Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе, стр. 60
Воюют надписи
А здесь вовсю воюют надписи!
Разборчивые.
Ключевые.
Категоричные до наглости.
Короткие,
как очевидность…
С плаката сытого,
лощеного,
нахмуренная личность
глянула.
В нее листовка,
как пощечина
(аж брызги разлетелись!),
вляпана!..
А эту надпись
нынче ночью
сдирали, будто кожу —
заживо!
Сдирали так,
что даже ноготь
остался —
в штукатурку всаженный!
А этот лозунг взяли подкупом,
и он сползает со стены…
Война идет!
Я пахну порохом
неслышной буквенной войны.
Венеция
К. Ваншенкину
И когда, казалось бы,
уже придумать нечего —
все видано-перевидано,
думано-передумано,
даже как-то слишком…
И – на тебе! —
Венеция.
Будто ветром брызнуло.
Будто светом дунуло…
На тебе!
Прохаживайся,
учи досконально.
На тебе!
Глуши ее восторгами увесистыми!..
А она помалкивает
в улочки-каналы.
Очень театральная
Очень человеческая…
Можешь притворяться
бдительным и зорким.
Требовать от гида политической ясности.
Пожимать плечами:
«Глупая экзотика…»
Глупая.
А все ж таки хороша дьявольски!
Глупая.
А нам ее все мало, мало!
Глупая.
Но лезут слова
высокопарные!
Мы теперь матросы
знаменитого мавра,
и под нами площади
покачиваются, как палубы…
Мы ложимся за полночь,
разомлев от нежности.
Дремлем, улыбаясь красоте по-доброму.
В кубриках ворочаемся,
слушая Венецию.
И плывем с Венецией к дому.
К дому.
На аэродроме Орли
Ровный клочок земли,
слабенькая трава.
Аэродром Орли.
Мы улетаем
в два.
Обычная толчея.
Прощай,
страна Марианн!..
Вот ожидает семья
рейса на Монреаль.
Монашки
гуськом идут —
качается связка книг.
Скоро и нам…
Но тут
женский голос
возник.
Я ощутил его
сразу и навсегда.
Плыл он
из ничего!
Падал он
в никуда!
Как шелестенье птах,
как долгожданный взгляд…
Дикторша?!
Разве так
дикторы
говорят?..
Вслушайся!
Рассуди —
как я это стерплю?!.
Так говорят:
прости.
Так говорят:
люблю!..
Я во французском —
профан,
но сердце перевело.
Я чувствую,
что пропал!
Мне боязно и тепло!..
Голос —
полночный гимн,
медленный,
будто степь.
Шепотом
жарким
таким
любимых зовут в постель!
Он —
как бедра изгиб.
Он —
как в сердце ножом…
Братцы!
А я
погиб!
Хлопчики!
Я пошел…
Сам не знаю,
куда
голос меня зовет…
А друг говорит:
«Балда!
Объявлено —
наш самолет…»
Рулетка
Рулетка!
Вот вы не знаете о ней,
а это
очень интересно…
Калека,
превозмогая паралич,
привстал
с продавленного кресла!
Девица,
чтоб не закричать,
платочком
рот закрыла плотно…
Крупье
надменен,
будто он
потомок
целой стаи лордов…
А с краю
интернациональный хлыщ
и нарумяненная дама
играют!..
Рулеточное колесо
как будто
спелый взгляд удава…
Рулетка!
Она летит, летит!
Да так,
что в горле пересохло.
Налей-ка,
хитрюга-бармен,
рюмку чертового сока!..
Собратья!
Нечего грустить,
о бренном житии трепаться!
Сыграем!
Во что хотите.
Можно в карты.
Можно даже так —
на пальцах.
Заботитесь?
Ну что ж,
давайте сыгранем в заботу,
о дальнейшем
не кручинясь.
Не бойтесь!
Мы не обманем.
Не обманем.
Мы еще не научились.
Поэтому
плевать,
что кто-то одинок,
ждет помощи,
а кто-то плачет!
Поехали?!
Четыре сбоку.
Наших нет.
Не пляшут наши.
Ваши пляшут…
Поправим!
Пусть будет ставкой —
совесть!
Чтоб глаза осоловели…
Сыграем!
Давайте кинем кости.
Лучше сразу —
человечьи!
Пусть по степям они покатятся
и там белеют
зряшно…
Крупье спокоен,
будто кладбище.
Он стар.
И это страшно.
Крупье орудует лопаточкой.
Плывут орлы и решки.
И шар земной
летит сквозь ночь,
как будто шарик
от рулетки.