Посрамитель шайтана, стр. 38

— Перечисляй поштучно.

— А ты выплюнь лепёшку, меня это отвлекает. — Насреддин ловко увернулся от впрямую исполненного пожелания и продолжил: — Мы торчим одни во всём приюте, у нас нет верблюдов, мы не знаем, в какой стороне Самарканд, здесь не ходят караваны, но полным-полно психованных котов, лелеющих планы мести…

— Ну и в чём кипеж? — недопонял подуставший в боях за территорию русский дворянин. — Ведь если я простил тебе упущенного джинна (не говоря уже о пиве!), то какой смысл переживать из-за ерунды? Выберемся мы отсюда, приют слепых чтецов Корана — место культовое, рано или поздно сюда придут, чтобы сдать под нашу сень очередного «незрячего» инвалида. А кстати, кто финансирует эту контору?

— Подобные пристанища живут на пожертвования влиятельных лиц — султанов, эмиров, купцов и просто разбойников. То есть всех тех, кто предпочитает откупиться от Всевышнего благотворительностью…

— Всё, как у нас, — согласился Оболенский и, привстав на цыпочки, высунулся из окна. — Ходжуля, поздравь себя, я зрю клубы пыли на горизонте, к нам гости! Живенько сообрази, чего бы позаковыристей наплести ребяткам, и линяем с ними до ближайшего шоссе на Самарканд. Я побежал паковать багаж…

Насреддин радостно подскочил к другу, хлопнул его по плечу, и они вприпрыжку бросились открывать ворота. Что возмутитель спокойствия, врун, болтун и хохотун собирался поведать новоприбывшим, доподлинно не известно. За воротами стоял летучий отряд стражников Аслан-бея…

Глава 37

… — Лев, ну хотя бы на этот раз ты вёл путевой дневник?

— Андрюха, ты въедливый, как яблоневая плодожорка! Вот я тут, блин, всё рассказываю, в лицах изображаю по-всякому, сам прикинь — у меня много свободного времени было?! С гулькину фигу! Я уж молчу о невозможности купить приличную бумагу, пару гелевых авторучек и сносный диктофон на батарейках (чёрт бы с ним, хоть китайской сборки!), но и этого не было ни на одном базаре!

— Ты просто лентяй и не думал о торжестве науки… В которой, кстати, твои записи помогли бы стереть немало белых пятен.

— Нет, нет, не путай, я — перемещенец во времени, а не учёная выдра в очках на носу. На Востоке умничать небезопасно… Там образованных людей немного, и ценят их соответственно — приближая ко двору для сохранности и надзора. Можно, конечно, всю жизнь у какого-нибудь султана за троном книжки почитывать, мудрые советы давать, но у меня другие взгляды на свободу личности… Изюм остался?

— Не знаю, вчера полно было…

— Это вчера. Давай прервёмся с писаниной и сгоняем в ближайший магазин — изюму купим, рис купим, барашка купим, урюка, тмина, перца купим, плов варить будем, э?! Какой хочешь: по-узбекски с тремя сортами риса, по-монгольски из конины, по-персидски с урюком, по-казахски с нежной бараниной и тёртой морковью, по-уйгурски из рёбрышек, по-бухарски с печенью и горохом, по-самаркандски с изюмом и курицей, по-фергански с говядиной, бараниной и свининой!

— Ты умеешь варить плов?

— Не умею… но у меня о нём ТАКИЕ воспоминания — пальчики оближешь!!!

…Собственно, бежать им было некуда, поэтому они и не пытались. Храбрейший Аслан-бей, без боя заполучивший в плен двух величайших преступников современности, удержал в своей груди порывы личной мести, поклявшись собственноручно поставить соучастников пред грозные очи Муслима аль-Люли Сулеймана-ибн Доде. А поскольку в Коканд они должны были вернуться лишь по исполнении «секретной миссии», то и наши герои приняли факт собственного заключения философски…

Пока ещё стража найдёт эту новую невесту, пока поймает, пока вернётся — короче, кормить будут, а там давай бог ноги! Домулло даже охотно рассказал, что именно произошло в здешнем приюте и почему сразу четырнадцать котов падают в ноги главе городской стражи, тыча лапками в пристыжённого Оболенского… Хотя ему, как всегда, не поверили.

— Привяжите этих лжецов к хвостам наших коней, мы пойдём в Самарканд и отыщем желанную звезду нашего благородного султана, сиятельную Ириду аль-Дюбину! А показательную казнь ослушников шариата произведут прямо в день вхождения новой жены в обширный гарем нашего великого повелителя. Что ты улыбаешься, как нетрезвая гиена?

— Нетрезвый — это он, а улыбаюсь я, — вежливо поправил Ходжа.

— Нетрезвый я был вчера, а сегодня — не опохмелённый, — столь же вежливо внёс поправочку Лёва-джан. — Но если же вести речь об улыбке гиены, так это — он! Так улыбается, руки сами кирпич ищут…

— Молчать, дети шакалов! — строго гаркнул Аслан-бей. — Мне нет дела до ваших глупостей, но я хочу знать причину твоей подозрительной улыбки, о беглый визирь…

— Если отважный глава нашей доблестной городской стражи позволит… Нам известна небесная гурия, носящая имя Ириды аль-Дюбины, но султан серьёзно заблуждается относительно её девственности и кротости нрава. Но, возможно, премудрый Муслим аль-Люли намерен таким образом свести счёты с жизнью?! Тогда кто мы такие, чтобы ему в этом мешать…

— Ты лжёшь!

— Вай мэ, во дворце повелителя Коканда я часто подшучивал над тобой и выставлял в глупом свете, но разве хоть раз обманывал?

На этот раз Аслан-бей не стал торопить коня, а призадумался надолго. Совершенно ясно, что эти двое проходимцев знают нечто, способное существенно облегчить или затруднить поставленную перед ним задачу. Значит, не стоит рубить сплеча, а надлежит неторопливо взвесить полученную информацию, дабы извлечь из неё максимум личной пользы…

Видимо, в мозгу среднестатистического восточного человека тех дремучих времён причудливым, но естественным образом сочетались логические переходы от неадекватных поступков к вполне адекватному восприятию действительности. То есть привычная любому европейцу формулировка «казнить нельзя помиловать» от правильной постановки запятой не зависела — она вообще в ней не нуждалась!

В контексте господина Аслан-бея это скорее выглядело бы следующим образом: «казнить нельзя обласкать можно обмануть достойно предать временно помиловать по настроению…» и так далее…

Как видите, допускается масса вариаций и смысловых оттенков для лиц, обожающих филологические игрища со знаками препинания. Лично я к таковым не отношусь, но интеллектуалам нравится…

Сам же глава городской стражи определил свою позицию так:

— Отныне я буду называть вас вашими истинными именами. Вы будете находиться под моим покровительством и защитой до тех пор, пока мы не отыщем будущую невесту нашего господина и не представим её небесный лик пред его царственные очи! Уверен, что всемилостивейший султан, в радости и восторге от её красоты, смягчит гнев свой на ваши плутни… Дайте им коня! До Самарканда путь неблизкий…

То есть примерно «живите, пока вы мне нужны, и хана вам обоим, как эта нужда ослабнет». Чисто по-человечески всё понятно, никто не строит иллюзий, но все довольны, восточные формы вежливости соблюдены…

В любом отряде есть основные и запасные лошади. Суровые стражники подвели мосластую рыжую кобылу, и оба героя поочерёдно взгромоздились ей на спину. Седла не было, лишь подвязанный кожаным ремнём кусок серой кошмы, удила из обычной верёвки. Сама коняшка оказалась костистою настолько, что остроту её хребта Лев и Ходжа ощущали натёртыми задницами на протяжении всего пути. Тем не менее Оболенский не показывал виду, вовсю изображая посадку заправского ковбоя, а вот домулло ударился в тихое, поэтически-занудное нытьё…

— Вай мэ, вай дод, и за что такие муки, полные страданий, падают на бедную голову скромного любителя мирных забав и безвинных шуток? Разве я кого-то убил, ограбил, обидел бранным словом, что сам Аллах отказывается протянуть мне руку помощи?! Разве не изучал я Коран, не стремился к праведности, разве нарушал законы шариата…

— Это когда винище хлестал в обнимку с рыженькой танцовщицей или когда с похмелюги отсыпался в одном стойле с Рабиновичем? — не оборачиваясь, уточнил русский дворянин.