ладно, мир, Господи. Мне даже интересно, что это у Бога может быть за проблема, которую он не способен решить без участия человека.

– Вот так-то лучше. Впрочем, я не сомневался в вашем благоразумии. Садитесь.

Мы уселись друг против друга. Помолчали, он – собираясь с мыслями, я – выжидательно. Наконец, он начал.

– Уважаемый Илья Евгеньевич. Я выбрал вас из большого числа кандидатов. Это оказалось не просто, учитывая важность миссии, которую вам предстоит исполнить. Только, пожалуйста, не относите мой выбор на счет ваших каких-то особых достоинств. Буду с вами совершенно откровенен. Вы – довольно заурядная личность. Да, ваш показатель интеллекта высок. По американским тестам, которые в вашей стране не распространены по причине обоснованной боязни начальства знать правду, ваш коэффициент интеллекта оказался бы около ста пятидесяти. Но я имел в своем распоряжении несколько тысяч кандидатур с показателями не ниже вашего. И среди них – множество англосаксов, с которыми я бы, при прочих равных условиях, предпочел иметь дело в первую очередь. Люди этой группы наций куда более надежны в таких делах, как мое. А поскольку мое дело – это в том числе и вся жизнь вашей цивилизации, то не удивительно, что именно эти нации оказались в группе лидирующих по уровню развития. Славяне же, к которым относитесь и вы, Илья Евгеньевич, прошу не обижаться, обречены, по причине куда менее адекватного восприятия действительности, на второстепенную роль в прогрессе человечества. Но поскольку проблема, которую необходимо решить, сосредоточена именно в России, я вынужден иметь дело с русским.

Он снова помолчал. Я чужд национализма, поэтому выпады в адрес родной нации пропустил мимо ушей. Саваоф продолжил:

– Однако и в России имелось не менее полутора тысяч ваших конкурентов. Несколько сот из них – программисты классом не ниже вас, с собственными теоретическими и практическими разработками, с потенциалом, позволяющим работать в том числе и с распределенным интеллектом. Несколько сот других людей более предпочтительны, чем вы, в части владения космологией и космогонией, физикой элементарных частиц и смежными дисциплинами, знание которых пригодилось бы им при решении моей проблемы. В этом смысле вы даже не дилетант, хоть в свое время и почитывали научно-популярную литературу. Да и другие ваши характеристики – далеко не лучшие в рассматриваемой группе. Я имею в виду неорганизованность, леность, низкую ответственность.

Я слушал, стараясь не воспринимать сказанное всерьез. Это оказалось не сложно, помогала неправдоподобность ситуации. А привычка не читать передовицы газет сохранилась у меня еще с коммунистических времен.

– Саваоф Ильич, вы достаточно убедительно объяснили, почему я не гожусь для вашей миссии. Спасибо. Разрешите откланяться? – я покосился на дверь, возле которой до сих пор висел мой светло-бежевый плащ. Открыть ее еще раз меня не заставили бы даже под пистолетом.

– И, тем не менее, я выбрал вас, – продолжил Саваоф как ни в чем ни бывало. – На то есть ряд причин. Во-первых, вы действительно умный человек.