Земля за океаном, стр. 3

19 мая 1972 года утром мы тронулись в путь.

Рядом с дорогой

Дорога

Чувствуем: Юле проще бы разреветься, но она улыбается.

– Ребята, пожалуйста, берегите себя… – Протянула в окошко цветущую ветку, встряхнула, и лепестки остались на нашей карте. Пахучие розоватые лепестки.

В такой же цвет на карте окрашены штаты Вайоминг, Невада, Канзас, Индиана, Нью-Мексико. Другие штаты окрашены в желтый, серый, коричневый цвета. Красные жилки дорог. Наш путь на карте – прозрачный зеленый шнурок. На бумаге – это сущий пустяк. Распрями весь шнурок – будет примерно два метра. По земле же, чтобы опять вот тут, у дороги, увидеть Юлю, надо проехать примерно пятнадцать тысяч километров.

Десять утра. В Москве сейчас вечер. Поехали…

Всякое путешествие долго еще продолжается после того, как закончилось. И в этом продолжении есть этапы. Первый – самый короткий – ответ на вопросы. Сначала на легкие: «Ну, как они там, жуют резинку, стреляют?» Это все мимоходом, шутя. Потом вопросы серьезней, уже за столом. Тут неизбежны сопоставления: «А у нас… А у них». В этот момент идет раздача гостинцев. Одному галстук, другому книжка, третьему шишка величиной с орех, но от дерева «толщиной в эту комнату», четвертому шишка сосновая, но размером с детскую голову. Полицейская дубинка. Камень из Большого Каньона. Звезда шерифа. Полотенце в виде доллара. Металлический доллар с головой покойного Кеннеди. Ковбойская шляпа. Бутылка с питьем. Сигареты. Крючки и лески… Облегченно вздыхаешь, когда на дне чемодана остались только блокноты и мешок с пленкой.

Проявка и просмотр пленок – повторение путешествия. Дело приятное, но, к сожалению, долгое. Из нескольких тысяч кадров ты должен выбрать сотню-другую удачных, остальные безжалостно бросить в корзину. Это заставляет каждую пленку просматривать через стеклышко.

И самое трудное – продраться сквозь дебри блокнотных пометок. Все делалось на ходу: в машине, во время бесед, в гостинице перед сном. Все надо бережно перебрать, прояснить, разложить на нужные полки. И вот теперь, определяя порядок отчета о путешествии, на первое место ставишь саму дорогу и ощущение, названное Твардовским удивительно емко и точно: за далью даль.

За далью даль… Это чувство земли, чувство пространства, это погоня за убегающим горизонтом. Нас, знающих землю от Балтики до Камчатки, простором не удивишь. И все же первое, что надо сказать об Америке: огромное пространство! Самолет не способен родить это чувство, а машина рождает. День за днем, день за днем… Меняется облик земли, меняются люди, меняются небо и облака… А дороге все нет конца. Это Америка, Соединенные Штаты…

У Вашингтона земли слегка всхолмленные. Молодая жирная зелень подступает к дороге. Красного цвета трактор ворочает рыжеватую землю под кукурузу. Стадо без пастуха. Аккуратные разноцветные домики, возле которых все подстрижено, проутюжено и, кажется, даже одеколоном побрызгано. Почтовые ящики вдалеке от домов у дороги. Почтальон прямо из автомобиля сует газету… В дорожных записках всегда таится опасность перечислений: вижу то, вижу это. Но поскольку даже все интересное перечислить никак невозможно, оставим пока летящие мимо пейзажи и обратимся к машине, в которой мы двое сидим, пристегнувшись, как в самолете, ремнями.

Владелец машины – «Комсомольская правда». Город прописки – Нью-Йорк. Номерной знак по мере удаления от Нью-Йорка будет возбуждать любопытство. В штатах Айдахо или Вайоминг простодушные восклицания: «Боже мой, из Нью-Йорка! Вот занесло!» В Техасе и в штатах у реки Миссисипи интонации были другими. В южных штатах путешественник из Нью-Йорка – это смутьян, вольнодумец, негролюб, почти что «красный». В южных штатах надо было дважды подумать, прежде чем затеять с кем-нибудь разговор, особенно вечером…

Собрали нашу машину на конвейере Форда в Дирбоне. Не того старика Форда, который и подарил миру конвейер, а внука, в честь деда нареченного Генри. Говорят: самобытным талантом старика прародителя нынешний Форд не владеет. Однако налаженный механизм фирмы не продрог на ветру конкуренции. Наша модель имеет звучное имя «гранд-торино». Этот коричневый зверь, мягко приседающий на рессорах, – одна из новых машин. Мы садились в нее с опаской. Недели за две до этого Форд объявил: «250 тысяч автомобилей новой модели отзывается на завод». Форд спасал репутацию – заменял какую-то из деталей. В мастерской, куда мы пришли за советом, машину тщательно осмотрели, укрепили что-то в заднем мосту. «Прислушивайтесь. Появится подозрительный звук – немедленно остановитесь».

Забежим вперед и скажем: подозрительных звуков не появилось. Один только раз в Скалистых горах машина заглохла, но причиной тому была высота, при которой и человеку несладко. Исправно работал аэрокондишен. Проезжая по снежным туннелям Вайоминга, задраив окна, мы сидели в летних рубашках. А в Неваде, Юте и Аризоне этот же агрегат надежно защищал от пустынного пекла.

Пару слов о ремнях. Привязными ремнями в Соединенных Штатах сейчас оборудован каждый из новых автомобилей. В нашей «торино» они удобнее самолетных. Отстегнул замок, ремень – жжик… и юркнул в щелку сбоку сиденья. Включил мотор, но забыл пристегнуться – загорается красный свет, и в машине начинает противно жужжать сигнал. Ремни – хорошее средство намного обезопасить сидящих в автомобиле. Мы убедились в этом, видя перевернутые вверх колесами «форды» и «шевроле» и невредимых людей: были пристегнуты.

Америка ездит быстро. 110 километров – нормальный режим дороги. Триста сорок лошадиных сил мотора «торино» могут понести и вдвое быстрее, но дорожная служба строго следит, чтобы стегали не всех лошадей. В штате Огайо нас вполне справедливо прищучил местный орудовец. Спасла бумага из «Комсомолки» со словами: «Всем, кого это касается…» В ней говорилось, что двое русских путешествуют по Америке и что просят им помогать. Убеждаемся: в любой части света бумажка – вещь нужная. Полицейский смягчился, улыбнулся даже: «Езжайте. Но помните, американцев я бы оштрафовал». И точно, оштрафовал бы по строгой и очень простой системе – доллар за каждую из превышенных миль. Снисхождение портит людей. Несколько раз после этого мы соблазнялись сэкономить часок-другой за счет скорости по хорошей дороге.

Дороги в Америке очень хорошие. Дороги – лучшее, что есть в Америке, говорят сами американцы. И это правда. На карте (ее дают бесплатно на любой заправочной станции) вся территория в красных и черных жилках дорог. Карта может, правда, и обмануть. Но обман этот – чаще всего приятный сюрприз. На севере Юты мы зазевались и проскочили нужный нам поворот. Чтобы попасть на «зеленый шнурок», надо было проехать миль пятьдесят по дороге, обозначенной редким для Америки словом «земляная» (проселочная). Мы загрустили. И зря. Дорога была бетонной. С иголочки новая. Устарела карта, выпущенная в прошлом году.

Несколько раз мы останавливались посмотреть, как строят дороги. Обычно об этом предупреждают. Живой человек (или пластмассовый манекен) ритмично машет красным флажком: осторожно – объезд! Объезд так же хорош, как и сама дорога. Обязательно видишь надпись на съезде: «Извините, что задержали, – строим для вас». Стройка немноголюдна. Ручного труда – один-два процента. Наготове много разных машин, огромных и маленьких, которые действуют с конвейерной очередностью.

Избежим технических описаний: «дорога в разрезе». Слоеная лента имеет в меру всего, чтобы жить долго и без ремонта: песок, гравий, щебень, бетон, разного рода прокладки, присыпки. Дело дошло до резины и пластика. К такой дороге американский автомобиль привязан, как паровоз к рельсам. Проселок где-нибудь под Можайском, проходимый «Волгой» и «Москвичом», для нашей «торино» был бы погибелью.

Дороги, известно, – вещь дорогая. Одна миля – один миллион долларов. Однако никакой агитации – давайте строить дороги! – в Америке нет. Все диктуется выгодой. Выгода очевидна. Кровеносная система бетонных линий достигает всех жизненно важных точек страны. Сельскохозяйственные районы серединной Америки пустынны с точки зрения плотности населения. Но все они в сетке дорог. Нетрудно понять: все, что дает земля, погибнуть не может, все быстро вывозится к местам потребления.