Повелители времени, стр. 28

Алексис остался в одиночестве. Дико оглядываясь вокруг, он стоял между скал, почти как тот легендарный осел, которого кардасские жители на далеком Юге посылали в пустыню, чтобы там он погиб под грузом их грехов.

Приближающийся отряд был одет в форму Черного легиона. Возглавлял его здоровенный как бык парень с лицом, покрытым шрамами, один только вид которого уже внушал страх.

Рядовые солдаты были не людьми, а больгами.

– Ты знаешь их? – спросил Альдо, обернувшись к Горбацу.

– Двадцатый легион, двенадцатая когорта, вторая манипула.

Альдо увидел, как дрожит огромный больг; но это был не страх, а переполнявшее его волнение. Тут он сообразил: это именно та часть, где служил их друг.

Их друг? Сейчас выяснится, действительно ли это так. Ему нужно только привстать, чтобы показаться перед старыми товарищами, – и все будет кончено. Вероятно, его бы даже наградили, если бы он доставил на расправу короля и принцессу лесных эльфов, а также наследника царства гномов. И, тем не менее, Альдо ни на одно мгновение не усомнился в верности Горбаца.

В этот миг предводитель отряда увидел осла.

Озадаченно смотрел он на него. Больги, спотыкаясь, остановились и все как один тоже уставились на Алексиса. Тот отпрянул. Ему казалось, что не может быть ничего ужаснее, чем отправиться в путь по бездорожью. Теперь он понял, что эта мысль была роковой ошибкой.

Больги в один голос завопили: «Мясо!» Алексис вспомнил, как на заднем дворе Черной крепости он, связанный, ожидал, когда его поведут на бойню. Это воспоминание вырвало его из оцепенения. С пронзительным ревом он повернулся и побежал.

Два или три больга отделились от группы и кинулись в погоню за ним. Один из них поднял копье, чтобы метнуть его в убегающего осла.

Рука Гилфаласа потянулась к эфесу меча. Бурин уже достал из чехла свой боевой топор. Итуриэль сжала в руке кинжал. Альдо видел, как Горбац рядом с ним инстинктивно нащупывает оружие, но у него ничего не было; даже железный прут, прихваченный из темницы, остался в Потаенной долине.

Больг сжал свои огромные ручищи в кулаки.

Внезапно последовал резкий окрик, и преследователи остановились. Потом, разочарованные, они вернулись в строй. Центурион лающим голосом отдал команду, и отряд вновь отправился в путь.

Путники ожидали, пока самый последний черный плащ не исчез за поворотом. Только тогда они отважились выбраться из своего убежища.

Осла нигде не было видно.

– Пойдем искать? – спросил Горбац. Больг все еще дрожал, но уже едва заметно.

Альдо покачал головой:

– Боюсь, это бессмысленно. Если он сам не вернется…

Но он считал, что вероятность этого невелика. Поскольку животное умчалось в панике, оно остановится лишь тогда, когда не сможет больше бежать. И более чем сомнительно, что осел сможет после этого найти дорогу назад. Кроме того, у них не было времени ждать так долго.

– Мы все равно не сможем взять его с собой туда, куда направляемся, – сказал Гилфалас. – Меня самого мысль о Зарактроре наполняет ужасом. Туннели там длинные и узкие, а шахты глубокие. В залах со множеством колонн царит вечный полумрак. Осел бы этого не выдержал.

– Я об этом тоже подумал, – отвечал Альдо. – Здесь у него, по крайней мере, есть еще шанс, если только он не попадет в руки другим больгам.

Когда он произносил эти слова, ему снова вспомнилась картина из его сна: встреча в тумане. Он отчетливо видел внутренним взором оборванную веревку на шее осла. Неужели он все это предвидел? И встретятся ли они с Алексисом еще когда-нибудь?

Бурин не прислушивался к их разговору. Он вертел головой в разные стороны, как собака, берущая след.

– Ты все еще веришь, что мы найдем Зарактрор? – спросил он Гилфаласа довольно строго.

Гилфалас улыбнулся:

– Я знаю, где мы находимся. Смотри! Канава, в которой они нашли убежище, была высохшим руслом ручья, впадавшего в озеро, которое сейчас, до сезона таяния снегов, превратилось просто в маленький пруд, почти лужу. Озерные лилии, которые когда-то цвели вдоль его берегов, погибли от холода.

– Это было именно здесь: я пришел в себя, и мне казалось, что я в Итиаз Кайден, Водах Пробуждения. Здесь или в другом месте, очень похожем на это.

Он говорил таким тоном, словно готов был в следующий миг запеть. Но Бурин прошел мимо него и, тяжело ступая, направился по хрустящему льду в направлении скалы.

С дороги это выглядело так, будто горный ручей, питавший маленькое озеро в другое время года, выходил прямо из камней у подножия скалы. Но при ближайшем рассмотрении картина менялась. Внезапно там, где до сих пор была видна отвесная скала, открылся проход. Это была не иллюзия, лежащая в основе магии эльфов; это было искусство, как бы сотрудничающее с природой.

– Работа гномов, – сказал Гилфалас.

В самом деле, вход был устроен чересчур аккуратно, правильно, чтобы быть естественным. Слишком прямыми и крутыми были края, слишком гладкими – стены галереи, ведущей в глубину. А сверху над аркой красовался вырезанный в камне знак – стрела с раздвоенным острием.

– Что это означает? – спросил Альдо.

– Это гномий глипт, – пояснил Гилфалас, – однако, что он означает, может сказать только Бурин.

– Это знак Фрегорина, – пробурчал Бурин, – владыки Зарактрора.

– Мы пойдем туда? – спросил Горбац, который уже терял терпение.

– Фрегорин давно мертв, – заметил Альдо. – Он сидит на троне в Сводчатом зале, превратившись в камень, как это рано или поздно случается со всеми гномами, – продолжал он, бросив искоса взгляд на Бурина. – Так, во всяком случае, рассказывают в Эльдерланде.

Бурин молчал.

Разговаривая, они постепенно вступили в туннель, который перед ними открывался. Он был довольно высок, так что даже Горбац без труда мог идти по нему выпрямившись, и широк настолько, что можно было идти и по двое.

Насколько можно было видеть, туннель уходил по прямой в самую глубь горы.

– Я не знаю, что нас ждет, – наконец заговорил Бурин. – Мне известно только, что это единственный путь, который приблизит нас к решению загадки. Поэтому мы должны идти.

Какой-то шорох заставил их остановиться. Это прозвучало как стук камня о камень. В туннеле внезапно потемнело. Они оглянулись и увидели, что вход за ними закрылся. Все произошло так быстро, что никто не успел и слова сказать. Они лишь стояли и смотрели, как какая-то сила запирает единственный путь к отступлению.

– Тем более, – продолжал Бурин уже в темноте, – другого выхода у нас и нет.

СТЕНЫ МРАКА

Боль была ужасно сильной; она накатывала на Кимберона волнами. Но еще ужаснее боли был голос, кричавший из темноты:

– Иди ко мне!

Он не мог противостоять мощи этого голоса. Но не мог и разжать пальцы, которые все еще цеплялись за краешек плаща. Он разрывался между необоримой силой и неподвижным предметом. И боль в голове была настолько сильной, что он не мог ни думать, ни действовать.

Потом что-то в голове как будто взорвалось, и он оказался на твердом каменном полу и остался лежать в углу, жалобно постанывая.

Все вокруг него продолжало вращаться, но уже медленней. Он чувствовал вкус крови во рту, голова болела. Собственно говоря, болело все. Рука все еще была сжата, и он придвинул ее к лицу. Она горела.

То, что он держал в руке, было клочком зеленого плаща.

– Ф-фабиан?

Кто-то подполз к нему; большая тень оказалась фигурой друга.

– Ты проснулся?

Я вообще не спал, хотел возразить Ким. Вместо этого он спросил:

– Где мы?

– Представления не имею, – ответил Фабиан. – Лишь одно я знаю точно: мы не в Турионе.

– Может быть, в Подземном Мире?

– Не так громко! – вместо ответа прошептал Фабиан. – Нас могут услышать.

Зрение Кима медленно прояснялось. Его взгляд упал на каменный пол с плотно уложенными шестиугольными плитками, поддерживавшими друг друга наподобие пчелиных сот. Они с Фабианом находились в большом зале, отделанном камнем. Пилястры, делившие стены справа и слева на отрезки, хотя и были сделаны из камня, но изгибались подобно растениям или змеям. В мерцающем голубоватом свете, заполнявшем помещение, они казались живыми.