Короли побежденных, стр. 18
Глава 3. «КОЛЬ ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ, КАКОЙ НЕДУГ…»
Небеса ни при чем, не тужи ни о чем, молодая,
Ни с того ни с сего упадая на ложе греха!
Глубокоуважаемый господин отец!
Я уже посылал вам письмо с оказией, о которой ниже напишу подробно. После отправки того, первого, письма я очень беспокоился, но, по счастью, назавтра же прибыл Ваш гонец, и теперь, благодаря Вашей предусмотрительности, я могу Вам все объяснить.
Человек, который привезет вам первое письмо, — некий Ивор из Дома Дирмеда. Послан он был в Лорику, если верить его словам, самим господином Дирмедом. Этот Ивор сказал мне, будто господин Дирмед не верит, что я убил Энгуса, сына Ивэйна, и ищет доказательств моей невиновности.
Разумеется, я был сильно напуган, но виду не подал и по его просьбе рассказал все подробности той злосчастной драки.
Ни о чем другом он спрашивать не стал, более того, ничего подозрительного я в его поведении не заметил. Хотя, конечно, подозрительно уже и то, что он приехал сюда. Так или иначе, но ничего действительно важного он увидеть не мог.
Я солгал ему лишь один раз. Сказал, что именно господин Дирмед спас меня от казни в Храме Правосудия. Если у этого Ивора и были какие-то догадки, то после моих слов они должны исчезнуть.
Господин Дирмед никогда и ни с кем не станет разговаривать на эту тему. А Ивор — птица невысокого полета, он никогда не осмелится прямо задать такой вопрос своему патрону. И если вы будете держаться с Ивором той же линии, какую избрал я, ему будет не за что зацепиться.
Отсюда, из крепости, мне трудно понять, какую игру ведет Дом Дирмеда, но я сделал все, что было в моих силах, чтобы обезопасить Вас и наших покровителей.
Я велел Вашему гонцу торопиться и надеюсь, что к приезду Ивора вы будете уже во всеоружии.
Также надеюсь, что здоровье Ваше по-прежнему крепко.
Еще осмелюсь напомнить, что Вы поклялись мне никогда не выступать открыто или тайно против Дома Дирмеда. Если Вы нарушите клятву, я забуду Ваше имя.
С любовью,
Написано на дешевой желтой бумаге, запечатано геммой с головой оленя.
Вскоре выяснилось, что прозвище Вестгейр — Копье Запада, — случайно слетевшее у меня с языка, уже бродит по столице, причем наши придают ему совершенно определенный и не слишком приличный смысл. Я понадеялась, что тард не знает, кто его этим именем наградил.
Это был первый ужин, который я устраивала после моего возвращения из Храма, а вернее — после смерти Энгуса. Хотя гостей ожидалось всего двое, причем один из них — провинциал, а второй — дикарь, привыкший есть сырое мясо, проводить целые дни в седле и спать на земле, я расстаралась вовсю.
Наняла на вечер лучшего повара Аврувии, ограбила особые винные погреба нашего дома, выставила на стол нашу лучшую посуду из дымчато-синего стекла, украшенную золотыми грифонами и виноградными гроздьями. По легенде, ее привезли когда-то на кораблях с нашей далекой родины. Я, правда, всегда гадала, как стекло довезли по морю, не расколов, и кому это было нужно, но на то и легенда.
Кроме того, я послала в монастырь за букетами бесого-на. Саженцы карликовых деревьев с темно-голубыми гроздьями цветов жрицы привезли с собой из Империи. Они говорили, что тарды сажают бесогон у дверей своих домов для того, чтоб отогнать злых духов. Те всегда начинают считать, сколько маленьких цветков в каждом соцветии, и не могут остановиться до самого рассвета. Букеты я велела расставить в гостиной. Вместе с ирисами из нашего сада получилось неплохо.
Отец был не в восторге, когда я предложила ему пригласить к нам на ужин господина Вестейна, но, глядя на мою суету, умилился, а когда я заказала первое со дня свадьбы Алов и Фергуса платье — из бледно-лилового шелка, с тонким золотым шитьем на рукавах, он, кажется, поверил, что я действительно вернулась, что я не останусь в Храме Тишины навсегда. Даже обещал за ужином недолго посидеть с нами, но потом — извините, дела, своих гостей я должна развлекать сама. Если отец задержится за столом дольше, чем велит простая вежливость, завтра же вся Аврувия будет гадать, не ведет ли он тайных переговоров с тардами. Впрочем, нам с Ивором такая поспешность была только на руку.
Тард вблизи оказался так же мил, как и на расстоянии. Конечно, мне ли не знать, что тарды вовсе не дикие звери, но Лейв с детства жил в Аврувии, этот же Вестейн приехал прямиком из Империи, таков, как есть. И все же одет он был хоть и богато, но без лишней роскоши, в движениях был не изящен, но ловок, по-асенски говорил не очень чисто, по-тардски жестко выговаривал «р» и «х», иногда путал слова, но понимал превосходно. Держался он спокойно, уверенно, и пахло от него отнюдь не лошадиным потом, а скорее солнцем и пылью.
За ужином я болтала о всякой ерунде, чтобы дать мужчинам время освоиться. О новостях Аврувии, о дождях, о прошедшей свадьбе, о трубках и табаке. Спросила у Вестейна, не хочет ли он закурить. Он покачал головой:
— Не за столом же — ни за что на свете! Я согласен смотреть сквозь дым на вашего короля, но на ваше милое личико, сударыня — помилуйте!
Я поблагодарила за комплимент. Похоже, тарду уже надоело изображать домашнего дракона.
Я долго думала, как бы поосторожнее подвести разговор к бэрсам, даже стратегию какую-то сочинила, но кузен действовал проще. Едва мой отец, извинившись еще раз, откланялся, едва я зажгла сарему в светильниках и принесла сладкие вина и печенье, как Ивор пошел в наступление:
— Кайрен рассказывала мне о ваших заколдованных воинах без доспехов. Сейчас еще попадаются такие?
— Рассказывала Кайрен? — удивился тард. — Сударыня, откуда…
— Я бывала в тардском Храме Тишины, там много старинных рукописей.
— И вы понимаете письмо?
— Да, мне кажется, что я читаю неплохо, но говорить по-тардски не рискну.
— Я дерзок, помилуйте, но для чего вам это? Скука?
— Скука или любопытство, выбирайте, что вам угодно. Просто мне нравилось это чтение.
— Благослови бог вашу скуку, — сказал Вестейн. — Я думал, тарды здесь всем безразличны.
— Так как же все-таки обстоит дело с бэрсами? Меня тоже гложет любопытство, — напомнил о своем существовании Ивор.
— Плохо, — ответил Вестейн серьезно. — Когда-то казалось, Империю очистили от этой нечисти, но затем они вылезли как из ничего, взяли учеников, и снова началось, Но князья Барка и Веллирхейма больше не дают им покровительства. Открыто — ни за что.
— Но если возникнет большое желание, бэрса можно нанять? — спросил Ивор.
— А что тут будет большим желанием? — поинтересовался Вестейн и добавил, пожимая плечами: — Увы, можно. Вначале это было очень благородное учение. Люди отказывались от всего себя ради защиты своей земли, своего народа, своего князя. А теперь они — обычные убийцы за деньги. Можно только завидовать асенам. Вы прекрасно умеете беречь старинные обычаи и установления.
— Приятно слышать, что вы такого высокого мнения о нас, — вставила я. — Это не вежливость? Вы действительно так думаете?
Ивор, на мой взгляд, узнал достаточно, теперь следовало увести разговор, чтобы бэрсы незаметно затерялись среди других тем.
— Я стал высокого мнения о вас за последний год, — ответил Вестейн. — Об аристократах особенно. Наши дворяне должны все время доказывать, что они стоят над прочими по справедливости. Доказывать силой и кровью. А вас нельзя представить иначе как высшим родом. Когда я вижу аристократа, пусть он даже бедно одет, я его всегда узнаю. Всегда знаю, что это природный дворянин чистых кровей…